*** POV Гарри
Мы стали видеться с Малфоем довольно часто – раз в неделю точно, а то и два. Я уже понимаю его. Не скажу, что всё, но многое. Честно признаться, потихоньку дома изучаю язык жестов. Затягивает. Могу объяснить, что хочу, а Малфой всегда обижается, на уши показывает, мол, слышу-то я хорошо. Я, кажется, столько не говорил за всю свою жизнь, сколько с ним, а ещё будто потерялась грань, о чем можно говорить, а о чем нет. В основном ведь разговор получается односторонним. Я рассказал Драко, что с Джинни не сложилось. "Ты ушел?" - спросил он, хмурясь. Я отрицательно помотал головой. "Она ушла?" - он выглядел искренне удивленным. Я снова отрицательно мотнул головой, а он дотронулся до моих губ кончиками пальцев "Говори". И я заговорил... О чем только не упоминая – и о том, что, наверное, не стоило жениться, и как родители Джинни уговаривали не разводиться после двух лет брака, и даже о том, как боялся, что у меня снова не будет семьи. Зря, конечно. Рон понял как-то сразу, словно ждал этого, а вот Гермиона считала, что я поступаю неправильно, что нужно бороться, держаться, верить, что всё получится. Ну, Гермиона, она же всегда за мир во всём мире. И за освобождение эльфов без их на то согласия. И вообще… Её без толку было переубеждать, мы с Джинн просто сделали так, как считали нужным. Я рассказывал Малфою очень много. Не только тогда, вообще. К концу наших встреч мой голос звучал хрипло, и бутылка воды, купленная в начале прогулки, оказывалась пустой. Малфой виновато закусывал губу - "Я бы рассказал о себе, но..." И снова он указал на губы, а затем на горло. - Расскажи. Я пойму, а нет - переспрошу. Расскажешь? Драко пожал плечами: «Не знаю, с чего начать». - Начни хотя бы с того, как брошь Нарциссы оказалась в той лавке. Он покраснел. Драко стеснялся изъясняться со мной на языке жестов, и это было очень заметно. Он что-то показывал, а потом, когда я переспрашивал, раздраженно махал рукой. Но я настырный. В нашу пятую встречу Драко наконец рассказал о родителях - Люциус очень сдал после войны, а Нарцисса заложила большую часть украшений, чтобы получить деньги на восстановление мэнора. Я почти всё понял, ну кроме некоторых моментов. Что-то переспросил, что-то не стал - ему тяжело говорить. Не в смысле физически, а в смысле о родителях и об их послевоенном положении. Наверное, где-то в это время Гермиона и Рон стали потихоньку выпытывать у меня, с кем именно я общаюсь. - С чего вы взяли? - Ты все свои слова показываешь жестами, - пояснила Гермиона. – Как глухому. - Немому, - поправил я. - Немому? – удивился Рон. - Я с Драко общаюсь. Мы неплохо ладим, - я искал на лицах друзей, может быть, неприязнь, но Рон с Гермионой лишь озадаченно переглянулись. - Ты его жалеешь? – спросила Гермиона. - Нет. А чего его жалеть? Взрослый, здоровый мужик, - я пожал плечами. - То есть ты его не спасаешь? – прищурилась Гермиона. - От кого? - Не спасает, - Рон пожал плечами, а потом глумливо добавил: – На свадьбу не забудь позвать. - Обязательно. Свидетелем, - улыбнулся я. - Гарри, вообще-то ты должен был ответить «Ну что ты, друг, какая свадьба?», - поморщился Рон. - В смысле «какая свадьба»? С Малфоем-то? Самая шикарная, - мы с Гермионой хором рассмеялись, глядя на удрученную физиономию Рона. А самый большой восторг я испытал, когда мы с Драко увиделись в одиннадцатый раз - он перебил меня! Нет, серьезно! Я разошелся, уверяя, что "Гарпии" лучшие в сезоне, а он сжал мою руку, накрыл ладонью губы и начал доказывать, что лучше "Пушек" команды нет. А мне было всё равно - и на "Гарпий", и на "Пушки" и на квиддич в целом! Главное, что Драко стал... нормальным! Живым! Обычным! И, кажется, совсем не было этих пятнадцати лет, и мы закончили школу только вчера, и Малфой вполне себе говорит, а не жестикулирует... Наверное, я очень странно на него смотрел, потому что Драко смутился и покраснел, показывая жестом ненавистное "Извини". Это я должен был извиняться. Неужели так трудно быть чуточку сдержаннее, как учит Гермиона? От досады я пнул камень, а он оказался частью мостовой. Я зашипел и выругался, а Драко рассмеялся. Тихо-тихо, почти не слышно, словно в кино с выключенным звуком. Это было так... красиво. И тепло. Не передать словами. До кома в горле. Хотелось, как маленькому, вывернуться наизнанку, сделать ещё что-то такое, что он встретил бы вот точно так же - открыто и искренне. В наше двадцатое свидание я понял, что Волдеморт во мне не умер. Иначе как можно объяснить мой садистский эгоизм - Драко не разговаривает, и именно поэтому он ближе стоит, чаще дотрагивается, я могу пялиться на его губы и наклоняться к уху. Он смотрит мне в глаза, потому что так объяснить проще, он дотрагивается до лба, там, где шрам, и улыбается: "Шрамоголовый". А я, как дурак, смеюсь и трогаю мочки его ушей, потому что моя скудная фантазия не знает, как показать "Хорька", а запомнить жестами всё никак не получается. И он снова смеется. Мне нравится его улыбка. И когда серьёзно хмурит белёсые брови, тоже нравится, и когда говорит о чем-то… У него потрясающе красивые кисти рук, и я часто одергиваю себя от мысли «Хорошо, что не говорит, а показывает». Мне стыдно, но какие же красивые! Его пальцам отлично подходит фамильный перстень и, кажется, совсем не пошло бы обручальное кольцо. Я порой просто наблюдаю за кистями рук и киваю. Если Малфой ловит меня на том, что я не слушаю, а просто любуюсь его руками, обижается, конечно. В наше тридцатое свидание я пришел с небольшой температурой. В октябре в Англии не болел только памятник на площади, вот и я, кажется, подцепил где-то заразу. Драко рассказывал о своём первом полёте, как вдруг прервался и положил прохладную ладонь мне на щеку: "Ты в порядке?". Я кивнул и... накрыл его ладонь своей, а потом поцеловал. Сначала ладонь, потом запястье, где пульс, а потом губы. Драко ответил на поцелуй. На тридцать первое свидание он не пришел...*** POV Драко
Гарри Поттер ворвался в мою жизнь как тайфун, перевернув всё с ног на голову. Я как-то привык жить в своём тихом мире. Тихом во всех смыслах. Не скажу, что я затворник и совсем ни с кем не общаюсь – общаюсь. С тем же Грегори, Блейзом, Панси. Просто… я чувствую, что они жалеют меня, как родители, как многие вокруг. Мать обошла всех врачей, отец написал всем, кого знал, но колдомедики только развели руками. И сказать бы, что я был вне себя от горя, но нет. Всё как-то стихло в один миг, и мои чувства словно притупились, выцвели. Я сам себе стал казаться наблюдателем со стороны. Моя жизнь вообще протекала тихо: чинно, мирно, благородно. Я научился читать людей лучше отца, научился правильно реагировать на снисходительно-жалостливое: «Он же немой». Словно я был ещё и умственно-отсталый. Люди, окружающие меня, порой забывали, что я слышу, хотя, может просто, делали вид, что я глух, как тетерев. Особенно на каких-нибудь приемах, куда нам присылали приглашения, и где мы с родителями просто обязаны были присутствовать, обязательно находился какой-нибудь правдолюб, рассказывающий своему собеседнику, что «эти вот – на дне. Потому что и отец, и сын служили Тёмному лорду», на что собеседник, будь он женщиной – театрально прикладывала ладони к лицу и округляла глаза, мужчины же наклонялись и интересовались, мол, ничего, что сын тут, рядом стоит? Ответ меня радовал неизменно: «Бедняжка нем». Да-да, а ещё слепой, глухой, безрукий, безногий идиот… Я тогда улыбался, отпивая шампанское и даже не пытался скрыть, что отлично слышу разговор. Астория, некогда моя невеста, после одного из таких приемов передала мне письмо, где просила расторгнуть помолвку, причем из самых благих побуждений – что, если немота перейдет по наследству? Если я уступлю, то отец Астории обещал выплатить нашей семье отступные, которых вполне могло бы хватить на ремонт пары комнат. - Но ведь этот недуг приобретенный, и никак не может повлиять на ребенка! – едва не плакала мать. - Пусть пожертвуют эти деньги от нашего имени в фонд детей-сирот, который организовал Гарри Поттер, - сквозь зубы процедил отец. Хотя тогда было материально весьма тяжело. Мать сдала в лавку почти все свои фамильные украшения, остались только обручальное кольцо, кулон с гербом Малфоев и моя серебряная ложечка, которую купил отец – именно он заметил мой первый зуб. После восстановления Малфой-мэнора, когда я начал составлять рецепты и экспериментировать с зельями для Мунго, когда отцу, одной Моргане известно какими способами, но всё же удалось вернуть наши рудники, дела пошли на лад. Мы с отцом искали украшения мамы по всем скупкам, частным коллекциям, и большую часть удалось вернуть. Как раз в один из таких походов я и встретил Гарри. После расторжения помолвки я долго прислушивался к себе, к тому, что чувствовал и… ничего. Даже лёгкой досады не было. Спокойно. И тихо. Несмотря на трудности, все эти пятнадцать лет было тихо. А потом появился Поттер. Самым странным было то, что он действительно понимал меня. Не делал вид, не из вежливости. Ему на самом деле было интересно, чем я живу, а мне, как ни странно и ни парадоксально, – чем он. Я не люблю разговаривать на языке жестов, это делает меня… инвалидом. Особенно в глазах Поттера. Ну, тогда мне так казалось. Я очень злился. На него, на себя, на то, что дракклов голос пропал. Чувствовал себя неполноценным, однако из раза в раз, из встречи во встречу, всё меньше. Словно Поттер своими словами, рассказами, открытостью, прикосновениями понемногу сметал пыль и паутину с заветренного временем и комплексами меня. «А если я пойду и сдам твои откровения в «Пророк»?» - спросил я. - Пф! Ну, иди. Замучаешься рассказывать, а если будешь писать, то тогда проще самому выпустить скандальный бестселлер «Откровения Гарри Поттера», - легкомысленно отмахнулся он. «И напишу!» - надулся я. Тогда меня очень задело, что он так про меня и мой… недуг. Это уже дома я понял, что Поттер воспринимает меня как равного. То есть для него моя немота – не брак, не приговор и, кажется, даже не хоть сколько-нибудь значимый недостаток. Он меня понимает, и ему этого… достаточно? Поттер считает меня нормальным. Обычным. Я снова убедился в этом, когда упустил такси во время прогулки по маггловскому Лондону. Кэб уже отъезжал, и я не стал его тормозить, хотя знал, что Поттер куда-то там торопится, а аппарировать из маггловской части Лондона нельзя. - Что, остановить не мог?! – выпалил он, указывая вслед машине. «Вообще-то, к твоему сведению, я - немой», - я специально очень подробно показал на языке жестов, едва ли не по буквам. - Да что ты говоришь?! Вспомнил? То есть когда тебе что-то надо, ты найдешь, как сказать, а когда мне - не говорит он! Хрен тебе, а не нормальное общение! Я тоже молчать буду, - он надулся, отвернулся от меня и сложил на груди руки. Совершенно детский жест. Я не знал, как реагировать – взрослый мужик, знает обо всем и обижается. Отчасти Гарри был прав: я ведь мог ускорить шаг, замахать руками, да бросить что-нибудь, в конце концов. Хотя последнее, конечно, варварство. Гарри снова вел себя так, словно я был обычным. Однако, почему, собственно, «словно»? Я и есть обычный! Гарри же меня понимает! А кто не понимает, так это их проблема, не моя. Я понял, что даже легче стал. Будто с плеч свалилось что-то, что давило эти годы. Мать заметила, что у меня походка стала пружинить, как в школе. Удивительный он всё-таки, этот Поттер. А потом он меня поцеловал, и всё снова перевернулось. Я понял, что эгоист, и никуда не отпущу его, когда он только к ладони прижался горячими сухими губами, а когда дальше… Мне всё равно, кто и что скажет, кто как посмотрит, кто как отреагирует – я не отпущу Гарри. С ним я обычный, с ним я ругаюсь, только он, когда я размахиваю руками, может отмахнуться и сказать: «И не ори на меня!» Я! Не орать?! Даже родители мне такого не говорили все эти пятнадцать лет. Теперь я уверен, что единственный ненормальный в наших отношениях – Гарри. А в том, что у нас отношения, я не сомневаюсь, и ему сообщу. Как только выздоровею. Не стоило нам целоваться, пока Гарри болеет. На третий день я понял, что не могу переместиться к Поттеру домой по одной простой причине – просто не могу назвать в камин его адрес! Физически не могу! Кто придумал эти камины, если они работают через задницу гиппогрифа?! Самое отвратительное, я не мог написать адрес родителям, потому что на Гриммо можно попасть только с личного разрешения Поттера. Я оделся потеплее, попросил мать наложить на меня с десяток водоотталкивающих и согревающих чар, и переместился к дому Поттера. Позорно караулить окна и ждать, когда его геройское величество соизволит выглянуть. Надо отдать Гарри должное, заметил он меня спустя каких-то сорок минут, только этот ненормальный выскочил на улицу в футболке, домашнем трико и тапках. Когда он аппарировал нас в свою гостиную, я так и стоял, крепко держа его за плечи: «Опять заболеешь». - Малфой, скотина бессердечная, почему ты не пришел, когда мы договаривались?! Я же думал, что ты испугался... меня… тогда… - его щеки порозовели, и Гарри хотел отвести взгляд, но я не дал, несильно сжав пальцами подбородок. «Как много ты о себе мнишь, Поттер. Это ты меня бояться должен. Это я... в тебя... давно...» Я говорил скомкано, пальцы, казалось, совсем перестали слушаться, а губы занемели, но Гарри и теперь меня понял. Его глаза сияли. Я наклонился, чтобы его поцеловать, а он чихнул! На меня! Правда тут же обнял, шепча, что никогда не отпустит и никому не отдаст. Наивный, будто я теперь позволю ему уйти.***
Гарри явно был озадачен тем, что уже который день Драко ищет в книгах, игнорируя сов из Святого Мунго. Видимо, там тоже его потеряли. Однако Драко листал всё новые и новые фолианты, жадно всматриваясь в страницы. - Драко, это для работы? – Гарри нежно провел кончиками пальцев по его шее. Драко замер, помотал головой, но не отстранился. Ласка явно была ему приятна. - Тогда что? – Гарри находился в библиотеке вовсе не с целью помочь Драко, он просто любовался им и хотел быть рядом. «Кажется, голос вернуть всё же можно» - объяснил Драко, пристально всматриваясь в лицо Поттера. - Если ты это делаешь только потому, что какая-то там Болстроуд сказала, что ты мне не подходишь, то… - Гарри нахмурился. «Я это делаю исключительно для себя, Поттер!» - судя по отрывистым жестам и нахмуренным бровям, Драко был крайне раздражен. - Ну чего ты сразу кричишь-то? Я же только предположил, - отмахнулся от него Гарри, а потом схватил за запястья и притянул к себе, потёрся своим носом о его: - Ты просто знай, что я очень тебя люблю, хорошо? Щеки Драко чуть порозовели, он на мгновение замешкался и кивнул: «Я тебя тоже…» Нарцисса бесшумно прикрыла дверь библиотеки. Наверное, теперь уже не так важно, найдет Драко зелье или заклинание, чтобы вернуть голос или нет. Их с Люциусом сын будет счастлив в любом случае.