Как же.
Хочется.
Спать.
Прошло 20 или 40 минут? Троллейбус был совершенно пуст. Обомлев, я вскочил, ударившись об потолок и громко выругавшись. Слова, юркнув за сиденья, растаяли в недрах мотора. За окном было видно примерно ни черта с половиной. - Чертоги Снежной Королевы отныне располагаются по маршруту 96го тралика? - едко кинул я в давящую тишину, пытаясь приободрить самого себя. Прислушавшись к полному отсутствию звуков, я решил продвинуться к водительской кабине, дабы осведомиться, какого, собственно, хрена, но, подчиняясь доселе мне неведомым законам физики, кабина отдалялась все дальше по мере моего к ней приближения. Не то чтобы я был из пугливых, но нахождение не пойми где в законсервированной жестяной банке с наэлектризованными усами меня определенно не радовало. Побегав туда сюда, словно собака на цепи, я принял единственно верное решение: забить на происходящее и не паниковать. Однако, минута протекала за минутой, а расслабиться не получалось. Троллейбус вытягивался все сильнее и уже больше напоминал длиннющий коридор в бабушкином ветхом доме, только еще и с кучей сидений. И в передней части коридора становилось жутче: темнота, накапливаясь в покачивающихся тенях, совокуплялась с давящей тишиной и падала на пол внушительными комками, медленно приближаясь ко мне и моей еще освещенной части. - Уважаемая Герда, пройдите по 96ому коридору и у последней двери сверните налево к водительской кабине. Кай ожидает вас, - невнятно бормотал я, трясущимися руками вытаскивая из карманов свой неизменный оружейный арсенал - сигарету с зажигалкой. Последняя, робко вспыхнув, едва успела зажечь первую и с еле слышным вздохом испустила дух. К черту. Я начал жадно всасываться в сигарету, будто бы от этого зависела жизнь если не всего человечества, то меня самого точно, и уставился на собственные сбитые ботинки. К которым уже подбивала щупальца тьма, маня к себе дым, что упорно метался под потолком троллейбуса. Я отступил. Ко мне подползли ближе. Еще отступ, еще рывок. Через секунд десять словил себя в зажигательной чечетке, уворачиваясь от цепких щупалец. Темнота воровала дыхание, существенно подводившее меня в силу набора вредных привычек. Перед глазами поплыли круги и полетели птицы на юг. Мерзкие вертлявые черные ручонки сцепили мое горло. Я отчаянно цеплялся за собственную жизнь, отрывая поочередно то ноги, то руки от враждебной реальности. И в момент наступления действительно гробовой тишины меня тряхнуло и крепкой хваткой отшвырнуло к задним сиденьям. - Какого лешего ты здесь делаешь, молокосос?! Троллейбус в уходящий год идет, а он тут балетную студию открыл!! - его седые усы грозно вздрагивали в такт раскатистому басу, а единственный глаз сурово прожигал меня насквозь. - Декабрь... - облегченно выдохнул я, откашливаясь и сползая от навалившейся усталости вниз. - Решил из пограничников в тени прошлого переквалифицироваться?! - его голос нравоучительно гремел надо мной, пока сам Декабрь ловко отбивался тростью от зашипевших из-за неудачи щупалец, раздавая тем увесистые тумаки, будто бы лопал пузырьки на упаковке от телевизионного пульта, а не находился в разгаре драки. - Упаси Боже, - услышал я собственный нервный смех, потирая шею и постепенно приходя в себя. - Он круглых дураков не спасает, а ты бы... - он осекся, переключив внимание на грозно заскрипевшие двери, продолжая орудовать своей инсценированной булавой. 96ой был явно против такого поворота событий и, разгоняясь до немыслимой скорости, попутно раскаляя салон, угрожающе затрясся. Чавкающая темнота полезла из всех щелей. Марево дыма, снега и откуда-то взявшейся крови заплясало перед глазами. Где-то вдалеке Декабрь пытался успокоить разбушевавшуюся дьявольскую машину. Я же, на ощупь, в поисках хотя бы намека на выход, размышлял о том, на какой круг ада попаду, если эта железяка все же направилась прямиком туда. - Киты, парниша, белые киты! - азартно провозгласил мне месяц прямо в ухо. - Я вышвырну тебя отсюда через боковое стекло, а ты беги до перекрестного холма... Декабрь сбивчиво орал, выламывая окно плечом, свободной морозной рукой заслоняя меня от воспламенившихся сидений. Вены на его теле разбухли, седые волосы, собранные в пучок, растрепались и вздыбились, кожаная повязка предательски сползала с нерабочего глаза, но стекло все же дало трещину, затем другую, и в объятый огнем салон ворвался свежий снежный вихрь. Декабрь смачным подзадником вниз головой выкинул меня из троллейбуса и высунулся наполовину из окна. - Беги, малец, так быстро, как никогда не бегал. Успеешь до двенадцати - останешься жив. Не успеешь - пеняй на себя. И я побежал со всей дури, не оглядываясь на стремительно несущийся от меня 96ой, я побежал, чувствуя, как черные лапки пытаются схватить меня за ноги и затащить обратно в консервную печь, я побежал, не смотря на дыхание, отказавшееся работать в принципе, я побежал, не взирая на предательски слабеющие ноги, побежал, хотя легкие сдавливало тисками, я побежал, с трудом соображая где лево, а где право, побежал, не помня, как оказался на вершине снежной бури, воющей в уши безумным хором.Ошалевший, я резко остановился и осмотрелся.
Прямо на меня, неторопливо пошевеливаясь, то ли плыл, то ли летел огромный величественный холодный по-ослепительному белый искристый Снежный Кит. Я замер, не смея шевелиться на пути подобного, практически божественного зрелища. Кит надвигался все ближе, его покатые бока отдавали чем-то новым и отчаянно радостным, и от этого хотелось до одури визжать и прыгать до потери сознания, но я просто стоял, забыв, кем являюсь и что тут вообще должен был делать. И, то ли воспользовавшись моим восторженным замешательством, либо по задумке,Кит открыл свою волшебную пасть,
его хвост царственно приподнялся над всем сущим,
и большой Снежный Декабрьский Кит проглотил меня прямиком в Новый Год.