Я видел остова судов, затёртых в языках огней,
Я понимал, что шансов нет ни к черту, и дело всё во мне.
Когда бы смог считать я тайный код, назвать чужие имена,
Под ликами двух лун повёл бы флот в огнях, а не в волнах.
Если бы знал, если бы знал —
Ведомый солнечным ветром, он бы искал меня, звал меня.
Если бы знал, если бы верил мой адмирал,
В навигацию сердцем, он нашёл б меня — там, на дне огня.
Ее касание сжигает в прах и ломит до кости.
Поставил демонов в ночную вахту, чтоб ее не пропустить.
Она зовёт с собою в пламя всех живых на корабле.
Кто не дракон меж облаками, станет саламандрою в золе.
Хелависа альбом Люцефираза — Саламандра
Гарри давно уже так много не упражнялся в магии. Он даже смог понять, что написано в тех странных книгах про магию души. Он начал понимать, что пытался передать тот маг Тени в своих записках. С некоторой отстранённостью он осознавал, что он гораздо более умственно стойкий к разного рода ужасам, чем его одногодки. Но даже так, даже с этим «льдом» вместо части эмоций и разума, ему всё равно становилось жутко от прочитанного. Широкие возможности, как и всегда, шли с жуткой оплатой, просто за одно их использование, а цена ошибки… Про её высшие уровни он вообще пытался не вспоминать, но и нижние не радовали совсем. Дёрнулся от боли, когда надо было замереть, пропуская сквозь себя океаны силы, связанные ритуалом? Получи физическую травму вплоть до полного отсыхания и невосстановления конечности. Свечи в ключевых точках недостаточного качества? Получи руки, обожженные в пламени мёртвых. Запнулся? Труп. Перепутал слова или катрены? Труп. Устал и упал? Труп. Прервал ритуал или вдохнул воздуха не в тот момент? Лучше бы ты был труп. Задень не ту струну энергии — получи выгорание ядра и смерть. Случайно коснись или сотри одно из слов сдерживания — ты сквиб, твои пациенты мертвы, источник Рода проклят, как и всё вокруг на десяток миль. Да банально капни кровью с атама не там, и ты уже не тут, а там. И при этом твоей душой брезгуют даже самые последние падальщики. Одним словом, сразу видно, что магия эта, по большей мере, орудие отчаявшихся, уже мёртвых, или просто оружие Судного Дня. Нет, поначалу в книгах не было ничего «слишком»… слишком странного, слишком жуткого, слишком невообразимого. Устройство души, её состав и структура, базовые манипуляции и разные диагностические заклинания. Следующий шаг стал более сложным и жутким. Чуть более продвинутая магия Души уходила в три ветви, которые вкратце можно бы было назвать разрушением, его антиподом — исцелением, и защитой. Конечно же, тут было и о том, как из душ врагов получать знания — то чем он и занимался, но способ приведённый в книге был немного изящнее и безопаснее, так что пришлось призадуматься о возможной смене подхода. Также потешило самолюбие парня то, что подобное поглощение и ряд практик были доступны лишь тем, у кого был дар к магии Души, либо же некромантам, отмеченным самой Вечной Невестой. Первая волна ужаса и понимания пришла тогда, когда он зарылся в примечания о пресловутом поглощении. Да, конечно, он воспользовался врожденными силами некроманта, а также мага теней и души. Он поглощал душу Темного Лорда и получал его знания, да. Но цена… Уже сейчас в нём жила новая личность, созданная во время первого поглощения, проведённого как попало: на одной магической силе, но без изящества и какой бы то ни было защиты себя… В те редкие моменты, когда Гарри отрывал голову от книг или обычных занятий, он всё же подмечал как летит время. Фактическая зима, что удивительно для обычно холодной Шотландии, закончилась одновременно с зимой календарной. Побежали дни весны. До Пасхальных каникул оставалось всё меньше времени. Последний отсчет, можно сказать, должен был вот-вот начаться, но всё никак не начинался, что несказанно радовало. Раздражало другое — нужна была практика. Много. Необходимо было проводить ритуалы, но Гарри не мог. Необходимо было опробовать новые знания, но подопытных не было. Теория, коей было и оставалось непозволительно много, должна была подкрепляться практикой, но ни времени, ни возможности не было. А риск возрастал с каждым часом. *** — Нергал, стой, — голос женщины в белом приказывал, а не просил. Человек в синем костюме всё так же стоял на краю и смотрел вниз на землю, теребя в руках очки со значком надкушенного яблока. — Ты не сможешь остановить, то что я уже создал, — голос его был силён, но спокоен, — Обычно это делаете вы с Энкелем, Инанна. А теперь моя очередь сотворить новый мир. В этом вы уже потеряли почти все, а остатки выпиваете до суха. Может пора возвратиться и возвратить? — Ты слишком сильно меняешь его судьбу, Нергал. — Исключительно по твоим же правилам. Вы с Энхелем забыли, что создавать абсолюты хоть и легко, но они всегда односторонни. Они неуправляемы, горды, алчны, а оттого — непозволительно глупы. И именно поэтому ваши игрушки не могут ничего сделать против меня. — А чем ты лучше? Этот мальчишка уже не просто тёмный! Ещё немного, и ему можно будет давать титул «Ваше Темнейшество». — Приглядись получше. Он мой. У него мои дары, и силы жнеца душ, повелителя мертвых. Он не тёмный. Просто серый. И лечить может, и калечить. — Непохоже… — начала было богиня. — Мальчика немного штормит от навалившихся сил и возможностей, признаю. Но даже ты не можешь отрицать, что он отлично держится. Из предыдущего десятка… «героев» ещё никто так долго не ходил по грани, не сходя с ума. — И всё же… — прикрыв глаза, тяжело выдохнула она, — Что ты сотворил с ним? — Просто открыл все дары, что принадлежат ему по праву. Рано или поздно он будет управлять многими судьбами этого мира… Так пусть распоряжается ими так, как захочет! Огромное, сладко пахнущее красное яблоко появилось в руке Нергала. Тяжело вздохнув, он исчез. Очки с символом столь любимого божеством фрукта упали на пол, тихо звякнув. Иштар подошла к очкам и подобрала. Водрузила их на свою переносицу, а затем стала перелистывать документы, что миниатюрными пиктами выводились на линзы-дисплеи устройства. Нергал всегда составлял отменные планы, а интриги плёл лучше всех и во все времена, да только сейчас что-то было не так… Это непонятное чувство не отпускало богиню столько, сколько она перебирала хранящуюся на устройстве информацию, но стоило ей найти нечто, что с высокой вероятностью могло быть искомым предметом, как очки вспыхнули. Взрыв был оглушительным, а искры, летевшие во все стороны прожигали, казалось, любой материал, кроме, конечно, божественной плоти. — Тиамат тебя побери! Древний похотливый самовлюблённый засранец, — выругалась она и посмотрела вниз, на воды океана, что омывали один из островов гряды, составлявшей защитную фигуру древней Англии. И на этом острове была крепость некромантов, столь старая, что даже богов её стены помнили значительно более молодыми. — Ты решил все же возродить род своей любовницы? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросила богиня, — Ну что ж… так тому и быть. — Ошибаешься, Иштар! — голос Нергала, казалось, шел отовсюду, — Слово «любовница» предполагает, что её будут любить. А боги смерти любят только яблоки. Ха-ха-ха! — Очень смешно… *** Гарри понимал, что Том пошел по неправильному пути, когда рвал свою душу ради создания якорей. Да, он тоже был потомком магов, в роду которых текла кровь самой Смерти, но он ее очень боялся и хотел стать неуязвим для нее. Глупо… Хотя у Тома и не было таких книг, или подобных знаний, но многие авторы эмпирически приходили к выводам, что не гибнут просто так те, в ком есть пробуждённая кровь Вечной. Она не даёт случиться подобной глупости. От вражды, читай, от другого (обычно более могущественного) колдуна и потомка Смерти — да. А без этого… Уж лет 200-300 у Тома было бы, не начни он сам делать себя врагом предков. Пробуждение души — великолепный способ, которым мог бы воспользоваться Реддл, если бы не одно НО. Это действие, фактически уход за Грань и, вот уж где шансы действительно призрачны, возврат назад одним куском. Вернулись братья Певереллы, все втроём и удачно — изначальное имя Рода неизвестно, потому что сами братья его забыли и назвались новым. Мерлин и Моргана, возможно их сын — тоже были удачливы в походах за силой на ту сторону Грани. На Руси — Кощей с Бабой Ягой, хотя оба, если верить слухам, очень дорого заплатили за свои силы. Непомерно высокой оказалась цена, но они решились. Азиаты, в свою очередь — народ упрямый и у них за Грань ходило в разы больше колдунов и различных гуру, однако они предпочитали секретность в том или ином виде. Так что даже если они не уходили из жизни преждевременно, то уж точно имитировали такую ситуацию, потому что делиться таким явно не хотелось. Да и их философский взгляд на мироздание, жизнь, магию, просто не давал им жить так долго — это было как минимум неэстетично. Ну и тем более они не собирались, в большинстве своём, жить так долго, как всем известный Николас Фламель. Его Философский камень был той ещё лазейкой, но, если верить весьма достоверным слухам, весьма уникальной, потому что после этого на той стороне была сильно изменена вся охрана, да и Фламель по своей личности скорее был исключением, вроде как понравившимся Смерти. Однако больше такие послабления не будут даны никому. Забавно, что возьмись Гарри каталогизировать те знания, которые он получал из вроде бы разрозненных книг, сопоставлять их на уровне слов и речевых оборотов, он явно бы заметил абсолютное сходство всех книг. Ему, конечно же, была важнее суть книг, при всех обстоятельствах, но подметь он указанную странность и задайся бы задачей понять причины того, что якобы разные авторы пишут одинаково, он относительно быстро, быть может менее чем за год, пришёл бы к выводу, что читает реплику того самого гримуара, названием которого пугали взрослых магов. Или, возможно, это была реплика от реплики, разделённая на разные книги? Суть была одна — Некрономикон, он же Гримуар Малефик эт Мортес, служил юному Певереллу источником знаний и залогом будущей силы в эти месяцы. Ну а благодаря тому, что это всё же был не оригинал, Гарри мог узнавать новое не рискуя быть пожранным книгой, навлечь на себя одно из тысячи проклятий или сойти с ума от полного собрания знаний, многие из которых предназначены лишь для богов. Одним словом, ему очень и очень «повезло», что кто-то взялся за то, чтобы создать подобную «облегчённую» версию. Он узнал многое, для некоторых, даже за сотню лет жизни, это было бы слишком, но Гарри не мог остановиться, пытаясь понять, как можно хоть в каком-то виде сохранить душу в этом мире, срастить её с телом или дать шанс на новую жизнь, а не вечное разложение духа. Когда находились заклинания, которые не требовали ритуалов или особого сокрытия, то он едва ли не тут же бежал опробовать их, но, очевидно, особого результата не было — лишь дополнительные пара дней и неделя к общему счёту. Он не помнил, когда было хоть что-то давшее больше недели и надежда понемногу начинала теряться… Да что там! Гарри даже не помнил, когда посещал занятия, а когда — нет. Мысли ходили по кругу от поиска информации, к действию, если находилось что-то подходящее (как минимум он всегда записывал и сортировал то, что должен был попробовать в первую очередь), а затем к поиску новой информации. Вместе с тем, он пытался переложить некоторые из заклинаний в ритуальную форму, или хотя бы сделать их самоподдерживающимися за счёт внешнего источника энергии. Сам по себе факт операции на душе, её радикального изменения, излечения и слияния обратно с родным телом, привыкшим к другому наполнению — уже был задачей нетривиального уровня даже для тех магов, что работали с душами не первый год, но провести подобное с двумя душами, с двусторонней пересадкой ключевых магических и личностных признаков, удержанием двух сущностных ядер и физической стабилизацией тел… Если бы не память Тома, Гарри бы банально сдался. Он бы захлебнулся в потоке информации, не зная даже за что хвататься. Но эта помощь и память были при Гарри, а потому он начинал понемногу понимать схему своих действий. И чем больше он поглощал знаний, чем больше создавал и отбрасывал ритуалов, тем ближе он был к финальному варианту. В один вечер, когда глаза уже жгли от количества перечитанной литературы, а зачарованное перо само писало эссе по Трансфигурации, юноша даже нашёл время на странную рефлексию. До этого момента он приближался уверенными шагами, даже не сомневаясь, что рано или поздно, но таки найдёт способ осуществить задуманное, но теперь… Он прочитал многое, и отчетливо понимал, что если кто-то и делал подобное его задумке, то это были единичные случаи и подобное никогда не становилось достоянием общественности. А может такого и вовсе никогда не было — не приходилось просто себялюбивым некромантам так сильно заморачиваться над спасением одновременно двух жизней и душ. «Смогу ли я?» — бесконечным циклом звучало в голове Гарри, «Хватит ли мне сил и ума?» В тот вечер он не пришел ни к чему конкретному. Лишь утром понял, что если не сможет, то не удивится, но всё дело в том, что он обязан смочь. Самому себе обязан в первую очередь. *** Небо горело огнем и не давало уснуть. В крошечном оконце на нижнем этаже горел неяркий свет. «Неужели так рано? Или уже вечер? А может, всё ещё ночь и кто-то шалит с чарами?» — В душе много слоев, Гермиона, но важна её суть. Именно ядро души бессмертно, и именно оно идет на перерождение. Если ты посмеешь осквернить себя и, испоганив ядро души, разорвать саму душу на части, то ты, да, получишь физическое бессмертие, но не будет посмертия. На той стороне не любят таких «умных». В конце концов, Он всегда искал таких и забирал в свой мир, делая чем-то вроде трофея. Поглощение этих грешников — его любимая забава. — Кто он? — А? Он не помнил, когда начал тренировать Гермиону для хоть какой-то перебивки в монотонном обучении. Наверное, потащил за собой в один из тех случаев, когда среди ночи умудрился ворваться в её спальню и опробовать очередное найденное заклинание. Она тренировалась — магия пропитывала её тело. Оно, в свою очередь, чуть медленнее отторгало её саму. Очередное пёрышко на весы, где надо перевесить пудовую гирю — интересно, успеет ли набраться достаточно этих перьев ко времени последнего измерения? — Кто он? Кто не терпит изорванных душ? — Тиамат. Ему уж лучше почищенное ядро отдать, чем изорванное, но с внешними слоями. Там длинная история, но именно эта сила и кровь даёт Рода с дарами души и смерти. Некоторые из его детей раз в год могут снизойти из иного плана, который называют то Бездной, то Эллизией, и, договорившись с Паромщиком, пройти в этот мир. Так рождаются их дети — маги смерти. По крайней мере, так родились первые из них. Это даже… поэтично? — Ты о чём? — Более хлёсткий взмах в предпоследнем узле заклинания, Гермиона. Ты же хочешь чтобы эта сеть могла связать врага, а не дать ему стряхнуть её. Да, вот так. Ещё раз. Нормально. Надо ещё раз отработать, но думаю на сегодня хватит — ты уже на грани опасного состояния. Ниже лучше не опускать твои силы. И кстати, сможешь найти Тонкс и привести её сюда? Она последнее время где-то прячется. *** Флитвик был очень обрадован тем, как мальчик продвигался в материале. Они успели закончить уже почти пять курсов программы чар и даже перешли к уровню ЖАБА в контроле нескольких заклинаний, по большей части — телекинетического типа, хотя наложение чар на предмет, которое иногда звали поверхностной артефакторикой, тоже было на высоком уровне. Диагностические чары, что поразительно, давались юноше вообще с закрытыми глазами и невербально — можно было бы заподозрить огромное количество практики, но где такую можно было найти вне Мунго и подобных заведений Филиус совершенно не понимал. Профессор-полугоблин регулярно закрывал глаза на прогулы и отлучки мальчика посреди урока. В конце концов — простые занятия были тратой времени для этого дарования Магии, так что если он и хотел что-то проверить у юноши, то внеклассных занятий вполне хватало раз в несколько дней. Миниатюрный Мастер Чар также, что для многих было неочевидной вещью, был довольно близким другом Минервы Макгоннагал, и был удивлён услышать от неё, что и там он справляется гораздо лучше положенного по возрасту уровня. Да, конечно Минни была недовольна, что мальчик не слишком методичен и прогуливает занятия, но было не слишком сложно убедить её, что это такой типаж, и, помня его отца и всю ту компанию, пытаться добиться чего-то силовым методом — пустая трата времени. Однако, к тому, что полугоблин узнал ещё через неделю он был совершенно не готов, и тут даже упрямая Минерва признала, что Поттеру можно спустить с рук некоторую вольность, особенно учитывая, что он тратит её совсем не на шалости. Дело было в том, что зелья у мистера Поттера начали получаться отменного качества. Огласил эту радостную новость, конечно же, Снейп, так громко оравший на Гарри, что Флитвик, в это время находившийся в подземельях, услышал это вещание с полусотни метров по коридору. Не то дело было в навыках Лили, наконец проснувшихся в сыне, не то какой-то дар в нём проснулся — Филиусу это было без разницы. Главное было то, что даже напутав с рецептурой (а внимательный Снейп это подметил и ничего не сказал по обыкновению своему) Поттер сварил превосходное зелье, при чём накачанное силой не хуже, чем у самого Снейпа, признанного Мастера-Зельевара. Что за неведомая сила природы или предков проснулась в этом парне, полугоблин не ведал, но дальше, похоже, должно было становиться только интереснее, и потому профессор Чар со всей своей любознательностью и самым жарким нетерпением ожидал, куда это всё повернёт. *** «Толстокожесть, да?» — размышлял Гарри, пытаясь ввести себя в медитативное состояние. Необходимо было дать течь мыслям так, как им вздумается, вот он и… Нет, в принципе я читал, что аниформа горгульи примерно к этому и приводит: неспешность, отстранённость, излишняя наблюдательность вместо действий. Но было по меньшей мере удивительно услышать это определение себя, когда я (предсказуемо) довёл себя до магического истощения. Ну так вот случилось, что был здесь, опёрся на окно, пытаясь переварить в мыслях то, что читал сегодня утром, а очнулся утром через полтора дня, и уже не возле окна, а в Больничном крыле. Одно хорошо — лезть в голову ко мне спящему можно с тем же успехом, что и легиллиментить камень: ему по фигу, а у тебя теперь тоже голова каменная. Хотя Дамблдор (кто бы сомневался) попробовал. Попытка вторжения была, стиль сходный и след похож. И вот, очнувшись, я нахожу у себя на окклюментивных щитах следы неудачного взлома, а при этом мадам Помфри, профессор Макгоннагол и некий доктор Эверард Лестер, ученик «того самого» Гиппократа Сметвика, совместно с Беллой (не ожидал настолько, что в то мгновение сам себя ещё раз проверил на ментальное воздействие и иллюзии — настолько сюр) убеждают меня, внимание, СНЯТЬ ОККЛЮМЕНТИВНЫЕ ЩИТЫ и позволить этому балбесу проверить мои мозги. Я отказываюсь, естественно, потому что: а) никому не доверяю; б) у меня там за последние… сколько-то месяцев ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО запрещённая литература. При чём, с нынешним законодательством магической Англии, если меня поймают с поличным, то мне надо будет тут лет 100 пожизненного отсидеть, а потом ещё и при перерождении лет так 200 побыть заключённым. М-да… Так вот. Я, естественно, отказываюсь от подобных «проверок» явно дамблдоровским агентом, после чего профессор Макгоннагол заявляет: — За вас столько людей переживает, мистер Поттер, и желают вам исключительно добра, а Вы… толстокожий болван попросту. Слышать такое неприятно, а ещё более неприятно признавать, что пусть и не в данном случае, но в целом она совершенно права. Вот мне теперь сиди и пытайся медитировать. Причем, надо сначала войти в состояние, а уже потом работать над тем, чтобы раскрыть до предела и своё эмоциональное, и магическое чувства, пытаясь заглянуть туда, куда сил заглянуть у меня не хватает. Радует, по сути, только одно — у меня всё-таки получилось то, ради чего я всё это затевал. «Лабиринт Прохлады» — не самое интересное или интригующее название, но зато его действие — явно стоит своих усилий. По сути это — заклинание в виде надстройки на мою энергосистему. Накладывать пришлось долго, мучительно и беспалочково, и если бы не пара артефактов, сделанных с соответствующим расчётом, то «тёмной магией» бы от меня фонило так во время плетения, что слетелся бы весь Аврорат. Но главное, что теперь это своеобразный одноразовый орган магической системы, который позволит мне наложить его на девятерых человек в течении получаса от активации на первом «пациенте». Потом эта надстройка распадётся, а эффект останется. А стоит этот эффект всех своих вложений и откатов… Сто двадцать шесть часов при идеальном наложении. Порядка девяноста или ста десяти в моём исполнении. И всё это время — душа не покидает тела и её нет нужды вытаскивать из-за грани. Всё это время она «слепо блуждает в прохладном лабиринте своего тела», согласно автору метода. Условно говоря — это мой стазис для душ Беллы и Гермионы, если я не буду успевать и не начну ритуалы над ними раньше. Иными словами, ещё одно орудие «на крайний случай». Жаль, конечно, что не вышло идеально, но для этого нужно накладывать его полным ритуалом на Имболк, когда струны Мира и Времени максимально ослаблены, но чего нет, того нет. До нового Имболка уже не дотянуть… Ладно, у меня и без того проблем хватает. Вот взять то же магическое зрение, за которое мне пришлось взяться срочными темпами. И нет, не потому, что оно настолько пригодится мне при ритуалах само по себе, и даже не потому, что увидеть душу — один из навыков бокового ответвления магического зрения. А банально потому, что пытаясь оттачивать свои заклинания души, я сделал очередной качественный скачок. Это привело к тому, что я начал считывать историю с некоторых предметов (при том совершенно случайных: от нового пера для письма, до древнего фолианта из библиотеки и столовой ложки на обеде). Правда, сначала эта история начала являться ко мне в виде персональной иллюзорной серой дымки, которая была видна только мне, и ещё издавала неясные звуки. Когда на третьи сутки без сна из-за этих галлюцинаций, я таки добрался до причины, то выбросил книгу в окно — чуть с ума не сошел по вине мордредового гусиного пера. Книга, спасибо защитным чарам на окне того заброшенного класса, где я читал, отрикошетила мне в лоб. И поделом. В общем, развиваться пришлось ударными темпами. Настолько, что я даже немного переборщил. Теперь даже закрывая глаза, я всё равно видел. Нет, в целом это плюс. Но каждый раз делать ментальное усилие, чтобы опустошить магические каналы к глазам, и сопровождающее чувство выдирания этих глаз ёршиком (даже если это пройдёт в скором времени, согласно книгам) — всё равно перебор. И дело даже не в том, что Дамблдор теперь, если рассматривать ту конфигурацию зрения, где лучше всего видны плетения, выглядит как рождественская ёлка в гирляндах-артефактах. И даже не в том, что большинство девушек, по крайней мере из чистокровных, превращают своё нижнее бельё в чистые артефакты, что автоматически позволяет видеть, кто из них какие ажурные кружева носит, а кто, из особенно отвязных, по всей видимости в те или иные дни забывает их надеть… Нет. Дело в той части видимого магическим зрением спектра, что отвечает за сущностные характеристики. Взять тех же смеркутов, которых ещё лентифолдами обзывают. Ну вот какой гений додумался объединить высшую трансфигурацию, на грани метаморфизма, огромные объёмы магии смерти, снабдить это душой животного, накачать тьмой и как-то связать это с дементорами совсем уж непонятными, но явно родственными связями?! И при этом, получившаяся химера (тянет на звание архимага от химерологии, вот честно) нормально пробивается только высшей тёмной или светлой магией, почти неуничтожима, способна к лёгкой и инстинктивной магии разума, сама размножается… Единственный недостаток — для Дамблдора на один зуб даже двое их. Ну, в конце концов, не мог же я оставить безнаказанной его попытку залезть мне в разум? Догадывался, что дело не выгорит, но попробовать стоило. Да и вообще, теперь от директора придётся ждать только новых бед. Я не совсем понимаю его цель в этой игре, но раз уж он хочет сыграть — пусть. Осталось спасти Беллу с Гермионой, разгрести всё то, что накопилось, пока я ускоренно грыз гранит всей этой «тьмы» и заняться категоризацией и применением всех тех знаний, что я успел вычитать. Даже поверхностно ознакомившись, я понимаю — это будет явно новая ступень качества для меня как мага. Да, возможно с Дамблдором будет рано ещё тягаться напрямую, но хоть исподтишка ударить усиленными смеркутами… Или натравить на него орду дементоров (где бы только найти)… Стоп. Дементоры. Я ведь не спроецировал только что бессознательно их ауру в мир? Если нет, то… какого лысого Мерлина?! Далеко, почти на грани моего разогнавшегося сейчас восприятия, явно не один десяток этих тварей. Они голодны, я чувствую это. И у них явно есть кто-то из «разрешённой пищи». А учитывая обстоятельства и список их разрешённых жертв… — БЕЛЛА! Чары ускорения ложатся на меня быстрее, чем я успеваю договорить слова — нельзя пока тратить лишние силы. Хуже всего даже не то, что они в опасности — какое-то время отобьются сами, а там и я подоспею. Хуже всего, что дементоров много, а в больших группах их аура действует как яд некоторых пауков. У тех он растворяет жертву изнутри, чтобы можно было выпить, а у этих — ослабляет связь души с телом. Твою ебучую медь… Кажется «лабиринт прохлады» понадобится даже раньше, чем я боялся. *** — Магия — это… — Намерение, — выдохнула Гермиона и лёгким движением руки сделала надрез на левой ладони. Боли уже почти не было. Сколько она так раз уже делала? Десяток надрезов? Сотня? В очередной раз она осознала, что просто не заметит тысячного пореза. В основном их заживляла леди Беллатриса, но иногда приходилось работать самостоятельно. Такие дни тянулись особенно долго и мучительно. Рана на руке пусть и не кровоточила так обильно, как мог это делать организм во время менструаций, но по боли в разы порой превосходила. Тут ничего удивительного не было. Это раньше, когда она была маленькой и наивной, явно домашней, девочкой с маггловским воспитанием, весь магический мир казался волшебной страной сказок и единорогов. И изучать эту страну было так… волнительно! Так восхитительно! Казалось, будто живёшь в волшебном сне, а чудесная сила сама по себе идёт к тебе в руки. Звёзды — твои покорные игрушки, только руку протяни. Она так самозабвенно летела за новой силой и новыми знаниями, что забыла об осторожности. Она ошиблась. Платить пришлось сразу за всё и с процентами. Жаль, что ей сразу не сказали основную и незыблемую истину этого нового мира. — Магия — это… — Боль. Собравшаяся в ладони струйка крови медленно истекает на землю. Усилие воли — снова впустую, как и каждый раз прежде, но она уверена, что хотя бы попыталась. Придётся снова облекать волю в заклинание. Магия — могучая хозяйка мира. Строгая мать, не стеснённая в выборе воспитательных средств. Твоя ошибка — тебе и платить. Даже если тебе кажется, что ты платишь едва заметно, и цена низкая — тебя просто пощадили. Как пощадили и её, Гермиону, обратив в рабыню, но не бесправное подобие человека, а с призрачным шансом отслужить своё. Одежда — дорогая. Кровь — считай аристократическая. Отношение… От мага к магу разное, но вот Хозяин… Даже немного больно думать о нём, как о прежнем Гарри. Да и сложно представить, чтобы знаменитый Мальчик-Который-Выжил, такой, как о нём пишут в книгах и каков он был в самом начале обучения в Хогвартсе, делал с ней… То, что делает регулярно уже несколько месяцев. Хотя… Нет, эту линию дальше лучше не думать… Зато леди Беллатриса — могущественная колдунья, и обучаться у такой, это гораздо выше, чем то, на что может надеяться почти любой магглорождённый. — Yn fy hud a lledrith mae fy nghryfder. Gwaed yw fy hud a lledrith. Mae fy ngwaed yn fy nghadw ac yn gneud fy nghryfder. Слова чуждого языка царапали горло и вынуждали язык дрожать, рискуя неправильно произнести несколько слов или сбиться. Нет, в отличии от невербальной магии и проклятий, тут не было шанса закипятить свою кровь или растечься лужей аморфной биомассы. Зато был шанс, при особо неудачном стечении обстоятельств превратиться в иссушенный труп, похожий на плод коитуса инфернала и мумии. Стационарный щит крови, который Белла называла Доминион Моджира, у полноценного мастера крови мог раздуваться до двух десятков метров в радиусе. У недоучки, вроде Гермионы это была лишь бледная тень такого могущества, с диаметром в пять метров. Это был даже не уровень слабого подмастерья. Разочаровавшись в своих навыках, Гермиона даже не заметила той боли, с которой кровь рванула наружу через рану, завершая формирование купола. Да и не слишком важно это было, если помнить главное. Магия — это боль. — Неплохо. Ты молодец, как для той, кто не имела подготовки с раннего детства и за серьёзную магию взялась меньше года назад. — Я могу лучше. Я просто не понимаю… — Да нет. Всё ты понимаешь. У тебя огромный потенциал, новые заклинания обычно получаются даже быстрее чем с пятого раза. Но ты слишком цепляешься за себя прежнюю. Ты недостаточно рьяна в служении Хозяину. Ты стоишь в конфликте со своей силой и потому не можешь сотворить большинство заклинаний нормально, а даже если и делаешь, то очень, очень долго. — Но… — Вот именно. Ты тратишь половину, а может и больше силы на внутренние противоречия. Перестань. Сдайся. Теперь одна твоя половина принадлежит Магии, а вторая — Хозяину. Гермиона прикрывает глаза и в очередной раз задумывается. Эти мысли были с ней и раньше. Иногда казалось, что она полностью приняла их и сдалась, но леди Беллатрисе видно лучше. А теперь это видно и самой Гермионе. Упрямство и своеволие — вот её два главных противника. Две черты характера, так глубоко въевшиеся в основу, что они остаются там, даже когда большинство прочих вещей уже растворились и исчезли в круговороте жизни. Внутренние правила, нравственность, библейская мораль, столь хорошо вписываемая в личность даже в современной Британии… Всё это уступило, и только два последних следа прежнего «я» оставались нерушимыми. Это было мучительно и изнуряюще. Не было смысла больше держаться за это, потому что продолжение сопротивления означало смерть. «Одна моя половина принадлежит Магии. Вторая — Хозяину. Я буду действовать согласно их воле, их напутствию и духу их деяний» Проговоренные тихо, по сути себе под нос, предложения внезапно оказались гораздо сильнее, чем простое их понимание. Чувствуя себя так, будто она одновременно смывает с себя старую кожу и сидит в холодной, бодрой и быстрой горной реке, Гермиона открыла глаза. Земля за пределами щита горела. Неясные чёрные тени метались за пределами щита крови. Она узнала их моментально. Ещё до того, как поняла, что это её наставница швыряет огненные сгустки и раз за разом посылает стены пламени вперёд. Дементоры. Тёмные, отвратительные, смертельно опасные для абсолютного большинства. Да, Хозяина нет рядом, но и так понятно, что он бы не хотел простой сдачи своей рабыни. Даже если враг во много крат превосходит силами. Файарус. Простой и в то же время сильный образец магии огня. Обыкновенный файербол, но результативный, как удар ломом по темечку. Гермиона сосредоточилась на своей крови, что тонкой струйкой продолжала течь из разрезанной левой ладони. Иглы Крови — простейшее атакующее заклинание, в котором всего и нужна, что сильная воля заклинателя. На душе тихо и спокойно. Сила звенит внутри, точно натянутые провода над железной дорогой. Что будет, если совместить эти два заклинания? Пальцы левой ладони впились в рану, заставляя её расшириться, но боль — ничто. Магия — сила. Сила это всё, что было и будет необходимо. Сотни небольших кровавых иголок поднимаются в воздух. Это легко, как никогда прежде. Пусть эта атака и будет ей стоить всех сил — она сделает всё, чтобы дожить до прихода… Гарри. Он поможет. Он добрый монстр. Свой. Хозяин… На кончике каждой иглы загорается небольшое солнышко. Секунда, полторы, две… Когда Гермиона осознаёт, что горячее уже не сделает, она единым залпом выпаливает всё, что создала. Два десятка стражей Азкабана опадают хлопьями пепла. Земля стремительно приближается. Улыбка на лице Гермионы становится всё шире. Она точно сделала всё, что могла. *** Давно не было ему так холодно. Он почти что летел спасать своих девушек, как он иногда их называл в мыслях. Гермиона и Беллатриса. Нет, они так и не стали ему чем-то действительно близким или дорогим в любовном плане, но он успел привязаться к девушке, что грела ему постель. Хорошее было в том, что только грелкой она и работала. Плохое — в том же. Только однажды он зашел так далеко, что произошла дефлорация, хотя что греха таить ему это очень понравилось. Тогда с его силой творилось что-то несуразное несколько дней после этого, но всё же это было приятно. Повторять, правда, не рисковал — шанс убить в порыве страсти был ну очень высок. А вот мять её прелести или наблюдать за румянцем каждый раз, когда она обнажалась, было очень приятно и безопасно. Чаще были бы такие ночи… Эх, мечты, мечты. Вот только мечтам тут не место. Он стремительно приближается к тому, что для многих было бы погибелью, и непонятно, отчего холодно больше: от дементоров, внутреннего страха или от так-сяк контролируемого родового дара. Мгновение внутреннего спокойствия. Это то, в чём нуждается каждый маг, творящий сложное заклинание. Поймать такое на бегу при всех указанных условиях — задача близкая к невозможному. Но маги на то и маги, чтобы превозмогать невозможное. Злоба дементоров давит на разум и душу — ерунда. Девушки могут погибнуть — мелочи. Его жизнь может оборваться в ближайшую минуту — пустяки. Пусть лучше всё это, чем его сила размажет тонким слоем всё вокруг. Душа — странная субстанция. Неделима, точно адамантий. Гибкая и мягкая, точно пластилин в нужных руках. И такие руки, а точнее, навыки, у него были. Между оболочками души, её внешними слоями, есть то, что проще всего обозвать газовыми отходами. По крайней мере, это — самая простая из доступных разуму аналогий. И именно этот газ, собравшись в тонкие полоски, сейчас рванул вперёд от Гарри, туда, где под кровавой защитой металась Белла и огненными росчерками пыталась отогнать дементоров. Нет, шансы против десятка этих тварей у неё бы были, но не против этой орды. Заклинание Гарри достигло цели, и дементоры начали медленно отдаляться от лакомой пищи. Нахождение в таком «газе» души нейтрализовало ауру голодной орды, что пыталась размягчить души, а самим злобным тварям ещё и причиняло боль, сравнимую с ожогом кипятком. Однако, защита не вечная. В метрах тридцати он сбросил скорость и начал ещё активнее обдумывать, что же ему делать дальше. Новые силы и знания позволяли едва ли не сожрать всю эту орду без хлеба и соли — одним махом. Только КПД при этом будет смехотворен, а большая часть рассеется вокруг так, что в Министерстве все артефакты загорятся как рождественская ёлка. А тысяча авроров, это даже хуже, чем тысяча дементоров. Нет, не стоит такое увеличение своих сил, такой затраты этих самых сил. Перебить их огненным валом или чем-то навроде Кандалов Экриздиса? Силёнок не хватит, учитывая, что и защитные способности орды мультипликативно усиливают друг друга. Отправить обратно к Азкабану? В тупую эта задачка не решалась, но если сцедить побольше своей крови, облить ею одного из дементоров, а затем используя принцип «от подобного» создать воронку переноса за счёт уничтожения облитого дементора… «Мордредовы злобные твари! Сбивают мысли!» — выругался Гарри про себя. А затем, точно сотня свечей загорелась под куполом. Миг, и два, а то и три десятка тварей из орды рассыпаются в пыль. Под кровавой защитой на землю опадает тень пониже ростом, которую Гарри прежде не заметил. — Неужели… Гермиона… — только успел удивиться он. Купол крови мигнул и исчез. Только что немного поредевшая орда дементоров медленно двинулась вперёд, явно намереваясь игнорировать его, Гарри, зональную защиту, и всю боль от неё. Широкая полоса пламени ударилась о передних «плащей» и опала, не в силах навредить. Выматерившись, он бросился вперёд, вспоминая на ходу, что он Лорд, и в этом его сила, его власть, его могущество, его величайшее отличие от прочих. Сегодня же, просто пришла пора проверить всю эту мощь в бою. И выиграть. Либо умереть.