Личное безумие

Рокэ Алва — еретик и грешник, говорит ему эр Август. Ричард верит ему, верит в Создателя, но не может отвергнуть веру в Рокэ Алву. У смерти синий взгляд. Но Рокэ куда хуже смерти. И в его синих как сапфиры глазах Ричард не тонет, а горит заживо, получая от этого немыслимое удовольствие. Рокэ смеется не для него, а над ним, их разговоры редки и полны язвительности, даже их встречи в коридорах огромного особняка не так уж часты и далеко не всегда приятны. Но каждый раз Ричард готов проклинать рассвет, который застаёт его в кабинете с кабаньими головами на стенах. Ричард каждый раз горько усмехается, когда при нём Алву называют сумасшедшим. Он не может ручаться за Рокэ, но уверен, что сам спятил уже давно. Наверное, в тот самый момент, когда, стоя на площади Фабиана, услышал ленивый баритон Ворона впервые. Тогда он и сошел с ума. Обезумел он несколько позже. Безумие. Лучшего определения своему состоянию юный повелитель скал подобрать не мог. Он никогда не испытывал страстного желания попробовать всё в этой жизни. И уж точно в список его целей не входила любовь по-гайифски. Но когда тёплые и властные губы Ворона накрывают его собственные — пересохшие от волнения — размышлять уже поздно. Великолепный фехтовальщик, отменный дамский угодник, талантливый дуэлянт, лучший первый маршал за всю историю Талига и Талигойи — список достоинств Алвы растёт и расширяется на глазах у изумляющегося Дикона. Теперь ко всем достоинством Рокэ прибавляется и умение целоваться. Кто бы мог подумать? Ричард кладет руки на плечи Алвы. Рокэ Алвы — еретика и грешника. Но сам Дикон сейчас подходит под оба этих определения в той же степени, что и Ворон. Разве что загубленных душ на его счету значительно меньше. В голову лезут непрошеные мысли о Джастине Придде. Ричард отгоняет их, как назойливых мух, но они не желают отступать. Ричард ненавидит всех Спрутов мира. Почти так же сильно он ненавидит рассветы. Еретик и грешник. Грешник и еретик. Но что уж поделаешь, когда со страшным для всех праведников закатом к нему приходит самое большое из известных ему наслаждений. Единственное в его жизни наслаждение. Ричард плавится в руках Алвы, хлопает ресницами, слушает сбивчивый шепот на чужом, но прекрасном языке. Ему хочется кричать, но из груди вырываются только хриплые стоны и скуление, недостойное повелителя. Впрочем, вся создавшаяся ситуация недостойна двух повелителей. Рокэ наплевать. А вот Ричард не уверен, что ему тоже. Сбивчивый шепот, блестящие спутанные волосы, тонкие длинные пальцы на его, Ричарда, запястьях, шее, груди, животе... Алва красив, но не придаёт этому значения. Ричард желанен, но отказывается верить в это. Их встречи в коридорах огромного особняка Алвы редки — гораздо чаще Дикон встречает его в своей собственной постели. И эти встречи не в пример приятнее коридорных. Шепот, шепот, шепот. Еретик и грешник. Сумасшедший... — в такие моменты Ричард готов поверить во что угодно. Даже в то, что Рокэ его по-своему любит. Но Алва ничего подобного не говорит. А сам Дикон даже не допускает подобных мыслей. Рокэ хрипит и срывается на бешеный темп. Ричард забывает, как его зовут. Оба почти счастливы. Пик — в голове Дика взрываются сотни Барсовых ворот, сель снова подхватывает его и несёт куда-то. Нет, не сель. Ураган. Ветер. И после Ричард ещё долго слышит пляску ветра где-то в ушах, успокаиваясь и расслабляясь в объятьях стихии. Рокэ усмехается и баюкает своего оруженосца, а на следующий день снова язвит так, будто бы ничего и не было. А Ричард вздыхает, пытаясь воспроизвести в памяти хоть сотую часть из того, что испытывал накануне. А в синих глазах отражаются яркие всполохи заката, не сулящие ничего хорошего праведникам. А что до Ричарда, то он уже давно не считается за праведника. Он давно полюбил закаты и своё личное безумие.