Составная мозайка

Нана прекрасно помнит, сколько ей пришлось пережить, чтобы это дитя появилось на свет. Слезы, боль, но на губах улыбка, а в мыслях молитва, чтобы ей досталось жизнь гораздо лучше, чем сейчас то, что следует за женщиной по пятам. Нана не забудет бессонных ночей, проведенных над люлькой. Сколько сказок и колыбельных не перепробовала, но все впустую. Малышка плачет надрывно, а она, кажется, готова сдаться, пока не перелистывает очередную страницу и не начитает читать струю сказку про ведьму. Собственный голос звучит в тишине непривычно, а еще наивные карамельные глаза следят за чужими губами, в то время как на своих жизнерадостная улыбка. В памяти женщины навсегда останется лицо с множеством мелких царапин и веселая улыбка, ведь сегодня она смогла впервые показать соседскому чихуахуа кто здесь главный, яростно отбиваясь от того метелкой, пусть руки весьма заметно дрожали, как и все тело. Ощущение победы радовала, вот только между бровями появлялась складка, когда губы матери произносили «принцесса», а затем также ласково шептали «моя маленькая ведьма». Нана помнит, как ей казалось, что уже все потеряно и отчаяние захлестывало с головой, но хватало только мелькающей макушки и неловких объятий сзади, чтобы все это казалось сущим пустяком, а по помещению раздалось ласковое обращение. Нана будет помнить тот момент, когда стала сомневаться в решении Девятого, а материнское сердце сильно ныло, вступая в неравную борьбу с разумом. Она видела все ее взлеты и падения, сдерживая слезы, рвущиеся из глаз и понимая, что ошиблась. Губы беззвучно шептали «моя маленькая огненная ведьма», когда она с не преодолеваемой решительностью принимала пост, а вместе с ним и тяжкую ношу. Сейчас Нана видит ее крайне редко, дела Вонголы не дают ступить и лишней шаг, а ее маленькая дочурка хочет отгородить собственную мать от опасности и лишних волнений, хотя все должно быть наоборот, но глядя в измученное лицо, но просто улыбается, надеясь, что здесь она найдет временный покой, возвращаясь куда-то в детство. Пальцы осторожно перелистывают знакомые страницы книги, а женщина говорит, что это сказка про нее, и слышит в ответ заливистый смех, от которого на душе становится легче. Хроме прекрасно помнит, как встретила ее впервые, эта девушка, не глядя на собственные раны, улыбалась ей, протягивая руку помощи, а вокруг бушевало пламя, но оно не обжигало, лишь только зарождало слабую надежду где-то внутри. Она понимала, что это неправильно, но уже успела утонуть в этих пьянящих рассудок глазах. Хроме не забудет, как каждый раз вздрагивала, когда чужие руки ложились на плечи, а задорный голос начинал что-то щебетать на ухо, совершенно не замечая того, что люди удивленно оборачиваются на них. Волнение захлестывало с головой, но хватало лишь только более крепких объятий, чтобы забыть обо всем на свете, словно от нее исходила какая-то особая магия. В памяти девушки навсегда останется, как каждый раз, когда идет дождь, она встречает ее каждый раз на улице под голубым зонтиком, словно зная, где окажется в любой момент. Ее можно назвать волшебницей или феей, вот только глядя на небывалое озорство в глазах, язык не повернется это сказать, а на всеобщее ведьма слышен лишь только задорный смех. Хроме помнит, как просто стояла в стороне, когда она грациозно принимала кольцо Неба, слушая поздравления со всех сторон. С губ не может сорваться ни единого слова, она словно окаменела, не имея возможности противиться этой ауре и окружающей обстановке. Кажется, что она вновь поддается чужим чарам, а сердце отбивает бешенный ритм, похожий на чечетку, которую шатенка попыталась неудачно исполнить наедине. Хроме будет помнить, как просто стояла в сторонке, стараясь не мешать вальсирующим парам, а она просто подошла и пригласила ее на танец, галантно протягивая руку навстречу. Хроме понимала, что все это неправильно, но ей отказать не могло, а потому, хоть сама и дрожала, но дала согласием кивком головы, смущенно опуская взгляд вниз. А она с улыбкой кружила ее в танце, заставляя подолы платьев подыматься в высоком торнадо, однако ее больше походил на вздымающее пламя, готовое перейти даже на нее, так что к тихому «ведьма» прибавилось «огненная». Сейчас Хроме тихо, стараясь не проронить ни единого лишнего звука, кладет отчет о завершении очередного занятия на дубовый стол. Спящее и немного улыбающееся лицо вызывает неконтролируемую улыбку, а книжка с заглавием «огненная ведьма», невольное сравнение и признание. Киоко прекрасно помнит, как в первый раз увидела в школе эту девушку, сущим ураганом забегающую в класс после звонка, но раньше, чем сам учитель. Запыханное лицо, красные щеки, взъерошенные волосы и стоящая рядом в углу швабра почему-то вызывала ассоциацию с ведьмой из старых сказок, вот только не той, которая похищала детей, а той, которая творила добро, пряча его за злыми поступками. Киоко не забудет, как всем классом они отправились запускать фейерверки, ничего не сказав об этом родителям. Они, девушки, стояли чуть поодаль, в то время как парни пытались зажечь фитиля, чтобы все взлетели в небо одновременно, вот только люди в форме появились явно не вовремя, а потому все дружно убегали кто куда под расцветающим цветным светом. Она сама, кажется, слегка замешкалась, пока кто-то не схватил за руку и не потащил за собой под тихий смех. Было весело, а под фейерверками лицо шатенки выглядело еще более таинственным, заставляя вспомнить недавнюю ассоциацию. В памяти девушка навсегда останется следующая ночь, когда в окно кто-то настойчиво кидал камни, а после знакомый голос непонятными чарами заставил вступить в заговор по сбеганию из дома на несколько часов. Они вновь были на том же месте, она оглядывалась по сторонам, а шатенка вытаскивала из кармана небольшую коробочку с бенгальскими огнями, совершенно не задумываясь о том, что произошло тут вчера. Киоко не помнит, когда исчезло волнение, ведь единственное, что ее волновало, так это то, почему ее палочка не горит так ярко, как ее, а девушка лишь только заговорчески шептала, что она просто огненная ведьма и этому почему-то хотелось верить. Киоко помнит, как оказалась в чужом плену, но страха не было, ведь разум и сердце настойчиво твердили, что за ней придут. Пускай на теле были ссадины и царапины, но она старалась не плакать, ведь внутри была надежда, которая обратилась в реальность, когда двери подвала распахнулась и светловолосая девушка, полыхая горящем пламенем, спустилась внутрь, освещая себе путь. Киоко не спрашивала, что случилось с теми людьми, волнение карамельных глаз полностью ее захватило, позволяя отвлечься лишь только на развивающийся плащ. На вопрос все ли в порядке, она не знала, что ответить, а потому просто улыбнулась, шепча, что когда тебя спасают огненная ведьма, начинаешь об этом задумываться. Киоко будет помнить, как сама начала задавливать ее вопросами о том, что вокруг происходит, а она лишь печально улыбалась, то ли не зная, что ответить, то ли боясь поранить своей явной ложью. Ответа нужного так и не нашлось, а потому чужие руки коснулись ее, а яркое пламя охватило пространство вокруг них с небольшими проблесками на пейзаж. Оно ничего не пожирало, а просто тихо полыхало, позволяя им подняться вверх, практически позволяя дотронуться до небес. Она сказала, что сказочные персонажи не могут открыть свою тайну, а она ответила, что в качестве средства передвижения планировала увидеть метлу. Сейчас Кмоко сидит в кафе, дожидаясь одну особу. Они видятся крайне редко, но жаловаться не приходится, ведь за все это время она успела узнать о мафии, пусть и втайне от своей защитницы, ведь по-другому быть не могло. Кофе уже остыло и, как только, чашка оказывается возле губ, она влетает в помещение такая же запыханна, растрепанная и покрасневшая, как и в их первую встречу, да и швабра, оставленная одним из официантом возле соседнего столика, как нельзя кстати, пусть это и не метла. Хару-Хару прекрасно помнит, как она обрушилась на ее голову внезапно, словно самый настоящий снег, чуть ли не сбивая с ног, но затем галантно подхватила, не давая упасть и заодно прося прощение. Она сама не знала почему, но сказала, что простит, если та станет моделью для ее костюма. Глупо и неразумно, ведь они не знают даже имен друг друга, но она согласилась, оставляя свой номер телефона, а затем также неожиданно исчезая, как и появляясь. Хару-Хару никогда не забудет, как лучшее из ее творений, которое она обещала надеть себе на вервую же модель, никак не хотело ассоциироваться с этой девушкой. При воспоминании о ней хотелось чего-то яркого, сказочного, но одновременно таинственного и притихшего. Приходилось разрываться между несколькими решениями, одновременно пересиливая себя и делая несколько чертежей, пока взгляд не натыкался на пламя камина и почему-то в этот момент все прояснялось. В памяти девушки навсегда останется тот момент, когда она звонка и заливисто смеялась, когда она показала ей ее костюм. Не смотря на это, обиды совершенно никакой не было, да и шатенка, подняв руки в примирительном жесте, поспешила объяснить, что это частая ассоциация, которую ее персона вызывает у людей. Почему-то в этот момент стала обидно, что она не единственная, кто хранит эту связующую путеводную нить, но все изменилось, как только модель занялась своим внешним видом, а Хару-Хару до последнего казалось, что это не выдумка, а просто персонаж, сошедший со страниц книг, но который вновь скоро должен будет вернуться обратно, однако, есть надежда, что все повторится вновь. Хару-Хару помнит, как шатенка воодушевленно ей рассказывала, что будет играть в школьном спектакле. Она тогда перебила, в шутку говоря, хоть внутри данная мысль была достаточно серьезна, что не досталось ли ей роль ведьмы, а девушка заговорчески подмигнула, говоря что-то про сверхспособности и утвердительно кивнула. Почему-то других идей не возникало, ведь принцесса слишком глупа, слуги покорны, а разбойники недостаточно догадливы, да и каждый из персонажей не достаточно яркий, чтобы оправдать всю ее личность. Глупые выводы? Возможно, но шатенка улыбалась так, будто бы знала все ее мысли, и просила одолжить костюм, ведь ее ассоциация просто идеальна, в то время как школьные швеи просто собирают из того, что есть. Хару-Хару буде помнить, как бежала на выступление, как только могла, прекрасно понимая, что уже опаздывает и надежда на то, что сможет увидеть ее, потихоньку таяла на глазах, вот только руки, подхватившие ее, резко останавливают, а знакомый голос говорит, что она так и знала. Они петляли между домами, сходя с главной дороги, а девушке казалось, что ее ведут в волшебный мир, где можно забыть о реальности, но дверь школы разрушает эту мечту, оставляя после себя сладкое послевкусие, но зато она по-настоящему смогла насладиться ее выступлением, не казавшимся игрой, а всплывающую настоящими действиями и эмоциями. Сейчас Хару-Хару уже не та маленькая девочка, а вполне состоявшаяся девушка, носящаяся за собой гордое звание лучшего дипломата, правда, и здесь иногда возникают конфузы, особенно во время покушений. Глядя на разгорающееся пламя вокруг шатенки, остается сказать, что она так и знала, тем самым словить непонимание с ее стороны, а затем добавить, что метлы все-таки не хватает. Бьянки прекрасно помнит, как вошла в чужой дом и тем самым предотвратила пожар, спасая здание от незадачливой готовящей. Лицо в саже, как одежда и волосы, а ей остается сказать, что девушка, если хочет добиться любви, не должна выглядеть как ведьма, а после, немного задумавшись, добавила, что и это неплохо в определенных случаях. Она ждала вопросов, которые должны были посыпаться, как это обычно бывает, но вот только все это время по помещению витало молчанье вместе с запахом гари, пока они одновременно не представляются. Бьянки никогда не забудет, как каждое утро ей представлялось видеть нечто со спутанными волосами, торчащими кончиками к верху, с синяками под глазами и немного припухшим лицом из-за отлеживания на подушке, правда, как только тело, немного пошатываясь, скрывалось в ванне, проходило несколько минут, прежде чем можно было наблюдать совершенно иного человека. Это могло показаться колдовством, заставляющим вспомнить о первой встрече, правда, она говорила, что это всего лишь Реборн со своими постоянными тренировками и ничего более. В памяти девушки навсегда останется тот момент, как подходя к плите, шатенка заставляла пламя тут же начать ярко полыхать, словно по велению щелчка, да и еще умудрялась превратить любые блюда под присмотр в обычный уголь, который потом со спокойным выражением лица могла съесть, позже вспоминая, что может опоздать в школу. Так к первой характеристики добавилось еще и прилагательное «огненная» и, кажется, что как только она произносит всю эту фразу, огонь начинает чуть заметно подрагивать, словно одобряя, а пространство между ними двумя разгорается, как будто и она сама хочет это подтвердить. Бьянки помнит, как случайно прочитала, что огненные ведьмы могут воровать чужие сердца, оставляя их при себе с согласия самого владельца. Казалось глупым, но глядя на то, как возле шатенки вьется огромное количество людей, до этого совершенно не проявляющих к ней никакого интереса, начинаешь верить даже в глупые поверья, да и свое, кажется, совершенно не прочь исчезнуть из тела своей владелицы, появляясь в чужих теплых руках, так что остается как можно сильнее сжать область, откуда раздаются удары, словно пересиливая себя, а она смотрит, словно знает все. Немного раздражало и напрягало, но она не привыкла идти в разрез с собственными чувствами, но на этот раз хотелось от них бежать. Бьянки будет помнить, как каждый шатенка нарушала традиции, получая шоколад на четырнадцатое февраля, но сама его никогда не готовила, ссылаясь на то, что это все неважно, однако сама каждый раз старалась сделать хотя бы один маленький кусочек, но в итоге получались лишь угольки. Она улыбалась, но почему-то предложила свою помощь лишь только после праздника, а та, не раздумывая, согласилась. Процесс тяжелый, заставляющий несколько раз даже тихо выругаться, но в конечном итоге выходит объект, по размерам напоминающий конфету из коробки, который она, как учитель, получает на белый день, взамен подтверждая легенду. Сейчас Бьянки не относится ни к какой семье, разве что изредка помогает Вонголе и их союзникам. Предложений на руку и сердце море, вот только она говорит, что оно давно украдено одной огненной ведьмой и спрятано в коллекцию. Хана прекрасно помнит эту своевольную особу, почему-то оказывающуюся центром всех событий, происходящих в школе. Злорадства никакого нет, да и чувства зависти, просто очередной способ, чтобы поддеть и прекратить излишне долгий разговор, который, похоже, даже начинает ей нравится. «А не ведьма ли ты?» - достаточно спросить, слегка растягивая губы в полуусмешке, и вот тебе тишина и спокойствие, вот только в последнее время это все заканчивается разводом рук в разные стороны и фразой с философским, что все в их бренном мире возможно. Хана никогда не забудет, как она вместо того, чтобы посмеяться или обреченно вздохнуть над тем, что ей нравятся парни постарше, лишь только вздохнула, говоря, что каждому свое. Кажется, шатенка совершенно ни к чему не проявляла особого интереса, выявляя одинаковые эмоции ко всему, словно так и должно быть, а она старалась найти исключение, ведь оно есть всегда, но вот только в этом случае ничего на находилось, заставляя с губ слететь «ведьма», на что она просила начать с этого момента поподробнее. В памяти девушки навсегда останется момент, как она просиживала свободное время, листая одну книгу за другой и пытаясь выяснить побольше об одном сказочном персонаже. Это гораздо хуже, чем глупо, вот только когда шатенка устраивалась у нее на коленях, слушая очередной рассказ, все мелочи становились совершенно неважными, да и в голове других мыслей не было, а вот она говорила в шутку, конечно, что ее разочаровала, а Хане оставалось мысленно с этим согласится, отплачивая небольшим щелбаном по лбу. Недовольное ойканье в такой момент казалось сущей симфонией для ушей. Хана помнит, как она гордо шествовала между своими Хранителями, ходя то туда, то сюда и говоря, какие они все идиоты. Она знала про мафию вот уже два месяца, в то время как шатенка узнала об этом только сейчас, и явно было недовольно этим, а полыхающие в разные стороны пламя только лишний раз доказывало данную теорию. Пришлось добавить к излюбленному еще и огненная. Хана будет помнить, как один из ее собственных желаний было то, чтобы шатенка подняла ее в небо. Недоумение, сменяющееся улыбкой, были весьма предсказуемыми, вот только попытка поднять ее в небо и падение вдвоем на землю в итоге, относились к другой категории. Можно добавить еще и бестолковая. Сейчас Хана выслушивает жалобу шатенки на очередное покушение на ее свободу в виде кольцевание пальца, которое идет полным ходом с нескольких сторон. Она просто предлагает ей их поджечь, вот только на помощь в случае скрытии улик шатенке лучше не надеяться, а то пожимает плечами и в ответ заявляет, что уж лучше тогда оставить один пепел.