Чужой мир

- Монстр, ответь! Прием! – старался сквозь шум и помехи докричаться Шуга. – Монстр, прием! Прием! В его голосе уже проскальзывали истерические нотки, потому что таймер показывал двадцать четвертую минуту, как не было ответа с того конца. - Чертов отморозок! – стучит кулаком по столу парень. – Хватить хуйней страдать, а ну ответил быстро! Намджун! Джей-Хоуп за его спиной нервно кусает губы и все пытается как-то восстановить связь, периодически напряженно отвечая Джину: - Нет. Все пусто. Чисто. Нет. Шуга вслушивается в шипение наушников. Кажется, что еще чуть-чуть и шипение разъест мозг. Пошла пятая минута. - Шуга… - Зовет его Хосок. – Двадцать пять минут. - Знаю. – Не глядя на него, отзывается парень. - Подождем еще. Тот поджимает губы и продолжает отчитываться Джину: - Чисто. На этом тоже. Нет. Юнги скользит взглядом по экранам, стараясь уловить хотя бы намек на движение или признаки чего-то кроме груды металла и бетона. Видео с внешних камер наблюдения, находящихся на противоположной стороне улицы от места происшествия тоже ничего нового не могли сказать. На тепловизоре тоже было пусто. - Черт его дери! Хоть что-то же должно его поймать?! – шипит Юнги, набирая доступ к системе слежения рухнувшего здания. - Джин уже проверил, - сообщает ему Хоуп, - там пусто. Юнги матерится, словно не он пару дней назад обещал себе больше не ругаться, но все кажется таким не важным, когда чертов Намджун не выходит на связь вот уже двадцать пять минут. Он старается не включать истеричку внутри себя, пытаясь сохранить голову ясной, что пока, кстати, неплохо выходит. За исключением мысли, что где-то там дохнет его друг, которому явно не помогут дроны-смотрители. Им насрать на все происходящее вокруг, если это укладывается в рамки нормы и закона, но как только кто-то или что-то переступает черту закона – они тут же кидаются гурьбой к нарушителю. И через пару минут вся сеть знает в подробностях, и даже в 3D, что произошло. Потому что приходит оповещение на твой мобильник, если ты не удосужился их отключить в первые пять минут пользования, ведь в городе всегда что-то происходит. Да, такие дроны хороши и полезны даже им, но только не в том случае, когда их клинит при действительно серьезных нарушениях закона. А тот террористический акт, который они только что устроили, явно не третьей степени «тяжести», он вообще не вписывается в понятие той «нормы», в которой они существуют. - Шуга, двадцать восемь минут. – Сообщает Хосок. – Я перехожу на дрейфующий поиск. Он нехотя кивает и плюхается в кресло, с которого вскочил в момент потери связи. Прикрыть слезящиеся глаза руками, потому что все это время он не моргал, боясь пропустить хоть что-то. Наушник он не вынимает: вдруг все же связь восстановится, и этот мелкий говнюк соизволит ответить? Нужно проверить остальных. - Ви, что у тебя? – Скорее потому что надо, а не потому что интересно. Шуга отправляет вызов в никуда. Хочется сейчас оказаться там и разгребать эти светло-серые обломки вместе с роботами. Но его хилое тело вряд ли даже сумеет перепрыгнуть с одной плиты на другую. Со своим воздушным весом, он был бы идеальным спасателем. - Я в порядке. Намджун вышел на связь? – слышится хриплый голос в наушнике. - Монстр, Ви! Монстр! – Напоминает ему Юнги о необходимости использовать кодовые имена при внешней связи, хотя сам несколько минут назад истошно орал имя Намджуна во все мыслимые и немыслимые микрофоны. После такого только тупой не услышит его настоящее имя. - Макнэ, Джин? - Дроны сканируют место, пока все чисто. – Несколько сухо отзывается младший. - Я проверил рентгеновские и инфракрасные, там тоже ничего. – Отчитывается старший. Внутри Юнги пустота и тишина. Странно, он ожидал бури эмоций, на худой конец волнения или ожидания от новой информации, но там пусто. Словно он знает, что это конец. Намджун всегда выходил на связь, что бы ни случилось, какой бы дерьмовой она ни была, он всегда отвечал. Что же в этот раз ему мешает ответить? И почему Юнги так волнуется, спустя каких-то гребанных тридцать минут орет в микрофон как последний безмозглый идиот? Такое случается, но обычно Намджун выходит на связь, а Юнги обычно не порывается истерично его вызывать. Обычно. Потому что в этот раз он чувствует, что что-то не так. Чимин старается оказаться максимально полезным в данной ситуации, внимательно отслеживая периметр, чтобы никто из людей не оказался поблизости. За роботов он не волнуется: их возьмет на себя Джин. Его задача - люди. Чем он и занимается, хотя очень хочется включить маленькую капризную девочку и закатить Юнги истерику или пошутить в стиле "А меня спросить? Спроси, как у меня дела!". Он знает, что Юнги имел в виду и его, вызывая Чонгука, тем более, что Чимина вообще никогда не вызывают, потому что у того нет позывного. У единственного. И он уже к этому как-то привык и в редкие минуты отзывается на "Мелкий", потому что знает, что это ему. Он знает, что сейчас вообще не до шуток, поэтому молчит и отслеживает периметр, в надежде, что Юнги вспомнит о нем и вызовет его. Он согласен даже на ненавистного "мелкого", лишь бы вызвал. Но он знает, что Юнги сейчас не до него. - Шуга, второй компьютер. – Коротко ратует Джин. И Юнги с Хосоком поворачивают головы в сторону второго компьютера. В диком приближении чуть ли не с камеры радио-спутника можно разглядеть человеческую фигуру. Определить кто это, конечно же, невозможно, но они не в той ситуации, чтобы разбрасываться шансами. - Где это? - Дальний квадрат. Ближе всего к нему… - Мелкий, - наконец раздается у него в наушнике, и Чимин не может скрыть по-дурацки довольную улыбку, - проверь свой квадрат. Снимок у тебя на передатчике. Только попробуй что-то пропустить. Юнги слышит радостное пыхтение младшего и какой-то разочарованный вздох старшего. - Я не договорил. – Спокойно продолжает Джин. – Там по планам замкнутое помещение, и я не знаю, как туда вообще можно добраться. - Срать, - откликается Юнги, - Макнэ, ты прикрываешь. - Принял. Когда Чимин добирается до места, помеченного красным крестиком у него на передатчике, он ничего не видит. Обломки здания, улетевшие так далеко от места крушения не в счет. На деле, это пустырь, где только безжизненная земля с парой ям и железными прутьями. Ни каких-либо сооружений или вырытых подвалов нет. Пусто. И с таким отчетом он не может вызвать Юнги, поэтому принимается искать чуть поодаль, где есть два недо-дома, которые раньше могли служить складом или техническим помещением. Тем более, что это больше похоже на то изображение, которое ему скинул Джин. Дырка в прогнившей крыше позволяла осмотреть строение изнутри, не включая фонарик, но Чимин должен был найти Намджуна или кого-то еще. Яркий электрический луч рыскал между картонными коробками и какими-то металлическими балками. Пахло затхлостью и давно не используемым помещением. Ни намека на то, что здесь мог оказаться человек: слой пыли покрывал все равномерно. - Шуга, тут пусто. - Лажаешь, мелкий. Проверь еще раз. Чимин надулся. - Там нечего проверять. В первом явно никого не было лет двадцать уже, а во вторую конуру невозможно даже кошке протиснуться. Там стена обвалена. Чимин слышит, как Юнги рычит от злости. - Макнэ проверь. - Уже, - отдается двойным отзвуком у Чимина в наушнике и за спиной, - тут действительно никого нет. И не могло быть. Чимин кривит лицо, дескать «вечно он меня не слушает», Чонгук пожимает плечами и отворачивается: - Еще есть места, которые должны проверить? – Спрашивает младший. - Нет, возвращайтесь. – Юнги отдает приказ и отключается. Намджуна нет. Нигде. Они даже не могут устроить поисковые работы, потому что за большую половину команды обещают вознаграждения, исчисляемые миллионами. Да и что они смогут сделать вшестером? Там такие плиты, что даже не всякий подъемный кран вытянет. Хосок ободряюще хлопает его по плечу: - Возможно, он успел выбраться. Юнги кривится. - Тогда бы он отвечал, а не игнорил. - Мы найдем его. Пока мы не нашли тело, мы не можем утверждать наверняка. *** - Не нашли тело?! НЕ НАШЛИ?! – орал Юнги, пытаясь вырваться из стальной хватки младшего и заехать Хосоку по морде. Чтоб знал и не каркал. Вообще, хотелось его убить, но еще одной смерти Шуга не выдержит. Юнги орал благим матом и пытался хоть кому-нибудь набить морду, раз Хосоку не получалось, потому что его держали двое. Маленького Юнги. Чонгук, который скривившись глотал слез и Техена, выражение лица которого нельзя было уловить. Все были шокированы, когда Сокджин чуть хриплым голосом произнес: - Они нашли его тело. - Что? – голос Хосока скакнул на октавы две. Джин скривился: он не хотел это еще раз озвучивать. Первым сорвался Юнги, хорошенько заехав Хосоку по скуле и обвинив того в «Накаркал, мудак!» Все прекрасно понимали, что тот ни в чем не виноват и пара случайных фраз явно бы не изменила дела, но Хосок закусил губу и заплакал. Юнги не заметил и полез было дальше драться, но младшие удержали его от дальнейших глупостей, поэтому сейчас ему только и оставалось материть весь свет и пытаться вырваться из цепких рук Чонгука и Техена. Пока Юнги изливал весь свой гнев на державших его младших, Чимин пытался успокоить Хосока, вытирая чужие слезы, хотя сам ревел почище старшего. Тогда он ошибся, подумав, что ничего не почувствует в случае смерти друга. Потому что было дико больно. Где-то в глотке сжималось так, что приходилось дышать через раз. Юнги приходилось прикладывать немало усилий, чтобы не разреветься с Хосоком и младшими за компанию. Хотелось выть. Или орать на Хосока, обвиняя того во всем. Делать что-то, лишь бы выпустить это чувство из себя, убрать. Отказаться от всех тех мыслей и эмоций, что сейчас в нем были, ведь это не правда. Это просто не может быть правдой! Юнги как-то резко прекратил свою истерику, обессилено опустившись на колени. - Пустите, - он вяло пошевелил плечом, - я закончил. Техен, освободившись от обязанности успокаивать Юнги, кинулся за платками, успокаивать Хосока, пока тот намертво не вцепился в решившего побыть жилеткой Чимина. Едва взглянув тому в глаза, Чимин без лишних слов отодвинулся. Ему самому сейчас требовалась жилетка и кто-то, кто бы мог ею побыть. - Прости, хен. - Прости, Хосок. – прозвучало одновременно с первым. Хосок что-то сдавленно промычал. - Это точно он? - Он. – хрипло отвечал Сокджин. – Снимки с камер и инфракрасные подтверждают. - Мы можем… - Юнги запнулся – Увидеть его? Джин опускает взгляд и все становится понятно. Чимин видит, что Юнги стареет лет на пять в одну секунду. Он чувствует, что и на его плечи ложиться чувство бессилия. Они никто в этом мире. Им не позволено даже в последний раз увидеть друга, ставшего братом. Они вольны делать что угодно, давным-давно переступив в себе через границы закона, но сейчас у них меньше свободы даже, чем у заключенных в тюрьме строгого режима. Чимин делает шаг в сторону Юнги, чтобы хоть как-то того приободрить, но тот отворачивается к двери и спокойным голосом произносит: - Я куплю нам выпить. Ушел, дав понять, что сейчас хочет побыть один. Он сам справится с этим, без чьей-либо помощи. А Чимин так и остался стоять, едва поднявшись с дивана, не заметив, что Чонгук вообще не двинулся с места, после того, как отпустил Юнги. *** Первое время Юнги разрывает от множества эмоций. Одновременно хочется материть Намджуна за произошедшее, бить ни в чем невиновные стены, что так не вовремя оказываются у него под рукой, разодрав тем самым себе костяшки. Хочется материть Намджуна и реветь раненым зверем, у которого только что вырвали что-то очень важное. Но вместе со всей злостью в Юнги беснуется печаль и отрицание. Он все еще не может поверить головой в то, что друга действительно нет, что где-то там лежит его холодное, возможно, частично раздробленное на кусочки или без руки тело. Он не может поверить в то, что никто не позвонит ему в три ночи, когда все нормальные люди уже спят, только затем, чтобы рассказать очередную гениальную мысль, посетившую эту светлую голову. Не заметно для себя Юнги оказывается на крыше. Холодный плевок ветра в лицо отрезвляет парня. Он осоловело хлопает глазами, а под ногами простирается город. Где-то там несколько часов назад произошел взрыв. Ничего серьезного, никто из посторонних не пострадал, кроме Намджуна. Такая по-идиотски простая операция, и они лишились одного из самых ценных членов команды. Каждый ценен. Сам себя одергивает Юнги. Они работают в команде, в сплоченной системе единым механизмом, где никого нельзя заменить другим. Каждый выполняет то, что другим не под силу. А Намджун в их команде был мозгом, капитаном корабля. Лидером. - Что мне теперь делать? – спрашивает он у светло-серых облаков. – Если тебя правда больше нет. Хочется выть, но выть не получается. Все конечности словно замерзли и загрубели одновременно: Юнги не чувствует себя. Не чувствует глухой стук в груди, который сопровождает его всю жизнь. Ему стыдно за смерть Намджуна. Возможно б, он мог бы обменять этот стук на новость о том, что блондин жив. Жив и живет припеваючи. Он бы даже простил ему предательство команды и «новую жизнь», только бы не это страшное «Они нашли его тело». От этой правды перехватывает дыхание. Парню приходится опереться о парапет, потому что голова кружится, а ноги отказывают. Юнги медленно оседает, уткнувшись лбом в холодный поручень. Нужно снова научится дышать и как-то жить без Намджуна. - Сукин ты сын, - выплевывает серому городу он. Когда Чимин оказывается на крыше, Юнги уже успевает выкурить половину пачки. Он не оборачивается на звук, он знает, что единственный самоубийца в их команде, способный идти за ним, когда Юнги сообщает о том, что хочет побыть один - Чимин. Тут и гадать не надо, кто самый преданный дурак. Юнги не просил, а он приперся, поэтому он не собирается реагировать. - Ты как? - Шепотом спрашивает паренек. Юнги даже не думает отвечать. И так понятно, что дерьмово. Как может быть после смерти друга? Никак. Пусто. А еще холодно, и кажется, он замерз, пока курил. Юнги запахивает ветровку, разворачивается и уходит, ни слова не говоря. Тут не о чем говорить. А если бы и было, он явно бы не с Чимином бы об этом разговаривал. Просто, ну... Это Чимин? "Слишком простодушный" - еще в первую встречу решает для себя Юнги. Не то, чтобы это помешало тому вписаться в команду, но таких людей Юнги точно не пускал к себе в душу: себе дороже потом будет. Тем более сейчас, когда он даже не знает, что чувствовать, когда он запутался, а тут этот мелкий, которому можно объяснить лишь простыми словами. Сейчас у Юнги и сложных слов не найдет, даже для самого себя. *** Чимин начинает замечать, что у Юнги сильно едет крыша через две недели поле случившегося. Парень после смерти друга явно не в себе: не ест, не общается с ребятами, никого к себе не подпускает. Избегает людей в принципе. - Он и раньше был нелюдим, но сейчас он совсем закрылся в себе. – Замечает Сокджин, когда соглашается с догадками младшего. - И что нам делать? У Джина нет таких ответов. Точнее, есть, но тут и тупой догадается, что чтобы вытащить Юнги, нужно самому спрыгнуть с крыши, в противном случае, Юнги сам затянет тебя в это безумие, не желая оттуда вылезать. Либо вместе, либо никак. Но младшему явно это не понятно. Он ждет, заглядывая Сокджину в рот. - Он совсем уйдет, если кто-то не будет периодически его вытягивать. – Начинает издалека он, но видит, что Чимин до сих пор не понимает. – Просто будь с ним рядом и попытайся его расшевелить, как ты обычно это делаешь. Может, поможет. Чимин радостно кивает и уносится, не замечая, что Джин как-то очень уж обеспокоенно смотрит ему вслед. - Если ты не сможешь его расшевелить, то уже никто не поможет. Юнги, будь помягче с этим ребенком, он желает тебе лишь добра. Сокджину вообще за всех волнительно, не только за Юнги, потому что смерть Намджуна по всем прошлась катком. Чонгука, который был воспитанником и учеником Намджуна, всячески боготворившим его, по мнению Сокджина, вышибло сильнее всех из колеи. В тот вечер паренек был сильно похож на памятник, даже слезы, которые лились из глаз младшего не переставая, не могли вернуть ему человеческий вид. Он просто стоял как истукан. У Джина тогда разрывало сердце от жалости к мелкому: потерять человека, ставшего братом не легко, еще и в таком юном возрасте. Ему даже страшно представить, что бы он чувствовал на месте Чонгука в тот вечер. И хотя Юнги явно был не в самой лучшей форме, Джину казалось, что на мелком случившееся сильнее всех сказалось, поскольку из надёжного партнера Чонгук в одну секунду превратился в уставшего сироту, потерявшего вдруг все силы и таланты. И как помочь этому ребенку он не знал. *** Когда Чимин тихонько проникает в комнату Юнги, тот не спит. Он поднимает темные глаза на вошедшего и корчит рожу из разряда «чего приперся?». Чимин мнется у дверей, придумывая оправдание своей дерзости. А ведь действительно: зачем он сюда пришел? Когда ответ находится, Юнги уже не интересует поздний гость и что он тут делает. Книга в данный момент оказывается интереснее собеседника, ну, или того, что внутри самого Юнги. - Хен, - еле слышно тянет паренек, - хен, ты уже второй день ничего не ешь. Юнги никак не реагирует. Он не слышит никого. Погруженный в свои безрадостные мысли, он скользит взглядом по вошедшему, не отдавая себе отчета, что это Чимин. Сейчас ему плевать на весь внешний мир, не имеет смысла. Тем более, его не волнует собственное тело, которое теперь вообще кажется лишним, как и множество других вещей. - Хен, может все-таки хоть чего-нибудь поешь? - Нет. Короткий ответ. Большего он не удостаивается. Чимин от обиды покусывает нижнюю губу. Что бы ему такого сделать, чтобы Юнги хоть как-то вышел из своего анабиоза? Он делает шаг вглубь комнаты. Потом еще один. Не встретив никакой реакции со стороны хозяина, Чимин смелеет и доходит до самого дивана, на котором полулежит шатен. Еще одна попытка достучатся до Юнги проваливается. Чимин прикусывает губу и решается вторгнутся в личное пространство еще дальше, за что бы еще месяц назад отхватил бы по самое не могу. Мягкий диван проседает под его весом, Чимин опирается руками совсем рядом с Юнги. Сердце отбивает бешеный ритм. Его ведет от опасной вседозволенности, которая может оборваться в любой момент. Как только Юнги очнется, он оттолкнет его. Он это прекрасно осознает и не может удержаться. Звать сейчас старшего равносильно добровольному прыжку в пропасть, поэтому Чимин для надежности сильнее прикусывает губу, когда желание позвать парня становится невыносимым. Он останавливается в считанных миллиметрах от лица Юнги, затаив дыхание, чтобы не дай бог, не "разбудить" старшего. С такого расстояния тот кажется Чимину каким-то нереальным. "И глаза вовсе не такие маленькие," - думает паренек, заглядываясь длинными ресницами, - "даже не такой страшный, как издалека." Дыхание Юнги щекочет нервы, потому что так близко он еще никогда не подбирался. Чимин глубоко дышит, стараясь делать это как можно тише, и осторожно тычется носом в щеку парня. Тот не реагирует. Еще раз. Нет реакции. Его ведет. Теперь он решает проверить поцелуями. Легкими, насколько это возможно, словно целуешь тонкий-тонкий лед, который в любую секунду может лопнуть. Юнги дергается, и Чимин вздрогнув, отпрыгивает от парня. Не заметил. Он начинает злится: неужели он для Юнги вообще пустое место? Легкие прикосновения губами становятся грубее, в ход идут руки. Он запускает их всюду, куда можно дотянутся, исследуя парня с интересом. Юнги реагирует, но... Как-то машинально? Он отвечает, но отсутствие во взгляде какой-либо осмысленности подстегивает Чимина идти дальше. Дыхание у него тяжелеет, когда руки старшего, державшие до этого книгу, начинают без особой связанности бродить по телу брюнета. Мягкие подушечки пальцев задевают чувствительные области у ребер, и Чимин неожиданно для себя протяжно стонет: все это безразличие приносит ему какое-то мазохистское удовольствие. Ему приходится извернуться так, чтобы руки Юнги еще раз задели что-то, чтобы заставило младшего рвано выдохнуть. - Ах, Юнги... - не сдерживается тот, и испуганно зажимая себе рукой рот. Чимин поздно понимает, что мог только что подписать себе смертный приговор, но старший не реагирует на свое имя, слепо покусывая шею паренька. Тогда Чимин позволяет себе еще раз тихонько застонать, когда Юнги вдруг целует-вгрызается в его тело где-то под ключицей. Отсутствие реакции распаляет младшего, который теперь больше не сдерживается, боясь вывести шатена из транса. *** Чимин стонет под ним хуже всякой шлюшки, но мыслями Юнги где-то далеко. Он не слышит его. Старший машинально вколачивается в распростертое под ним тело, не утруждая себя ласками или какой-то заботой о партнере. Чимин ластится и льнет к старшему, где-то через боль радуясь невольно вырванным сухим поцелуям. Хотя Юнги больше не целуется, а вгрызается в чужие губы, словно желая заставить другого почувствовать свою боль. И он делает это. Чимину больно везде. Парень старается как можно крепче обнять Юнги. Он изворачивается под ним как только его тело позволяет, чтобы хоть как-то уменьшить ту боль, которой пронизывает его, но Юнги раз за разом бездумно отстраняется и проникает в Чимина на всю длину. С размахом. С ненавистью. - Юнги, Юнги! – Задыхаясь от бешенного ритма, зовет того Чимин. – Мне больно! Юнги! Шатен вздрагивает и на несколько мгновений замедляется. Он ведет мутным взглядом по парню, не задерживаясь ни на чем особо, словно не узнает его. - Юнги! – Нежно зовет его Чимин. Из-за слез, которые заволокли его глаза, он почти не видит выражение лица старшего. Лишь бледный овал лица, который, казалось, светился в полутьме. Чимин осторожно касается щеки Юнги ладонью, руки предательски дрожат, а из-за сбившегося дыхания он никак не может унять эту дрожь. - Юнги! Парень моргает и возвращается в реальность. Он видит под собой дрожащего, со слезящимися глазами и искусанной до крови губами Чимина, плечи которого покрыты бордовыми засосами. Он чувствует мелкую дрожь, которая волнами накрывает младшего. И судя по тому, как изломанно тот выглядит, это явно не из-за оргазма. Юнги матерится и выходит из Чимина. Оставляя младшего одного в постели, парень идет в ванну. Ему холодно после секса. Или что это только что было? Засунув себя под душ, он чувствует, как к кончикам пальцев рук и ног возвращается чувствительность. Он замерз. Взгляд падает на окровавленный член. - Блять. Он порвал его. Он порвал Чимина, который вообще-то ему никто. Как они вообще оказались в одной постели? Юнги бесится. Ему не то, чтобы неудобно перед младшим, но… стыдно? Он всегда держал его на расстоянии, не допуская слишком близко. Физически пусть: слишком многое они пережили, он с Чимином не только из одной тарелки ел и в одной постели спал. Юнги не брезглив, когда того требует ситуация. Он не допускал его внутрь себя, туда, где бы Чимину нашлось в Юнги место, чтобы тот мог по уходу вырвать кусок Юнги и унести вместе с собой. Он, конечно, мог спать с кем попало, но обычно этот «кто попало» исчезал из его жизни уже на утро, и никогда больше не возвращался. Он не подпускал к себе близко тех, кто бы претендовал в его жизнь не только на одну ночь его времени, а на многие дни. Не подпускал, а теперь подпустил? Парень фыркает. Да если бы. Если этому мелкому засранцу один раз посчастливилось подобраться так близко к нему, то это не значит, что Юнги даст ему еще раз такой шанс. Но вопреки завсегдатой логике, сейчас его мучила совесть. Когда он пропустил момент, что Чимин согласился лечь под него? Да еще и не оттолкнул, когда он начал причинять пареньку боль? Какой момент он пропустил в этой гребанной жизни, что младший стал терпеть боль ради него, Юнги? Ему не хотелось выходить из ванной, потому что обычно после такого всегда следуют вопросы. Юнги не хотел на них отвечать, да даже если б и хотел, он не смог бы. Все слишком сложно для него самого, чтобы объяснять кому-то другому. Когда он наконец решается выйти из ванной, то Чимин уже провалился в сон. Тот решает не будить его: важные разговоры и выяснения «какого черта только что было?» лучше оставить на утро. Тем более, наверняка самому Чимину требуется время сориентироваться, что с чем. Поэтому Юнги поднимает плед, упавший во время процесса с кровати, и отправляется спать на диван, уговаривая себя, что это не трусливый побег, а дофига благородный поступок, что это все ради Чимина. «Как же люди лживы даже сами с собой» - последняя мысль, которая успевает проскочить в голове шатена, перед тем как он отрубается.