Чёрный список

Кофе горчит. Хочется выплюнуть свои лёгкие, окрашенные в тёмно-алый цвет спёкшейся крови. Немного зябко сидеть в прокуренной кухне, но зато здесь можно уставиться на улицу, безуспешно пытаясь разглядеть знакомую фигуру в чёрном пальто. За окном грёбанное утро заставляет скрипеть зубами и вспоминать все существующие проклятия. Старые часы тикают, отмеряя свои последние секунды, и эти ритмичные, тихие звуки невыносимо давят на нервы. Тик-так. Не сорвись. Тик-так. Продолжай смотреть в окно. Тик-так. Сдохни. Последняя мысль набатом бьёт по голове, не желая отступать под натиском других. Это звучит слишком жалко даже для Зейна. В соседней комнате в свою ядовито-розовую подушку сопит его невеста. Раскидав свои волосы по всей квартире, поставив свой персиковый гель для душа на полку, укутавшись с головой в его одеяло – она заняла слишком много места в квартире Зейна. В мыслях Зейна. В жизни Зейна. Почти вытравила карие глаза, лёгкую щетину, и чуть хриплый голос. Почти. Но недостаточно. Её едкие духи с резким неприятным запахом цитрусовых, кажется, пропитывают кости Зейна, пытаются заполнить собой весь воздух. Зейн ненавидит их. Но ещё больше ненавидит запах лаванды, потому что это Его запах. Того самого человека, имя которого нельзя произносить вслух в стенах этого дома. Поэтому он полной грудью вдыхает аромат Перри, задыхаясь, чувствуя спазмы боли в горле, лишь бы невыносимый запах горной травы больше не появлялся внезапно, то ли на самом деле, то ли лишь в подсознании Малика. Сжимая в руках кружку, Зейн прикрывает глаза на секунду. Всего на секунду, потому что нельзя пропустить момент, ради которого он просыпается по будням так рано. Его длинные пальцы нежно проводят по краю кружки, нащупывая острые края скола. Тёплое, старое воспоминание приходит в голову быстро и беспощадно, заставляя Зейна чуть сильнее сжать свои ладони. Эту кружку Он купил на их первом совместном Комик-Коне, уже потёртое от слишком частых прикосновений изображение Железного Человека и Капитана Америки раньше было таким ярким и живым. Он посмеивался и шутил, что Зейн скоро срастётся с этой кружкой, но Малик не собирался с ней расставаться, это ведь был первый Его подарок. Когда Он ушёл навсегда, Зейн в порыве гнева швырнул её об стену, тут же трижды пожалев об этом, но кружка «выжила», получив лишь небольшое повреждение. Теперь она была ещё дороже Зейну, была одной из ниточек, ведущих к прошлому. Однажды Перри купила целый сервиз, предложив выбросить всю старую посуду, которая выглядела уже совсем жалко и не презентабельно. Зейн тогда подумал, что очень хочет медленно душить её, слушая её возгласы, крики, хрипы. Захотелось оставить на столе последние крохи её мозгов, ударив почти пустой головой о край дубовой столешницы. Они тогда впервые по-настоящему поссорились. В первый и последний раз. Перри больше не трогала особенную кружку. Зейн больше не мечтал воткнуть ей раскладной ножик промеж глаз. Ветер разносит грязно-жёлтую листву по двору, Зейн хотел бы, чтобы он также разнёс все его воспоминания. Уничтожил. Спрятал. Разорвал. Унёс за тысячи миль. На телефоне десять непрочитанных сообщений. Половина из них от Найла, другая половина от Гарри. Зейн ещё не читал их, но знает, что там написано. Найл пишет, что рад за Зейна, Гарри, наверняка, спрашивает, уверен ли Зейн в своём решении о свадьбе. Ещё неизвестно, что хуже. Наивность Хорана, которой искренне верит в счастье Зейна, что невероятно бесит. Или открытая озабоченность Стайлса, который всегда видел Малика насквозь. Зейн видит ещё одно сообщение от Луи и открывает его, тут же усмехаясь: «Мудак. Поздравляю с проёбанной жизнью.» Пять слов, но в них всё, что необходимо. Луи понимает, он точно также потерял жизнь. Променял зелёные, лучистые глаза смысла своего существования на банку пива и рак лёгких. Зейн знает, с кем будет отмечать мальчишник, одного Томлинсона хватит, чтобы попытаться вспомнить, как должен звучать настоящий смех. В шкафу Зейна пылится белое свадебное платье, Перри не прячет его, не верит в глупые приметы и традиции. Малику плевать. Лучше будет, если она, как обычно, напялит на себя дурацкие джинсы с дырками на коленках. Нет. Лучше будет, если она просто не придёт к алтарю. Можно будет не винить себя за её жизнь, затянутую в чёрную дыру по имени Зейн Малик. Зейн замечает, как из подъезда соседней многоэтажки выходят две знакомые фигуры. Сердце предательски бухает, стремясь выскочить из грудной клетки и вылететь в окно, в руки тому, кто сейчас взъерошивает свои короткие волосы и застёгивает верхние пуговицы чёрного пальто. Девушка рядом с Ним быстрым шагом подходит к своей машине, и чмокнув Его на прощание, уезжает со двора. Он, оглядываясь, словно вор, поднимает голову и смотрит на окна Зейна, в то время, как Малик замирает, пытаясь, видимо, не задохнуться от нахлынувших чувств. Он не знает, что Зейн наблюдает за ним из этого окна. Не знает, но, может, чувствует. Это их утренний ритуал, без которого они оба, наверное, не выживут. Не могут отпустить даже эту крохотную ниточку, ведущую друг к другу. «Два мудака» - сказал бы Луи, затянувшись очередной дрянью. Зейн согласен с ним. Вскоре Он быстрым шагом уходит к парковке, а Малик ставит любимую кружку в раковину и вновь хватается за телефон. В телефоне Зейна Лиам Пейн стоит в быстром наборе. В телефоне Лиама Зейн Малик в чёрном списке. Сообщение «Вернись ко мне» никогда не дойдёт до адресата.