Немного о тапочках, клюшках и кольцах.

Марина иногда не понимает, какого черта забыл Кисляк в ее новой двухкомнатной квартире и жизни. Вот уже три года Андрей по вечерам заявляется к ней, хотя она его уже давно не приглашает, да и вообще не ждет. Но Марина все же покупает Кисляку мягкие тапочки с идиотскими заичьими ушами. - Жуть редкостная, - смеясь, бросает парень, когда Касаткина заставляет его обуть тапки. Марина хмыкает. - Если тебя какая-нибудь брошенная девица прибьет, в них и похороню. Марина вспоминает, что похожие тапочки ей предлагались в доме капитана "Медведей". Через несколько дней после свадьбы новоиспеченная Щукина пригласила свою свидетельницу (она же бывшая девушка ее мужа) на чай с тортом. Кисляк тогда, помнится, еще ляпнул, что, видать, медовый месяц проходит крайне бурно. Марина все же сходила в гости, потащив с собой Кисляка, правда самого Егора там не застала. Зато встретила Диму, весьма настороженно поздоровавшегося с бывшей девушкой брата и бывшим одноклубником. Щукин-младший все же променял спорт с клюшкой на задачник по физике, чему несказанно был рад Сеня Бакин. Квартира молодых супругов была именно такой, какой описывал ее накануне Андрей. Розовые занавески на кухне, ряд фоторамок в спальне и рассортированные по цвету полотенца. Жена Егора - это не Марина, на которую Кисляк вечно ругается за разбросанную косметику и валяющиеся на диване расчески. Касаткина в ответ лишь заявляет, что она у себя дома, и мнение крайнего нападающего ей глубоко параллельно. Кисляк прочно вселился не только в мысли и телефонные смс-ки брюнетки, но и в ее квартиру. В ванной появились тюбики с пеной для бритья и одеколон, который Марина спросонья разбила на следующий же день; в коридоре прочно обосновалась спортивная сумка и хоккейная клюшка. Касаткина даже не спрашивает, с чего Андрей остается у нее вот уже три года, оккупировав диван в гостиной и раздражая по утрам фальшивым пением в душе; не спрашивает, почему у Ледового Дворца его перестали сопровождать каждый раз новые девушки. Марина не признается, что рада этой компании по вечерам, когда Кисляк распахивает форточки в ее квартире и тащит на кухню пить чай. Марине это неинтересно - если по-правде. А еще Марина боится. Кисляк чуть ли не впервые в жизни посылает своего отца с его возмущениями куда подальше, давая понять, что домой не вернется. За этим почему-то не следует репрессий в виде отобранной машины и лишения денег, и Андрей замечает, что прокурор невесть почему доволен. Андрей не разбирается, почему - лишь довольствуется этой передышкой без скучных нравоучений и упоминаний о Самойловой. Андрею кажется, что жизнь его налаживается - Егор Щукин наконец оставляет попытки впечатать его на тренировке в борта, Яну куда больше устраивает компания ревнивого Кострова, память телефона освобождается за счет удаления нескольких дюжин номеров левых девушек, а Касаткина по утрам наливает уже две чашки кофе. Андрею, в общем-то, больше ничего не надо. Марина любит рисовать - и Кисляк делит с ней мягкое кресло, упирается подбородком в ее плечо и проводит кончиком языка по линии ключиц, втягивая запах кокосового масла и цветочного шампуня. Касаткина по привычной схеме перебрасывает волосы на другое плечо и отвлекается от бумаги. Кисляк ни черта не смыслит в искусстве, но знает, что ее доводят до исступления поцелуи в шею. Андрей хочет прибить Касаткину, когда та забрасывает ноги в лакированных туфлях на отполированный бардачок, или залезает на него во время утреннего отжимания, нагло очерчивая губами перекатывающиеся под кожей мышцы и по-собственнически взъерошивая его волосы. Марина ходит по квартире в его футболке, и после Кисляк обещает побрить ее налысо, липким роликом счищая со своей одежды длинные волосы. Марина смеется, и Андрей готов простить и поцарапанный каблуками туфель бардачок в машине, и даже то, что его клюшкой Касаткина скидывает вещи с антресолей. С Касаткиной хорошо смотреть боевики и пошлые комедии, когда они делят один диван и Марина забрасывает на Андрея ноги. Он гладит ее бедра, почти горячие для привычного ко льду хоккеиста, а Марина смеется. - Слушай, Касаткина, выходи за меня. Его вопрос словно вписывается в теплую атмосферу, звучит совсем неромантично, как и ее быстрый ответ. Но кого это волнует? У Марины на пальце поблескивает тонкий платиновый ободок, а Кисляк в очередной раз готов простить ей что угодно.