Я не люблю тебя

      — Йомо, как ты думаешь, гули умеют любить? — Ута удобно устроился на диване, откинувшись на спинку, в руке он держал стеклянный стакан, наполненный красной жидкостью.       — В этом плане люди и гули не сильно различаются, — Ренджи не сводил затуманенных глаз с друга, заинтересованно смотря на оголенную шею. Сегодня тот редкий день, когда они пьют только вдвоём в мастерской Безликого мастера.       — Откуда мне знать, умеют ли люди любить, — Ута обречённо вздохнул, не услышав ответа на свой вопрос. — Мы познакомились, когда были ещё глупыми подростками. Прошло много времени с того момента, мы через многое прошли. Мы должны любить друг друга, как друзья.       — Я не люблю тебя, — отрешённый голос Ворона звучал серьёзно.       — Я это знал, от тебя не стоит ждать подобного, — Ута изящно поднял руку со стаканом на уровень своих глаз, закрыв им лампу. — Какой насыщенный цвет.       Жидкость пылала огненным цветом на свету. Он наклонил стакан, приоткрыв рот, ловил каждую каплю крови, с наслаждением облизывая губы. Взгляд пепельных глаз внимательно следил за опрометчивыми движениями своего оппонента.       — Может, хватит? — Ренджи не мог отвести взгляд, но на его лице невозможно было прочитать ни эмоции. Ута лишь сотворил на лице подобие улыбки, не отрываясь от процесса.       Йомо осушил свой бокал за раз. С громким звуком поставив его на стол, он приблизился к гулю и коснулся рукой его шеи, своим пальцем повторяя каждую букву татуировки.       Заманчивый взгляд сверкающих чёрных глаз и приоткрытые влажные губы — всем своим видом Ута сводил своего друга с ума. Ворон целовал губы, с каждой секундой всё более страстно, вгрызаясь в них, чтобы ощутить горячий вкус крови, а его сильные руки уже лапали тело друга под одеждой.       Звук бьющегося стекла — Безликий гуль выкинул мешающий ему стакан в сторону, обеими руками обнимая оппонента за спину. Блондин впился руками в его бедра, сжимая их и наслаждаясь сладкими стонами друга, который терся об его пах и покусывал мочку уха, прижимаясь к нему разгорячённым телом.       Сдёрнув мешающуюся одежду с Уты, Ворон начал целовать голое тело: шею, руки, грудь. Он исследовал языком каждый сантиметр бледного, но горячего тела, покрытого искусными татуировками. Безостановочно ласкаясь, они доводили друг друга до пика возбуждения, издеваясь над разгорячёнными телами.       Музыка, выбранная Утой, торжественная и мрачная, развращала атмосферу.       Ренджи больше не терялся от взгляда чёрных, пожирающих его глаз, в которых он видел только темноту, а коварная улыбка брюнета увлекала его сознание. Широко разведя ноги парня, он зажал его руки над головой, полностью овладев его телом. Наблюдая, как тело Уты прогибается в пояснице, а с губ срывается громкий стон, Йомо не сдерживал копившуюся годами страсть, толчками буквально вдавливая тело друга в диван.       — Я не люблю тебя, — хрипло пошептал Ренджи на ухо, зарываясь пальцами в волосы друга, впиваясь в его губы, насильно заглушая стоны. Он кусал, облизывал и целовал шею, губы и лицо без разбора. Блондин оттягивал холодную серёжку на губе, вызывая болезненные ощущения, заставляя Уту взглянуть на него. — Я помешан на тебе.       Менялись позы и места, но не менялась страсть, с которой они отдавались друг другу, словно навёрстывая все года недопонимания между ними. Они усыпали тела друг друга укусами, засосами, пытаясь оставить как можно больше напоминаний, заставляя признать себя, что именно этого им не хватало в их отношениях. Чуть боли и море наслаждения.       — Я… ждал… этот день, — через стон выговаривал Ута.        Он сидел на холодном полу, прислонившись к дивану, а на его груди лежал обессиленный Йомо, который крепко прижимался к его влажному от пота телу.       Улыбка на искусанных губах Ренджи осталась незаметной для Уты.