И запомни, ты принадлежишь только мне

Раза два в месяц она появляется у дверей, такая чистенькая, опрятная, что хочется ударить её по шее черенком лопаты. Так, чтобы хрустнули позвонки и она упала. Снять с неё изящные кожаные перчатки, перецеловать каждый пальчик... А потом вырыть могилу в секретном месте. - Для тебя есть работа. Выискать безлюдный уголок, прижать к стене, надавить бедром между ног... Она рвано вздыхает, приоткрывает губы, но не более того - взгляд так же холоден, и Крот разбивается о него - раз за разом. Хороша, умна, красноречива достаточно, чтобы вести за собой - девчонки хотят походить на неё, парни готовы встать на четвереньки, подставить спину, если поблизости не найдётся стула... Грегори. Но Крот не таков... Хитрые штучки с ним уже не прокатят, он не будет на неё работать. - Руки чистые? - спрашивает Грегори, вздёргивая бровь - и внутри Крота закипает бешенство. Он с рычанием распахивает её оранжевую рубашку - пуговицы брызжут во все стороны - оттягивает высокий ворот, впивается в шею под ушком, мстительно восхищаясь вырвавшимся у Грегори тихим "ах!". Сколько бы Крот ни мыл руки - чернота, кажется, въелась в каждую пору, земля везде - в линиях его мозолистых ладоней и под ногтями. Крот безжалостно пачкает Грегори: залезает пальцами под светлый лифчик, мнёт груди - маленькие, аккуратные - вцепляется в бёдра, задирает юбку. Внизу у неё - влажно, мягко, её дыхание сбивается, когда он трогает там... Грегори вдруг берёт его руку, подносит ко рту, высовывая ловкий розовый язычок, и Крот срывается. Разворачивает Грегори, наклоняет, с силой впечатывает в стену. Короткие отчаянные стоны, содрогания её тела наполняют его странной животной радостью, и когда Грегори кончает - он с приглушенным ругательством пачкает её изнутри. - Запомни, ты п' инадлежишь только мне! - шипит Крот, глядя, как Грегори завязывает порванную рубашку узлом под грудью и оправляет юбку. - Конечно, Кристоф, - спокойно улыбается она. - Идём.