Очищение

Зейн видит, как ищут неверных и каждую секунду молится за их души. Хоть и понимает, что им не предстоит вкусить райских плодов на небесах. Для них давно припасено место в адских котлах преисподней. Если, конечно, их не найти и не очистить святым огнём. За лицами простых людей скрываются подчинённые дьявола. Ими может быть кто угодно. Милая девушка Софи, дочка мясника, которая всегда оставляет для Зейна самые вкусные мясные вырезки. Молодой Гарри, кузнец, который славится на весь город своей искусной работой и всегда приветлив с гостями. Или даже Найл, добрый на вид паренёк с голосом и внешностью ангела, которого сожгли месяц назад. Всех этих с виду добропочтенных жителей города сожгли за неугодные Богу дела, колдовство и чёрную магию. Все доказательства были на лицо: в те годы в городе царила неизвестная болезнь, гиб скот, умирали в своих колыбелях или вовсе исчезали дети – чёрная магия, не иначе. Но Зейн знает настоящего виновника этих бед, знает и помалкивает. Пока люди сжигают его знакомых, Зейн мысленно проклинает одного человека – Лиама Пейна, юношу, который живёт на окраине города со своим отцом-дровосеком. Все девушки города старались, как можно чаще, оказаться на окраине, чтобы хоть минутку поговорить с симпатичным, статным, сильным и холостым, ещё пока, пареньком. Лиам с невестами на выданье был холоден, дарил им лишь улыбки и короткие разговоры о погоде. Если бы можно было собрать все слёзы, пролитые отвергнутыми красавицами, то, скорее всего, собралось бы несколько вёдер. Зейн не понимает, как невинные девушки не видят, скрывающегося за видом городского юноши, искушающего дьявола. Малику всё стало понятно с первого же взгляда. Не может простой человек иметь такие огромные глаза с пушистыми ресницами, которые излучают слишком много света, смотрят на Зейна слишком притягательным взглядом. Не должно существовать таких пухлых соблазнительных губ, одна улыбка которых способна на весь день заполнить голову Зейна. Не мог создать Господь таких рук, которые каждую ночь снятся праведным горожанам во снах, занимаясь совсем непотребными делами, заставляя Малика просыпаться ночью в поту от неуёмного желания. И Зейн часами стоит в церкви на коленях, моля Господа об избавлении от Дьявола и его козней, о прощении, об исчезновении всех бед. Но Бог остаётся глух к молитвам, а Пейн продолжает одним своим существованием медленно уничтожать Зейна. Огонь очищает, так говорит отец Зейна, мэр их города, ласково улыбаясь сыну, и Зейн верит ему. Наблюдает, как кричит милая Софи, пытаясь выбраться из верёвок, как мечтает спастись от нестерпимой боли и встречает лишь равнодушие и ненависть своих когда-то близких соседей и лучших друзей. Её крик, как услада для ушей, эти звуки означают перерождение её души, прощение. Малик отворачивается не в силах и дальше смотреть на дымовую завесу, скрывающую уже обезображенную бездушную оболочку когда-то одной из самых красивых девушек города. Ему всегда не нравилось, что огонь губит истинную красоту, смазывая чёткие линии, сжигая шелковистые волосы, портя идеальные вещи. Зато на его лице возникает улыбка, когда он понимает, что уже сейчас Софи прощена и воспарила к райским владениям. Его взгляд наталкивается на такую знакомую и желанную фигуру в толпе. Лиам стоит, вцепившись одной рукой в свои волосы, приоткрыв рот в немом крике, по его лицу текут слёзы, он, кажется, погружён в отчаяние. Но Зейн ему не верит. Зейн видит, как отец Лиама силой уводит того с площади, и качает головой, восхищаясь этим представлением. Как искусно может врать Дьявол, как великолепно Лиам играет свою роль. Так жалел бедную девушку, которой отказал когда-то? Едва ли. Лишь почему-то сердце Малика слишком быстро стучит пару минут от этого зрелища, глаза предательски слезятся, а руки сжимаются в кулаки, оставляя неровные следы от ногтей на ладонях. Это ничего не значит, решает Зейн, просто тёмная магия Пейна так влияет на него. Когда Зейн встречает Лиама в следующий раз, тот плюёт ему под ноги, с отвращением рассматриваю юношу. - Будь проклят ты и твой отец,- произносит Пейн, и ненависть в его голосе заставляет Зейна дрожать. - Да что ты себе позволяешь?!- кричит Малик, бледнея от неожиданного испуга из-за первого разговора с юношей. - У вас нет души,- продолжает Лиам, подходя всё ближе к сыну мэра.- Одна пустота внутри. Сжигаете каждого неугодного, душите во всех нас остатки хорошего, превращаете в таких же монстров, как и вы. Пытаетесь огнём и дымом вытравить из нас демонов? Единственные демоны среди нас – это ваша семейка. Зейну трудно дышать, он лишь глупо открывает рот, подражая рыбе, и не знает, что ответить на это явное хамство. Пейн и не ждёт ответа, лишь разочарованно качает головой и презрительно поджимает губы. - Я думал, ты не такой, но видно ошибался,- Зейна будто обливают ледяной водой, он чувствует, как трясутся его же руки.- Она считала тебя своим другом, но разве могут Малики позволить себе хоть что-то человеческое…. Пейн уходит, не дожидаясь ответа, уходит, оставляя после себя запах пота и древесины. А Зейн продолжает стоять на том же месте, потерянно оглядываясь вокруг и сжимая в руке распятие. Проходят дни, Малик ждёт, когда проклятие Пейна свершится, он испуганно проживает дни, просыпается ночью от страшных кошмаров и чаще молится Господу. Но ничего не говорит отцу. Хочет, но вспоминает карие глаза Пейна и забывает нужные слова. А жизнь Зейна всё такая же пресная и серая, в городе всё также царит разруха, и Малик начинает подозревать, что, возможно, Бог всё же защитил его от тёмного колдовства. Отец даже подыскивает ему невесту, дочь купца, белокурую и красивую девушку, кроткую, как ангел. Зейн целует ей руки, любуясь румянцем на её бледной коже, и улыбается её матери, которая светится от счастья за дочь. Если бы эти добрые люди знали, о ком так часто задумывается юноша, с криками бы выгнали его из своего дома. Но через несколько дней Малик с растерянностью вдруг начинает понимать, что у прекрасной невесты холодные и невероятно глупые голубые глаза. Замечает, что у девушки слишком нежные и маленькие ручки, на которых совсем нет грубых мозолей от трудных будней простых людей. Видит, что её хрупкая фигурка совсем не похожа на то мускулистое и желанное тело, что снится ему ночами в постыдных снах. И страх возвращается, потому что проклятие Лиама, видимо, свершилось. Зейн всё меньше ест и пьёт, его родители с печалью наблюдают за тоской сына не в силах помочь тому разобраться со своими демонами. В один день, собрав свои последние силы, Малик поднимается с кровати и идёт к окраине, к маленькому домику Пейнов. Зейн замечает Лиама во дворе, тот колет дрова, напевая одну из известных в трактирах города песню. Его голос заставляет Зейна остановиться, чтобы насладиться песней до конца, но Лиам замечает непрошенного гостя и замолкает, с недоверием рассматривая паренька. - Что привело тебя в мой дом?- спрашивает Лиам, перебрасывая топор из одной руки в другую. - Хотел поговорить с тобой,- отвечает Зейн, стараясь не обращать внимания на недружелюбность Пейна. - Тебе здесь не рады,- Лиам поворачивается к юноше спиной, намекая на окончание разговора, но Зейн лишь сердито продолжает. - Моя жизнь из-за тебя превратилась в кошмар! - Рад слышать,- пожимает плечами Лиам, оборачиваясь и одаривая Зейна злой ухмылкой. - Сними своё проклятье, Пейн!- яростно кричит Зейн.- Из-за тебя я не ем и не сплю, потерял счёт дням, даже смотреть не могу на свою невесту. Твой ведьмовской голос мне спать ночами не даёт, высасывает мои силы, мучает меня. Моя душа разрывается на части, и даже Господь не в силах противостоять твоим чарам, змий! Лиам молчит несколько секунд, поражённо уставившись на парня перед ним, а затем начинает громко смеяться. Его смех пробирает Зейна до костей, заставляет неровно дышать и смешно хлопать ресницами. - Ты действительно веришь в это,- наконец произносит Пейн, весело улыбаясь.- Я не могу поверить…. Ты настолько безнадёжен, что и правда веришь во всю ту чушь, что наговорил сейчас. Зейн краснеет, наблюдая за весельем Лиама, не понимая, что смешного в его горе находит этот неверный. - Для меня вы с отцом тоже приготовили костёр?- Лиам вдруг в миг становится серьёзным, его взгляд заставляет Зейна поёжиться.- Ты готов очистить мою грешную душу, Зейн? Малик теряется, не настолько от холодного голоса Лиама, сколько от того, что юноша произнёс его имя. Зейн представляет себе, как огонь пожирает Лиама, как едкий дым просачивается сквозь его кожу, как Пейн кричит от дикой боли, теряя свою жизнь, как его запах сменяется запахом горящих соломы и дерева. Внутри Зейна вдруг становится слишком пусто, будто огромная чёрная дыра поглотила весь свет и радость. Нет ничего, лишь пустая оболочка и воспоминания о дивном, чарующем смехе. - Молчишь?- Лиам досадливо смотрит на задумавшегося Зейна. Зейн вздыхает, набирая в грудь побольше воздуха, разгоняя мрачную пустоту, и разворачивается к дороге, быстрым шагом покидая двор Пейна. Лиам удивлённо смотрит на уверенную походку юноши, и, немного подумав, решает крикнуть ему вслед ответ на все вопросы, так мучавшие Зейна. - Любовь не бывает проклятием, Малик! Если бы не твой отец, может ты бы давно уже понял это. Последние слова он произносит скорее шёпотом и для себя, покачивая головой и собирая поленья. Зейн всю дорогу до дома повторяет себе одну фразу, не давая даже задуматься о словах наглого Пейна: «Это проклятие! Тёмная магия!». Он опять закрывается у себя в комнате, продолжая голодовку и заставляя свою мать плакать и молиться ночами о спасении его души. Через несколько дней в комнату Зейна заходит его отец, рассказывая о новом очищающем обряде. - Снова?- Зейн растерянно смотрит на отца.- Уже третье за месяц, отец, не слишком ли много неверных собралось в одном городе? Сомнение в его голосе лишь сердит седого мужчину. - Ты сомневаешься в обряде? - Нет!- твёрдо произносит Малик, стыдливо пряча взгляд.- Кто на этот раз выдал себя? - Сын дровосека, Пейн - безразлично отвечает мужчина, не замечая, как сердце Зейна пытается сломать грудную клетку юноши. - Пейн?- переспрашивает Малик, сглатывая своё удивление и испуг, надеясь на обман слуха. - Да,- одним словом мужчина ломает все надежды своего сына.- Фиона видела, как он вылечил приезжего бродягу от потери зрения какими-то неизвестными травами и мазями. А Клэри видела, как он уходил каждую ночь в лес, а возвращался лишь ранним утром, пряча что-то в огромной корзине. Они обе обещают повторить всё это слово в слово перед судом и Господом. - Этого недостаточно, отец,- Зейн потерянно рассматривает мужчину.- Должно быть три свидетеля. - Не обязательно, если грешник сознаётся в своём использовании чёрной магии. - Лиам сознался?- Зейн впивается ногтями в ладони, но даже это не приносит облегчения, острая боль не помогает отвлечься от ноющей боли, которая раскалённой лавой течёт сейчас по его венам. - Во всём, так что его очищение лишь вопрос времени, сынок,- пожимает плечами старший Малик.- Выздоравливай, и сможешь завтра посмотреть на обряд. Мужчина нежно улыбается сыну и гладит его по голове, прежде чем выйти из комнаты. Зейн дрожит, он накрывается одеялом, но дрожь не проходит, ведь холодно не в комнате, холод внутри него. Хочется согреться, хочется почувствовать спасительное тепло, но оно не приходит, спасения от этого холода не существует. На следующий день солнце слепит глаза горожанам. Зейн думает, что людей на площади слишком много, они заполнили всё пространство, они не дают Малику дышать. Лиам стоит в центре костра и кричит от боли, из-за дымовой завесы, Зейн не видит его, он и не пытается посмотреть на огромный столп пламени, ему не до криков Пейна, он сам задыхается. Едкий дым проникает в его лёгкие, заставляет их кровоточить, а горло сжиматься в жутких спазмах. Отец Зейна так поглощён любимым обрядом, что даже не обращает внимания на своего сына, которому с каждой секундой становится только хуже. Будь проклят ты и твой отец… В ушах Зейна раздаётся голос Лиама, ритмичными ударами, вбиваясь в его мысли. Для меня вы с отцом тоже приготовили костёр? Так не должно было случиться, Зейн этого не планировал, это не его вина. Любовь не бывает проклятием, Малик! Бывает, это проклятие Зейна, настоящее тёмное колдовство, опорочившее его. Только сейчас к юноше приходит осознание, что проклятие наслал на него не Лиам, проклятием была вся его жизнь. Зейн поднимает глаза и вдруг видит своё спасение. Оно прямо перед ним. Обжигающе горячее, чистое, праведное, правильное…. Последнее, что помнит Зейн, это по-настоящему испуганное лицо своего отца, перекошенный в ужасе рот, и безумный крик, вырвавшийся у мэра, когда его единственный сын бросается в костёр. Но Зейн не боится, он знает, что там его ждёт мир намного лучше, чем здесь. Ведь огонь очищает, правда? Ты же не врал мне, папа?