Моя! Моя Искра!

                           Энергетический куб существовал еще до того, как время начало свой отсчет. Нам неизвестно, откуда он появился, но мы знаем, что он несет в себе силу, способную создавать миры и наполнять их жизнью. Так родилась и наша раса…       Мы жили в мире и согласии, но как часто бывает с великой силой, одни захотели употребить ее во имя Добра, а другие – во имя Зла. И началась Война. Война, разорявшая нашу планету до тех пор, пока на ней не воцарилась Смерть, а энергетический куб был утерян в глубинах космоса.       Мы рассредоточились по всей галактике в надежде вернуть его и восстановить свой родной дом, осматривали каждую звезду, каждый мир. И, когда мы уже потеряли надежду, сообщение о новом открытии заставило нас отправиться к неизвестной планете под названием Земля. Но мы… опоздали.       

Оптимус Прайм

                           Это был обычный, ничем не примечательный день. Работа, работа, работа с небольшим перерывом на обед, и снова – душное кафе и та же самая осточертевшая работа официанткой за сущие гроши. В который раз в голове билась усталая мысль: зачем я вообще сюда приехала? Зачем? Зачем все бросила и полетела со своим… тогда еще своим любимым парнем в далекую Америку, оставив хорошую работу, друзей и семью? Он-то понятно. Ему предложили престижную должность в крупном конструкторском бюро, высокую зарплату, великолепные перспективы…       Наверное, глупая слепая влюбленность сделала свое дело, затуманив разум. Я сорвалась в чужую страну, выгребая все деньги, поверив в заверения любимого человека, что все будет хорошо, в далекой Америке открываются прекрасные перспективы, мы будем счастливы и прочие-прочие громкие обещания, оказавшиеся на проверку ложью.       Не зря говорят – любовь сродни помешательству.       Макс взлетел на местный Олимп очень быстро, он ведь действительно отличный конструктор, да и сам по себе очень красив. А я… я осталась у его подножия, как сброшенный балласт: его чувства как-то сами собой очень быстро поутихли, Макс все чаще и чаще не возвращался домой, предпочитая вращаться в кругу своих новых знакомых и коллег, а я осталась в гордом одиночестве в однокомнатной съемной квартирке, которую едва могла оплачивать…       Какой-то год от заверений в искренней любви до полного разрыва.       А была ли вообще она, эта любовь? Или были лишь мои иллюзии?       – Нина, что, опять грустишь?       На стул изящно опустилась улыбчивая Линси – прелестная мулатка с живыми карими глазами, смуглой кожей и роскошной копной черных кудрей. Такой же дизайнер, как и я… только у нее работа была по профилю, в отличие от меня. Девочка местная, талантливая, эффектная. Да и энергия била через край. Она словно светилась ею, этой энергией: жизнерадостная, грациозная, с прекрасной фигуркой, которую изумительно подчеркивало алое платье с пышной юбкой-солнцем до середины бедра.       – Сегодня жарко. – я вымученно улыбнулась.       Про то, что из-за жары с посетителями никак, а, соответственно, и с выручкой, я промолчала. Зачем напрягать ее своими проблемами? Мне только рассказов о Вилли не хватало, вместе с описанием, какие хорошие соцслужбы в США.       – Пошли, поедим, развеешься. – Линси вскочила на ноги и потянула меня за руку. – Отвлекись! Взбодрись, а то скиснешь тут со своей работой!       Поедим… Это ОНА будет есть, а я буду – сидеть рядом и внимать ее… мудрым идеям коренной американки. Замучила уже за два года! И не пошлешь же: Вилли эта вертихвостка нравится, да и сама по себе девочка неплохая. Только слишком сильно любит в душу лезть и советы давать.       – Я не могу, Линси. Ты же знаешь, Вилли… не нравится, когда кто-то не работает.       От имени «хозяина» меня перетряхнуло. Чувствую себя рабом… у жирного негра. Ах, простите, афроамериканца с замашками мелкого боярина.       Какая гадость…       Но спорить с Линси бесполезно… Это я уже успела узнать за время нашего знакомства: у девушки поразительная способность пропускать мои возражения мимо ушей. Почему она каждый день приходит сюда со мной поговорить, я до сих пор не понимаю: друзьями мы не были, общаясь только в эти минуты, характер и взгляды на жизнь – разные. Порой – кардинально. Живем в разных социальных слоях, и нигде кроме этого кафе не пересекаемся.       Вздохнув, я сняла передник и присела за ее столик.       Может, она права? И правда, стоит развеяться, отвлечься и все пойдет как положено?       Хотя… куда тут пойдет… только под уклон… если не случится чудо, и я не смогу найти, наконец, другую работу. Пока с этим мероприятием не везло категорически. Запасов налички хватит еще на месяц оплаты жилья, Вилл должен заплатить где-то через неделю. Можно будет прикупить шмоток и пойти на собеседование в одну любопытную контору в трех кварталах от дома. Если выгорит, смогу вырваться из этого проклятого круга. Если нет…       Черт, если не получится, придется решать: покупать билет и возвращаться в Россию без копейки в кармане или пробовать вертеться тут. Ладно, через недельку посмотрим, как там выйдет.       Линси не отставала, и я сдалась: ей проще уступить, а то обижаться будет дня три. Оно мне надо? Хозяина вроде нет, клиентов – тоже, а Мари, стоящая за кассой, меня не сдаст. Так что можно посидеть с этой неугомонной. Все равно она быстро успокоится и свалит на работу: у нее минут сорок осталось.       Через полчаса, выслушав, что мне надо обратиться в социальные службы, к психологу, к менеджеру ее компании, я пыталась собраться с силами. Отдых ситуацию не улучшил: платили мне от выработки с копеечной ставкой, а клиентов сегодня не было. Слишком жарко. Настроение окончательно скатилось к равнодушной апатии, усталость и одуряющая жара били по невыспавшимся мозгам, добавляя туману, так что состояние было где-то на уровне городской канализации.       Может, и правда уехать?       Давно бы уехала, но природная упертость мешала признать поражение и сдаться. И я упорно продолжала батрачить в этом кафе, пытаясь наскрести денег, бегала по собеседованиям и пыталась как-то свести концы с концами.       Шевельнулась вялая мысль: если ничего не изменится, буду менять работу из принципа. Я тут просто загибаюсь. Еще немного, и я окончательно втянусь в эту серую мутную трясину, и все мечты о светлом будущем и интересной жизни испарятся под гнетом обыденности.       Жизнь в крупном городе чужой страны не пошла мне на пользу: характер испортился, терпимость упала куда-то к уровню городских коллекторов, понимание и любовь к ближним испарились окончательно вместе с иллюзиями и верой в человеческий альтруизм и взаимопомощь. Зато терпение развилось. И понимание, что в этой жизни ты никому кроме налоговой не нужен. Даже родне: они еще где-то с годик звонили, но как только у меня начались проблемы, по-тихому исчезли с горизонта, довольствуясь короткими сообщениями на почту. У родителей хватает проблем со старшим братом и младшей сестрой, чтобы брать на себя еще и мои. Как говорится, жива и ладно.       Хотелось чего-то… другого. Не этой «обычной жизни среднестатистического американца», от которой мозг впадает в кататонию! Хотелось чего-то… короче, чего-то хотелось.       Как показало ближайшее будущее, аккуратнее надо быть в своих желаниях!              Стрельба, взрывы и крики раздались как-то внезапно, накатили, словно волна цунами, разбивая унылый день вдребезги и закручивая людей в водоворот событий. Сперва я подумала, что это кто-то переключил телевизор на кино, но… ошиблась: выстрелы раздавались на улице и совсем неподалеку. Линси занервничала, выбежала наружу, чтобы узнать, что происходит, а я осталась на рабочем месте: мне нельзя покидать кафе до окончания смены.       А потом события понеслись, словно лавина: паника докатилась до нашего перекрестка, кто-то в кого-то стрелял, носились люди, сверху посыпались куски бетона и обломки нашего же здания. Линси запаниковала, начала метаться по тротуару перед кафешкой, не зная, что делать и куда бежать. Я же не спешила покидать помещение. Здание крепкое. Это не землетрясение, так что рваться на улицу смысла нет. Если стреляют… тем более. Зачем подставляться и ловить шальную…       Прямо перед окном на проезжую часть рухнули два робота, и все внятные мысли разбежались. Огромные, около десяти метров! Один – красно-синий, второй – помощнее, серебристого цвета. Тут же заорали прохожие, заметались, забегали. Я увидела убегающую куда-то по улице Линси. Пытаться ее догнать и вернуть в кафе я не стала и пробовать: бесполезно. В таком состоянии она вряд ли послушает совета, скорее, потащит за собой дальше по улице. Пусть бежит. Не маленькая, свои мозги должны быть в голове!       Я осторожно подошла к выбитому окну и выглянула на улицу. Куски бетона, где-то совсем рядом – взрывы и стрельба, звук массивных шагов. Так… а роботы-то не одни… Где-то совсем рядом есть еще такие же гиганты.       Страха не было. Лишь усталое опасение. Роботам не до меня. Я для них никто. Обо мне не знают, и если я не буду высовываться и привлекать внимания – не узнают и дальше. Лучше уж я тут посижу, посмотрю… Меньше шансов словить пулю или попасть огромному меху под ногу. И на голову ничего не упадет.       Роботы зашевелились, серебристый приподнялся на локте, всмотрелся во встающего прямо перед ним мужчину, одетого в голубой пуловер и черные строгие брюки…       Ба, да это же, Стивен! Мудила из отдела кадров, запоровший меня на первичном собеседовании только потому, что я – русская. А когда я устроилась в это кафе, каждый день эта паскуда приходит сюда на обед и доводит мелочными придирками.       – Какая… ГАДОСТЬ! – низкий хриплый голос был исполнен брезгливости и раздражения, словно чужак увидел нечто мерзкое и отвратительное.       Серебристый щелчком пальцев отшвырнул от себя Стивена и тот с криком врезался в машину такси и, постанывая, свернулся калачиком.       Живой, ну надо же! От такого удара можно было и загнуться, но нет, целенький. Судя по тому, как он бодренько пополз под машину, даже ничего толком не сломано. Вон как пошуршал!       Жалость что-то даже не шевельнулась… а если что и шевельнулось, так это чувство глубокой удовлетворенности. Нравится мне этот мех и его подход к людям! И правда… гадость! Конкретно этот – моральная.       Я не сдержала нервный смешок. Да только за это можно Серебристому простить разнесенное место моей каторги! Жаль, перемотать нельзя! Я б посмотрела еще раз! А потом еще. И еще.       Неожиданно пришло понимание, что Серебристый не ставил целью убить человека. Просто отбросил в сторону щелчком пальцев, как люди отбрасывают от себя подползшее слишком близко насекомое, которое жалко раздавить, но и терпеть рядом нет никакого желания. И довольно аккуратно отбросил: приложи он чуть большее усилие, и Стивен валялся бы у машины сломанной куклой. Мощный мех мог с легкостью размазать человека кровавой кашей по асфальту, мог одним нажатием пальца превратить в мешок с переломанными костями или отшвырнуть так, что от него осталась бы размазня на стене дома. Мог. Но не сделал. И даже не тронул людей, с трудом поднимающихся с асфальта в непосредственной близости от него. Так же близко, как и Стивен, разве что перед лицом не маячили. Огромный мех позволил людям разбежаться, и только после этого начал приподниматься.       Зашевелился красно-синий, разжал руку, выпуская какого-то пацана, прижимающего к себе металлический куб и начал вещать какую-то пафосную ахинею про этот самый куб, который надо поместить куда-то в его грудь, он, в смысле, мех, пожертвует собой для уничтожения несчастного кубика и все в том же духе. Происходило это в непосредственной близости от меня, голос у Красного достаточно громкий, так что слышно было дословно.       Парень по имени Сэм что-то буркнул, дернул через перекресток и залег за кучей битого бетона. Посреди этого самого перекрестка. Я его потеряла из виду, но четко знала, что из-за этой кучи он не выбегал. Видно было бы.       Серебристый как раз начал вставать, Красный перевернулся и тоже встал, перекрывая противнику путь к парню с кубиком.       – Остались только ты и я, Мегатрон! – произнес Красный.       Так значит, Серебристый в миру – Мегатрон. Буду знать, как зовут это воплощение человеколюбия.       – Нет! Остался только я, Прайм! – прорычал, буквально выплюнул взбешенный Серебристый.       А он взбешен. Это видно. Это ощущалось в каждом его движении, в интонациях низкого раскатистого голоса. Уж не знаю, что именно его так разозлило: ситуация или конкретно красно-синий сородич. Оба противника знают друг друга очень хорошо и сталкиваются в подобных стычках явно не впервой. Иначе к чему эти расшаркивания? Словно старый негласный ритуал. Попытка переубедить противника, бессмысленная и бесполезная, но привычная, нарушать которую ни одна из сторон не желает. Иначе бой бы уже начался. Бой, а не эти переругивания.       – На закате дня один будет стоять, другой падет!       От пафоса в речах Прайма у меня свело челюсти, но одна хорошая подача Мегатрона быстро прервала это бла-бла.       – Ты дерешься на стороне слабых. – презрительно рыкнул Серебристый, подходя к встающему врагу, перехватил его и вновь швырнул в ближайшее здание. – И поэтому проигрываешь!       Интересно, если Прайм ПОСТОЯННО проигрывает, то почему он до сих пор живой? Его что, щадят? Или его постоянно спасают? Или это Серебристый настолько невезучий, что добить своего давнего врага по какой-то причине не может? Не может или не хочет.       Ну а дальше начался банальный мордобой.       Как ни смешно было осознавать, но два высокотехнологичных разумных существа просто и без затей били друг другу морду. Кулаками. Без каких-либо изысков или особых приемов. Обычная, безобразная драка! И красненький Прайм уступал куда более мощному серебристому противнику. И более опытному, поскольку боевой опыт у Мегатрона явно куда больший, чем у его сородича: слишком четко двигался, слишком легко блокировал атаки, просчитывая противника на раз. Глядя на это, я начала верить высказыванию Серебристого о постоянных проигрышах красненького, но тем любопытнее становился вопрос, как выживал Прайм. Не знаю, как в других их столкновениях, но в этой драке у Красного шансов не было вообще: он не то что до заката бы не дотянул, да его Мегатрон размазал бы по городу за минут пять, если бы не отводил душу, методично избивая и что-то ему при этом говоря на странном резком рычащем языке. Жестко, язвительно, презрительно, срываясь на злой рык и яростные, сочащиеся ненавистью слова. Серебристому не нужны были сумбурные ответы врага. Они его не интересовали, словно он знал все наперед. Каждое слово. Каждое возражение. Он даже не вслушивался, просто бил и говорил.       Я наблюдала за разборками огромных инопланетян, стоя под защитой здания. Можно было конечно убежать, спасая свою драгоценную шкуру, как это делали другие люди, но… чтобы я пропустила ТАКОЕ зрелище?!! Да никогда! Я ж себе потом не прощу!       Глупо? Да. Но такое выпадает раз в жизни, и так не слишком богатой на события и приключения, которых так жаждало что-то в глубине души.       Моего мнения придерживались и другие такие же любители экстрима: я видела, как какой-то парень с интересом глазел на происходящее из ресторана напротив, еще двое снимали драку мехов на телефон. Трое поддатых отморозков без инстинкта самосохранения на другом конце перекрестка азартно размахивали руками, явно болея за какого-то меха и начисто игнорируя попытки группы военных убрать их с улицы. Судя по бурной восторженной реакции отморозков на действия Серебристого, их симпатии принадлежали именно ему, что, впрочем, вполне понятно: двигался мощный мех очень красиво, плавно и стремительно, бил со знанием дела. Профессионально, расчетливо, жестко, сильно, но – аккуратно.       Почему Мегатрон до сих пор не оторвал Прайму голову, хотя мог, для меня так и осталось загадкой. Но жертву он добивал до состояния несопротивляющегося, но не слишком покалеченного тела довольно быстро и технично.              Первый взрыв заставил меня отшатнуться от неожиданности. Ноги поехали на осколках стекла, я не удержала равновесие и упала на задницу, порезав руки о стекло, а серебристый гигант покачнулся от прямого попадания ракеты. Взрыв! Светящиеся тускло-фиолетовые капли веером разлетелись в стороны, окатив меня с головы до ног, а я сидела среди осколков стекла и как зачарованная смотрела на происходящее…       Могучего победителя расстреливали, как в тире: ракеты взрывались, сбивая с ног, нанося колоссальные раны, стреляли окружающие его солдаты, а он вставал и вставал, чтобы получить в спину или грудь очередную ракету или гранату. Вставал, расплескивая фиолетовые капли. Вставал, пока, наконец, в последнем рывке не бросился за убегающим человеком с кубом в руках...       Я встала, выбралась наружу и молча смотрела, как гибнет могущественное и гордое существо, щедро орошенная липким фиолетовым веществом, от которого чуть заметно покалывала кожа.       Да, вроде как враждебное нам, людям, но… но…       – Я УБЬЮ ТЕБЯ! – Мегатрон уже полз к человеку, не в силах встать на ноги. Полз и рычал: - Моя! Моя Искра!       Зашевелился красненький…       – Сэм! Помести куб в мою грудь, быстрее!       Но пацан… пацан сделал иначе: он подорвался, поднимая обеими руками наливающийся сияющим голубым светом куб и… подставил его под развороченную грудь Серебристого…       Что произошло дальше – я не видела. Массивный Мегатрон полностью перекрыл видимость, но вот, по нему прошла голубая волна, стекая на асфальт, а он отшатнулся, стоя на коленях, схватился за грудь, прикрывая раскаленное пятно, захрипел… и рухнул навзничь.       Я покачала головой, отступая в темноту разгромленного кафе, а с языка сами собой сорвались слова:       – Как… жаль…       Что произошло потом, я так и не поняла: фиолетовая жидкость, которой меня щедро окатил погибающий чужак, неожиданно замерцала, резко впитываясь в кожу, по телу прошла странная сине-голубая волна, и мир… как-то сам собой померк.       Последними в гаснущем сознании намертво отпечатались слова Прайма:       – Ты не оставил мне выбора, брат…