Sparkle

Трудно иметь отношения на расстоянии - еще труднее иметь однополые отношения, когда ты знаменит. Слишком много твоего времени тратится на работу, собственно, как и у твоего парня. Поэтому, когда один занят, другой сидит в пустой, слишком одинокой и холодной квартире, где эхом отдаются даже собственные шаги. В такие минуты спрашиваешь себя: зачем же все это надо? В чем смысл? Почему бы не приводить сюда новых девушек или парней каждую ночь? Но потом ты понимаешь, что, если даже они и будут и ты уснешь не один, в душе все равно будет пусто. Потому что душу заполняет только тот, кого ты любишь.

- Я поеду с тобой, - говорит Джиён таким тоном, что даже непонятно: то ли он спрашивает разрешения, то ли ставит перед фактом. Топ смотрит на менеджера так же неуверенно, как и тот на него, а после кивает. - Ладно. Дорога в тишине и покое. По привычке Чхве закуривает себе Мальборо и вторую для Джиёна, потому что знает, что ему сейчас тоже хочется закурить. Джи берет сигарету, вяло благодаря. Он устал, измотан и голоден. Съемки клипа длились два дня, и при этом они спали от силы часа четыре. Вот они, высокие отношения у звезд, когда, как бы ты ни хотел быть вместе, в итоге получается лишь отоспаться в обнимку. Топ сбрасывает пепел через маленькую щелочку в окне и выдыхает дым туда же, Джиён делает то же самое, только в свое окошко. Водитель слушает музыку, ведя аккуратно, как обычно он это делает. Тишину нарушает прикосновение. Наверное, трудно поверить, что касание руки может быть… громким. Сынхён поворачивает голову в сторону Квона, и тот сжимает его пальцы еще сильнее. На лице лидера мерцают не смытые блестки от макияжа, те самые, со съемок клипа, от которых просто так не избавишься, и Топу они кажутся маленькими звездочками на небосклоне, отчего он улыбается и тихо говорит: - Ты космос. Джиён морщит брови, не понимая, с чего вдруг, но Чхве поддевает одну из блесточек с его виска и показывает ему. Теперь все становится ясно. - Космос холодный и одинокий, - говорит Квон и выбрасывает сигарету в пепельницу. А Сынхён несогласно мотает головой. - Космосы бывают разными. Ты теплый и родной. Дома все так же тихо, хозяина встречает собака по имени Алу. Раньше их было двое, и рядом бегал еще и Чарли, но не так давно его не стало. Теперь тишина и одиночество все больше давят на Сынхёна: болезнь забрала его лучшего друга, пусть им была и собака, но все же родная и очень близкая его душе. Джиён не чувствует ног, руки и шея болят от цепей, но он находит в себе силы аккуратно снять верхнюю одежду и положить сумку в шкаф. Квон всегда был чистоплотен, что не скажешь о Сынхёне. Сам же хозяин дома успевает скинуть вещи в комнату, открыть вино на кухне и закинуть пиццу в микроволновку. Парни знают друг друга уже больше десяти лет и с лёгкостью могут читать желания и просьбы без слов. Поэтому, как только Джиён появляется в столовой, Топ молча подходит к нему и обнимает, он понимает: это лучшее лекарство от усталости. Джиён совсем не шевелится, лишь только слегка касается спины своего хена, кончиками пальцев перебирая его рубашку. Микроволновка пищит, извещая о готовности, а по дому распространяется запах плавленого сыра и колбасы. Сынхён тоже решает провести рукой по спине Джиёна и видит, как каждая мышца лидера напрягается. Он тоже знает, что это значит. Когда струна натянута и вот-вот треснет, когда надуваешь воздушный шар и ощущаешь губами, что он не выдержит и лопнет, когда берешь ветку, гнешь ее, и она ломается так внезапно, раньше, чем ты это осознаешь. Джиён был этой струной, или веткой, или тем самым шариком. Его тело кажется настолько усталым и напряженным, что ему нужен срочный выброс адреналина куда-то вне, и чем дольше это откладывать, тем тяжелее будут последствия. Топ проводит рукой еще раз, касаясь самых выступающих позвонков на пояснице лидера, и ощущает, как кожа того покрывается мурашками. Джи беспомощно стонет ему в ухо, спускаясь своими пухлыми губами чуть ниже, и прикусывает шею. Когда они только начинали свои отношения, Сынхёна сильно шокировало то, как гиперактивно тело Квона реагирует на прикосновения: пусть один палец, пусть вдоль руки, но это вызывало такой шквал ответной реакции, будто цунами сносило и выбрасывало беззащитного на берег. Сейчас Чхве не боится такого, сейчас он точно знает, как поступать, чтобы помочь Джиёну избавиться от напряжения. Хватая за упругие ягодицы, он сажает Джиёна на стол, а сам располагается между его ногами. - Ты чего? А пицца? - невинными глазами смотрит на него лидер и поправляет свои красные, выкрашенные пару часов назад волосы. Топ хмыкает, будто они оба не знают, что это может подождать. Но Джиёну всегда нравилось изображать недотрогу, это была некая игра «попробуй меня завоевать», поэтому он то игриво сжимает его ногами, то пытается оттолкнуть, даже бубня что-то вроде «не стоит», прямо как капризная принцесса. - Чшшш, тебе разве не нравится? You like? - играет он голосом, полностью игнорируя действия Джиёна, успев добраться до его брюк и расстегнуть ширинку. - Остановись, - словно пьяный, бормочет Квон в последний раз и после, когда губы хёна касаются его шеи, окончательно сдается и податливо прижимается к нему ближе. Для Джиёна это всегда будет казаться пошлым. Сколько раз он бы ни показывал себя на сцене таким открытым, не стесняющимся ничего, готовым к любым экспериментам, демонстративно показывающим части своего тела другим, это все была личность Джи-драгона. Что из этого образа сам Квон Джиён? Наверное, тот уставший парень, льнущий к широкой родной груди своего хёна, человека, ради которого он готов на все. Сынхён стягивает его брюки до колена, а потом и вовсе кидает их на пол. Лицо Джиёна почти такое же красное, как его волосы: за много лет он так и не прекратил стесняться своей наготы перед ним. Блестки на его лице все еще волшебно блестят, отдаваясь эхом в глазах Сынхёна - это магия между ними. Усталость забыта, и осталось лишь желание, страсть и нежность. Топ касается губами квоновой кожи чуть ниже пупка, и Джиён чувствует, как его бритый затылок щетинится, волоски встают дыбом, он царапает столешницу изгрызенными ногтями и сдавленно выдыхает, сильнее сжимая ногами тело Сынхёна. Сам же Топ продолжает то, что начал, и, успев избавится еще и от нижнего белья, он ласкает рукой член Джиёна и целует головку. Он делает это спокойно, как на выработанном автопилоте, меняется лишь окраска чувств самого Джиёна. Когда он видит, как Джи лихорадочно подбирает слова, которые могли бы остановить его, а все его тело, наоборот, просит продолжения; когда он чувствует, как пульсирует каждая артерия в теле его любимого, все меняется, окрашивается цветами и обретает смысл. Ему нравится такой Квон, и, более того, он так рад, что именно от его прикосновений и поцелуев ему так хорошо. И да, черт возьми, Джи запрокидывает голову назад и стонет, когда собственный член скользит по нёбу Сынхёна. Холодная и гладкая столешница контрастирует с горячим и влажным ртом его хёна. Хочется двигаться, прямо сумасшедше долбиться ему в рот, но тело парализовало от напряжения - оно не слушается, его сводят судороги боли и удовольствия и на волю вырывается блаженное, восхищенное: «Да!» Руки становятся ватными, и Джи немного качает. Топ ловит его, обнимая за спину, и чувствует, что его немного подергивает, как во сне, когда он засыпает. Сынхён чувствует во рту привкус его спермы, немного горьковатый от сигареты, но за годы, прожитые вместе, он привык абстрагироваться от запахов и вкусов, сосредотачиваясь на других ощущениях. Он снова и снова изучает Джиёна. Любуется им, гладит его по спине, целует и понимает, что этого не достаточно: по сути, все, что меньше трех раз, для Джиёна совершенно недостаточно. Иногда они брали отпуск от всего, снимали номер в отеле и не выходили наружу три или четыре дня, периодически перекусывая, принимая душ и, конечно, трахаясь почти без остановки. Что такое «кончить один раз» при таком ритме жизни? Даже не считается. Поэтому Чхве силком стаскивает голый зад Квона со столешницы и поворачивает к себе спиной, наклоняя и заставляя опереться руками об мраморный стол. - Что? Нет! - возмущение Квона снова дает о себе знать. - Это нечестно! - шипит он на хёна и пытается отстраниться. Топ хмыкает и по привычной схеме заламывает ему одну руку. Джи вырывается и отказывается подчиняться. - Нечестно, нечестно! - вопит он, и Сынхён прекрасно понимает почему. Просто для Джиёна неприемлемо, когда удовольствие получает только он один. Как только ему сделали хорошо, он просто обязан сделать так же, а еще лучше одновременно. Если же Сынхён делает что-то и не требует ничего в ответ, Джи страдает от чувства долга: он не умеет брать, ничего не давая взамен. Но с этим опять же очень легко справиться, ведь Чхве и не собирался делать все безвозмездно. Топ тянет его обратно к себе, разворачивает, грубо зажимает его подбородок пальцами и насильно целует, так страстно, как Джиён любит, а потом шепчет самым сладким голосом, на который только способен: - Ооо, зря ты думаешь, что этой ночью я не возьму свое. Еще как возьму, только стой смирно и слушайся меня. Будешь же хорошим мальчиком? - последний штрих - чуть прикусить ушко, и Джиён тает, замолкает и податливо опирается о столешницу голым задом. В глазах Джиёна может сочетаться и пошлость, и надменность, и искренняя простота пятилетнего ребенка, и именно так он смотрит сейчас на своего хёна: доверчиво, восхищенно, заинтересованно. Сам же Чхве под маской шутливого ребенка скрывает эти дьявольские, до чертиков глубокие и пугающие глаза, в которые нельзя не смотреть, которых нельзя не слушаться; и знает об этом лишь Джиён, сердце которого от этой мысли всегда стучит еще волнительней. Видно, поэтому Квон всегда смеется, когда Топ дурачится, ведь кто, как не он, знает его вторую сущность? Джи немного запоздало кивает, как завороженный, и Сынхён, довольно улыбаясь, скрывается в спальне, оставляя его наедине со своими мыслями. Топ возвращается в то же мгновение со смазкой в руках. Джиён улыбается, показывая пальцем на бутылку: - И ради этого ты оставил мою попку мерзнуть? - Благодаря этому твоей попке не будет больно, - подмечает Чхве и шлепает его аппетитный зад, разворачивая спиной. Джиён не спорит: все-таки это действительно бывает чертовски больно, особенно когда они, увлекаясь, занимаются этим в подсобке между концертами совсем без ничего, используя лишь слюну. Джи послушно опирается руками о столешницу и ощущает, как холодный гель вместе с теплыми пальцами Сынхёна проникает внутрь. Он блаженно выдыхает, издавая нечто среднее между «ах» и «хаа», и ложится на мраморную поверхность щекой. Джиёну обидно, что он не видит лица хёна: ему нравится смотреть, как хён делает ему приятно. В него уже проникает второй палец, характерно хлюпая от движений внутри, и от этого в комнате становится жарче. Чхве нравится вид сзади. Ему доставляет удовольствие смотреть на изгибы спины, плавно перетекающие в ягодицы и красиво спускающиеся в бедра. Джиён уже не первый раз доказывает, что даст фору любой девушке даже в фигуре. У самого Сынхёна в штанах все пульсирует: ему нравится то, как Джи получает удовольствие, как он при этом двигается, что говорит, чувствует. Пожалуй, от наслаждения его телом можно запросто кончить. Но сегодня вечером Сынхён имеет грандиозные планы, да и сам Джиён, судя по всему, очень не против. Не сдерживаясь, Топ наклоняется и целует его в выступающий позвонок на шее, потом задирает футболку и целует позвонки на пояснице. Джи напрягается от неожиданности, и пальцы Сынхёна чувствуют это. Мурашки по коже Джи снова бегают табунами, и Чхве пытается ловить их, скользя по коже языком, но от этого их становится лишь больше. А после он вовсе решает лизнуть Квону копчик, от чего Джи подпрыгивает, отстраняется и рассержено кричит: - Да ты задрал! Сто раз просил так не делать! Щекотно же! Грозный и сердитый лидер - плюс сто к очарованию и харизме. Топ глупо улыбается и поправляет его скомканную немного влажную челку. - Разве не приятно, когда щекотно? - спрашивает он, и Джиён всерьез задумывается над словами. - Как бы сказать… в таких моментах - нет! - он снова краснеет, отводя взгляд, и Сынхён обнимает его, целуя в щеку. - Хорошо. - Что хорошо? Ты всегда говоришь «хорошо», а потом снова это делаешь! - Хорошо! - снова повторяет Топ, не выпуская лидера из объятий, и Джиён чувствует, что над ним издеваются. - Тогда так! - напыщенно фырчит Джи и одним движением руки расстегивает ремень хёна. Топ лишь успевает удивленно поднять брови, как Джиён ловко стаскивает штаны вниз. Перед ним демонстративно появляются черные трусы с принтом в виде бананов, и Квон таращится сначала на них, потом на Топа, а тот лишь жмет плечами. - Они очень мило смотрятся на моей попке, - оправдывает себя Чхве, и Джиён не спорит, потому что хён, в принципе, прав: действительно, очень мило. Подцепляя пальцем резинку, Джи спускает нижнее банановое белье, заглядывая внутрь. Его лицо выглядит увлеченным, сосредоточенным и полным уверенности, но, стоит ему услышать, как Сынхён подхихикивает над ним, говоря: «You like?», щеки сразу краснеют, давая выход смущению. Квон из тех людей, которые стараются выглядеть смелее и пафоснее, чем есть на самом деле, но стоит заглянуть немного глубже, как мы увидим смущающуюся принцессу, порой очень жалеющую о своих выходках и словах. Например, сейчас он жалел, что вообще затеял эту сцену со штанами, и не знал, куда себя деть от стыда, правда, Топ прекрасно понял это и решил помочь ему, полностью снимая с себя трусы. Наверное, в такие минуты Джиён видел в хёне не просто мужчину или своего парня, а некоего принца, который всегда придет ему на помощь, в какой бы глупости он ни запутался, пусть даже глупость и связана с тем же самым принцем. Квон обхватывает вставший упругий член Сынхёна и лижет головку языком, пробуя на вкус. Немного отдает сладким, видимо, от выпитого ранее вина. Не теряя времени, Джи двигает рукой вдоль до самого основания, а второй массирует яички. Что сказать, у него это всегда получалось отменно - ноги у Сынхёна подкашиваются, так что ему приходится опереться о столешницу руками, дабы совсем не придавить Джиёна, сидящего на корточках. Топ чувствует, как Джи принимает его в себя, посасывает кожу, немного прикусывает, как он любит, дразнит и делает ему сказочно приятно. Губы Джиёна ускоряются, приближая момент истинного наслаждения, но Чхве не хочет так быстро, он жаждет еще, ведь, в конце концов, Джи больше сам нуждается в этом, поэтому отстраняется и подает ему руку. Недоумевающий Квон поднимается на ноги, немного оскорбленный, что от его действий и стараний так легко отказались: он хотел, чтобы хёну было приятно, а в итоге просчитался. Топ в это время властно, не терпя сопротивления, разворачивает Джиёна и, наклоняя его, вынуждает опереться о стул около столешницы: он ниже, мягче и подходит для подобной позы лучше, чем сам стол. Пицца давно остыла, даже запах растворился в квартире и больше не контрастировал, вызывая приятное урчание желудка. Алу давно спит в другой комнате, и лишь эти двое продолжают на износ наслаждаться друг другом, несмотря на недосып, голод и усталость после съемок. Джиён чувствует, как головка члена упирается ему промеж ягодиц, и старательно наклоняется ниже, но все равно предвкушает, как сильно ему будет больно. Ни смазка, ни презерватив не спасают, если этим заниматься очень редко да и с маленькой недолгой растяжкой. Сынхён не мелочится и решает не растягивать пытку - он входит в него резко, уверенно, но, протолкнув член до половины, останавливается, поглаживая лидера по спине и прислушиваясь. У Джи темнеет в глазах, а волосы на затылке снова встают дыбом: первые мгновения всегда неприятны, но они оба знают, что это временно, поэтому Топ решает продолжить. Он входит полностью и совершает первые толчки, потом еще и еще, на пробу прицениваясь, какой ритм лучше выбрать. Квон едва слышно стонет, только спустя время ощущая что-то приятное и осознавая, что его милый принц в нем весь и без остатка, и тогда Джи поворачивает голову назад, пытаясь поймать взгляд Сынхёна. Встретившись с ним глазами, он пошло улыбается и приказывает: - Трахни как следует, all right? Чхве фыркает и хватает его за красные волосы, вынуждая чуть выгнуться в спине. Его оскорбляет и подстегивает эта фраза, но одновременно с ней появляется азарт, основанный на игре «слушать или ослушаться», в которую они играют с юности. Хён и лидер: кто кого должен все-таки слушать? Вечная борьба противоположностей - вот истинный смысл их отношений, их особой магии друг друга. Топ ускоряется, уже не жалея и в своей эгоистичной манере трахая и натягивая его на себя, как сам того желает. Джиён не против: в принципе, он всегда и на все согласен, если вместе с хёном. Джи стонет, даже не открывая глаз, и облизывает свои губы, но вдруг понимает, что Сынхён останавливается, а его член пульсирует внутри него. «Это все?» - мгновенно пролетает в голове лидера, но потом он понимает, что это только начало. Джи стонет, скулит, издает странные звуки, а после сам вместо Сынхёна насаживает себя на его член. Он двигает своим задом, боковым зрением следя за Топом и понимая, как это ему нравится. Его хён стоит неподвижно, смотрит на него и чувствует, как Джиён сам старается быть внутри него. Что может быть лучше? - Хён, ну, пожалуйста, мне снова нужно просить? - жалуется Квон и продолжает умоляюще двигаться навстречу Топу. Эти мольбы всегда так льстят самолюбию Сынхёна, и над Джи сжаливаются. Он выходит из влажного, но узкого лидера, подхватывает его за руку, вынуждая встать, и разворачивает к себе лицом. Топ целует сухие, совсем одичавшие без внимания губы, язык проходит глубже, встречаясь с языком Джиёна, и начинается борьба прикосновений. Тела прижимаются сильнее, стояки и соски трутся друг о друга, создавая новые или давно забытые ощущения. Пальцы блуждают, поглаживая, а иногда царапая кожу, и, только когда Джи слышит низкий, басовый до боли знакомый стон Сынхёна, он ощущает, как сильные руки сжимают его ягодицы и Чхве приподнимает его над полом. Спина Квона упирается в стену, разделяющую столовую и гостиную, Топ держит его бедра, вынуждая Джи обхватить ноги вокруг его талии. Такая поза Джиёну не нравится: она очень неудобная, всегда есть опасность просто упасть, что делает его таким беззащитным, таким открытым и зависимым от хёна, что без смущения тут никак не обойтись. Мысли уходят, когда член вновь трется промеж его ягодиц и в этот раз с легкостью входит в него снова. Квон стонет вместе с Сынхёном, одновременно, но так непохоже. Толчки настойчивы и неумолимы. - You like? - вновь издевается Чхве, прекрасно зная, как это злит Джиёна. - You like like? - Заткнись, я не твой фанат-подписчик! - рычит Джи и крепче обнимает хёна за шею, стараясь придушить, но сам задыхается от экстаза. В его теле словно зажигаются миллионы светлячков, образуя небосвод на небе, переплетаясь и создавая зодиак-паутину. Сердце вновь громко пульсирует, танцует в такт толчкам, и, прикусывая нижнюю губу, Джиён чувствует, как содрогается и выкрикивает очередное ругательство относительно глупых шуток, кончая прямо на живот Сынхёна. Топ замирает, а Джиёна сладко лихорадит в его руках. Ноги и руки не слушаются, хочется вытянуться по струнке, но ему не позволяют, отчего моток нервов накручивает круг по новой и отпускает. Джи устало повисает на плечах любимого, пытается восстановить сбившееся дыхание и, открыв глаза, понимает, что все еще держится на весу в руках у Сынхёна в той же позе, приставленный спиной к стене. Чхве улыбается, целует его в лоб и медленно, придерживая одной рукой левое бедро, а второй спину лидера, несет его в спальню. «Неужели этот дракон действительно думал, что на этом мы закончим?» Квон сам уже ничего не понимает, лишь принимает как должное. Мягкий, словно перина, матрас, гладкие шелковые простыни словно награда за старания после жесткой холодной стены. Он смотрит на Сынхёна, когда тот нависает над ним и целует его соски, немного полизывая кончиком языка. Чхве уверен: Джиёну нужно именно это, ему нужен третий круг. Джи лежит на кровати, полный блаженства, его немного лихорадит остатками прошлого оргазма и мыслью о том, что хён даже не дает ему передохнуть, продолжая проверять на выносливость его тело, хотя он совсем не против. - Давай я? - тихо предлагает Джи. В этот раз он не приказывает, а просит, от чего Сынхён не может отказаться или пренебречь этими словами. Он лишь кивает и сам ложится на спину, в кои-то веки расслабляясь. Теперь они меняются местами, и над Сынхёном появляется лицо Джиёна, уставшее, но счастливое. Он тянется к его губам, нежно целуя, и иногда Топу кажется, что лидер боится его сломать. Порой это льстит, а порой обижает: в конце концов, он не давал повода думать, что он настолько хрупок. Но, так или иначе, Сынхён понимает, что это проявление его заботы и любви, поэтому ничего не говорит в ответ, лишь принимает этот подарок. Рука Джиёна накрывает член хёна и возобновляет ласки. Маленькие, но ловкие пальцы знают свое дело, изредка нажимая то на кончик головки, то на самое основание. Топ закрывает глаза и гладит лидера по спине. Ему так хорошо с ним, спокойно, что можно еще желать? Джиён, не теряя времени, направляет его член в себя. - Я сделаю все сам, - говорит Джи, и Топ вспоминает рекламу по телевизору, когда маленький мальчик отбирает сок у родителей и говорит: «Я сам!», от чего это сравнение кажется таким смешным, и Сынхён громко хохочет басом. Джи краснеет, ненавидя его за это, но продолжает медленно садиться на него, полностью растворяясь в партнере. - Детка, почему ты такой красивый? - вдруг спрашивает Чхве. Джи замирает, вглядываясь в черные и бездонные глаза любимого, и пытается понять: издеваются ли над ним или все серьезно? - Да ну тебя, не отвлекай! - ворчит Джи в ответ, отворачиваясь, чтобы совсем не сбиться с намеченного ритма. Топ снова хохочет и тянет руки к его бедрам, помогая Джиёну двигаться чуть быстрее. Квон прыгает на нем, как не прыгала ни одна сучка, просто потому, что Джи-драгон лучше любой сучки. Он лучше любой девушки или парня просто потому, что он такой один, единственный в своем роде, и он только для Сынхёна. Свет, камера, мотор - Топ выгибается в спине, рвано постанывая «детка», и Джи наклоняется за поцелуем, кусая его губу. Этот пик наслаждения, когда они оба понимают, что вот-вот все закончится, но в тоже время это делает их одним целым, объединяя не только тела, но и души. Джиён совершает последние толчки, чувствуя, как со стоном в него кончает Сынхён, и кончает следом. Чхве крепко сжимает его в объятиях, и Квон не видит повода препятствовать этому. Он выпрямляет затекшие колени, устало кладя голову на грудь Сынхёна, и слышит быстрое биение его сердца. Сынхён устало лежит с ним в обнимку и пытается успокоиться. Адреналин еще бушует в венах от приятного долгожданного чувства полного удовлетворения. На нем лежит его красноволосое чудо и также довольно сопит где-то около уха. - Не могу больше, давай спать? - Джи сдается первым, Чхве гладит его спину и отмечает отсутствие реакции, полную тишину на море; что нет никакого шторма или грозы, что все струны натянуты правильно и теперь действительно можно засыпать. Топ молча кивает, укрывая их одеялом. Еще некоторое время они так и лежат, обнявшись, грязные, мокрые, немного липкие. Впрочем, так проходили все их выходные, и это были самые замечательные дни. Сынхён ласково гладит Джиёна, пока окончательно не убеждается, что тот уснул. После такого насыщенного дня и вечера лидер вырубился моментально. Рука, на которой лежал Джи, быстро затекает, и, когда Топ пытается выбраться из-под коварного драконьего обвала, он замечает свой телефон, отложенный еще по приездe с работы. Он ложится спиной к Джиёну, чтобы не отвлекать его светом от экрана, открывает инстаграм и по привычке ищет нужные ему теги, смотрит скульптуры и новинки в мире мебели, щедро раздавая лайки своим друзьям и фанатам по тегу #gtop. - Слушай, давай спи, сколько можно в свой инстаграм пялиться? - из темноты слышится сонный и рассерженный голос Джиёна. Он уверен, что хён сидит именно в инстаграме, потому что знает его, как никто другой. Сынхён, словно нашкодивший пацан, быстро сворачивает приложение и кидает айфон на тумбочку. - А что такого? Тебе не нравится? Я же стараюсь для тебя, you like? Like me? - он поворачивается в сторону Джи и крепко обнимает его, целуя в лоб. - Дурак, - все так же рассержено ворчит он, но спустя мгновение тут же засыпает. Джиёну спокойно спится только в этих объятиях. Никакие чужие люди, друзья или просто временные чуваки не заменят этих рук. Нужно засыпать и просыпаться только с любимыми людьми, иначе все в жизни не имеет смысла. Завтра они снова разъедутся по делам и, может, не будут видеться несколько дней, но оба знают, что, пока они обнимают друг друга сейчас, весь остальной мир не имеет ценности, ведь у них есть то самое, что-то родное и теплое в их сердце. Они есть друг у друга.