your touch is electric

Очнувшись уже в сомнительном, тесном салоне на отдалённых улицах Сеула, Сонёль не помнит, зачем вообще решился сделать себе генитальный пирсинг. Это оказывается чертовски больно, - он практически до крови прокусывает палец, чтобы не завопить, но в конечном счете, после мучительной процедуры остаётся доволен результатом. Металл холодит раздраженную покрасневшую плоть, но к нему невозможно прикоснуться, не чувствуя при этом адское жжение, поэтому он осторожно натягивает бельё, застегивает ширинку, расплачивается и уходит. Не горя желанием рассказывать о своём новом пирсинге остальным и не сомневаясь в том, что те поднимут его на смех, как только узнают об этом, он наворачивает пару кругов вокруг комплекса перед тем, как подняться домой, периодически вытирая вспотевшие ладони о футболку и болезненно ерзая в штанах. Это будет не так уж и сложно, уверяет он себя, за исключением того, что они частенько натыкаются голыми друг на друга из-за маленькой квартирки с двумя ванными комнатами. Сонёль отмахивается от этих мыслей и сокращает расстояние до входной двери, пытаясь замаскировать свою неловкую походку, переступая через порог. На то, чтобы его поймали уходит всего сорок пять минут по возвращению в общагу. Ухён метким броском заряжает ему в пах скрученным из носков мячом, и под сочувственные и недоумённые взгляды Сонёль сгибается пополам от боли и падает на пол. - Я же несильно, - озадаченно бормочет тот, слабо улыбаясь, а Сонгю удивленно приподнимает бровь. - Ты издеваешься? Сонёль, ты же знаешь, что мы не купимся на это, - он отбрасывает челку с глаз резким движением головы и откидывается назад, опираясь на руки и всем своим видом выражая, что не впечатлён. Сонёль бросает на него косой взгляд. - Я не притворяюсь, придурки. Черт, - последнее ругательство выходит больше похожим на жалобный вой, и он перекатывается на другой бок, отворачиваясь от всех. - Тогда что с тобой? - Я... Я - начинает Сонёль, чувствуя, как начинают пылать его уши. Любопытный Дону, в ожидании уставившийся на него и невинно склонивший голову набок, смущает ещё больше, и он торопливо отворачивается. - Ты подхватил ЗППП? - спрашивает Хоя, плюхаясь на пол рядом с Сонджоном, безучастно втыкающим в свой телефон. - Я что? Нет, ничем я не заразился, какого черта... - Тогда что не так с твоим членом? - Я проколол его, ясно! Я проколол свой член! В комнате повисает молчание, и даже яростно печатающий макне отвлекается от своего экрана. Униженный Сонёль зарывается лицом в свои колени. - Черт, - стонет он, и Ухён взрывается от еле сдерживаемого хохота, падая на спину. Сонджон фыркает, возвращаясь к телефону, а Сонёль чувствует себя преданным, услышав икающие смешки Дону слева от себя. - О чём ты...? - начинает Сонгю, но тут же глушит разбирающий его смех ладонью. Ухён валяется рядом, уже успев перекатиться на лидерские колени, и Сонёль в отместку швыряет носки ему в лицо. - Господи Иисусе, - задыхается тот, вытирая выступающие на глазах слёзы дрожащими руками, и пытается сесть. Заметив пылающие от стыда сонёлевские щёки, он глупо ухмыляется, от чего тот чувствует нестерпимое желание стереть эту ухмылку кулаком. - Зачем тебе вообще понадобилось прокалывать его? Сонёль выпрямляется под пытливыми взглядами и дёргает плечом. - Не знаю. Я... Мне просто понравилось, как это смотрелось и... Постой-ка, я не должен перед тобой отчитываться! - Но ты должен отчитаться передо мной, - вмешивается Сонгю, вернувшись к своему суровому, лидерскому тону, от чего Сонёлю хочется закатить глаза. - Если это помешает тренировкам, ты его тут же вынешь. - Не помешает, - настаивает Сонёль, робко подтягивая к себе колени. - Нужно подождать пару недель, пока всё не заживёт, но это не скажется на моей работе. Сонгю смотрит на него недоверчиво и вздыхает, проводя рукой по волосам. - Ладно, хорошо, но если я увижу, что ты сачкуешь... - Я не собираюсь сачковать, - но тот уже отмахивается от него, отворачиваясь к телевизору и бурча недовольства себе под нос. Весь оставшийся вечер проходит за беспрестанными подколками одногруппников, от чего ближе к полуночи Сонёль, смущённый и раздражённый, удаляется в свою комнату. Единственным человеком, не проронившим ни слова, оказывается Мёнсу, на чей тяжёлый взгляд он натыкается при выходе из комнаты. У того невозмутимое выражение лица, уголки губ расслаблены, но его тёмные зрачки расширены, а на щеках горит лихорадочный румянец. Торопливо отвернувшись, Сонёль спешит в комнату, на ходу сжимая руки в кулаки. - Сонёль верен своему слову, поэтому всеми силами старается, чтобы новый пирсинг не мешал расписанию. Первую неделю он ещё осторожничает из-за незаживших кожных раздражений и опасений насчёт аккуратного ношения пирсинга, но, фактически, всё зависит лишь от постоянной обработки, поэтому его беспокойства постепенно сходят на нет. Издевки от Ухёна и Хои, конечно, не прекращаются, но за все те годы, что они прожили вместе, Сонёль научился затыкать рты им обоим. Мёнсу же, в свою очередь, ничего не говорит, просто молча наблюдает за тем, как Ухён шутливо целится ногой ему в пах, вспыхивая и отводя взгляд всякий раз, когда замечает, что Сонёль на него смотрит. Сонёль же хмурится, отталкивая от себя Ухёна. Мёнсу начал странно себя вести с того самого дня, когда все раскрылось, - откуда ни возьмись появилась непонятная робость и застенчивость, и Сонёлю это определённо не нравится. Мёнсу застывает каждый раз, когда остаётся с ним наедине, - начинает перебирать пальцами и потирать колени, от чего Сонёлю хочется выть на него за эту неловкость, потому что он не сделал ничего плохого, а для того совершенно ненормально так осторожничать рядом с ним. - В чём проблема? - не выдерживает однажды ночью Сонёль, уставший слушать, как Мёнсу, не переставая, ворочается на своей кровати, когда они уже должны видеть десятый сон. Тот не отвечает, и Сонёль заваливается на бок, зажмурив глаза, считая, что его опять собираются проигнорировать. Мёнсу заговаривает какое-то время спустя, тихим и мягким голосом. - Больно было? - спрашивает он, и Сонёль раздражённо хмурит брови. - Чего? Наступает очередная пауза, во время которой он слышит, как тот нервно ёрзает на своём матраце. - Твой новый пирсинг, - наконец, отвечает он, тихим-претихим шепотом. Сонёль снова перекатывается на спину. - А. Ммм, да, было немного больно, но сейчас всё прошло. - О. Тот больше ничего не говорит, и Сонёль засыпает, недоумённый и раздражённый. Скрип пружин матраца Мёнсу продолжает эхом отдаваться у него в ушах. - Мёнсу заходит в ванную, когда Сонёль уже стягивает с себя футболку, а от горячего душа поднимается пар. - Эм, - Сонёль внезапно начинает нервничать, потому что тот прижимается спиной к закрытой двери и смотрит на него странным, тяжёлым взглядом, от которого становится не по себе. - Что? - спрашивает он и, несмотря на горячее тепло, чувствует, как по его спине пробегается холодок, когда взгляд Мёнсу пробегается по его груди и лицу. У него распахнутые и покусанные до красноты губы, словно он не сразу решился прийти сюда. Тот прочищает горло. Оглушающий шум воды почти перекрывает его шепот, когда он произносит: - Можно посмотреть? Сонёль припадает спиной к раковине, скользя ладонями по скользкому мрамору, и пытается не обращать внимания на то, как горит его лицо. - На что? - бормочет он, несмотря на то, что и так понимает, о чём его просят. У Мёнсу тоже пылают щеки, но напряжённая линия губ и темнота в его глазах отражают твёрдую решимость. - Твой пирсинг, - у него срывается голос, и Сонёль закрывает глаза, делая тяжелый вдох. Он пытается убедить себя в том, что нет, это не его лучший друг только что попросил показать его проколотый член, потому что это было бы странно, а Сонёль с Мёнсу не странные. Они друзья. Сонёля, конечно, всегда привлекало его доброе сердце, и он знает, что Мёнсу обожает его, как лучшего друга. Да, может, Мёнсу и слишком часто с ним обнимается, чтобы это считалось нормальным, а Сонёль частенько ловит себя на том, что засматривается на то, как тот переодевается из сценического костюма, но они всё ещё лишь друзья. К несчастью, Мёнсу всё ещё здесь, когда он открывает глаза, - топчется прямо напротив, возле закрытой двери, бросая на него неуверенные взгляды. От нагретого пара его волосы начинают виться, глаза широко распахнуты, а сам он просит показать ему генитальный пирсинг. Ещё один глубокий вдох. - Ладно, - шепчет Сонёль. Он нащупывает дрожащими пальцами ширинку на джинсах и тут же отворачивается, стянув штаны с трусами до колен. Ему не хочется видеть чужое выражение лица, поэтому он впивается взглядом в шторку душевой, но это не мешает ему услышать, как тот громко втягивает воздух, чтобы снова почувствовать дрожь. У него всё ещё трясутся руки, когда он цепляется за края раковины позади себя, прикусывая нижнюю губу. Мёнсу теперь намного ближе. Краем глаза Сонёль видит, как тот нерешительно переступает с ноги на ногу. Ему хочется свернуться в клубочек и умереть от ощущения чужого тяжёлого взгляда на себе. Это странно, думает Сонёль, чувствуя неловкие прикосновения пальцев к животу. Очень-очень странно. Но по какой-то причине он не останавливает его (может, всему виной головокружение из-за стоящей в комнате духоты, или потому, что пальцы Мёнсу приятно холодят его кожу). Он не останавливает его даже тогда, когда Мёнсу встаёт перед ним и прикасается дрожащими ладонями к его бёдрам. Только когда тот начинает мяться, не зная, что делать со своими руками, Сонёль, наконец, опускает на него взгляд. Но он тоже понятия не имеет, что делать в такой ситуации, и почти так же растерян, как и Мёнсу (но он хотя бы не такой же красный). - Я..., - начинает Мёнсу, и Сонёль волнуется, как бы тот не потерял сознание, но всё же большее беспокойство у него вызывает чужой внушительный стояк, выпирающий сквозь узкие джинсы. Это очень, очень странно. - Можешь потрогать, если хочешь, - говорит он, вспыхивая ещё больше и чувствуя себя так, словно подбивает его на это. Он уверяет себя, что не пытается завести Мёнсу, но и не отрицает того, что ему не могут не нравиться красные пятна на его шее и напряжённый взгляд. Его захлёстывает волной смущения, когда на него смотрят из-под трепещущих ресниц, потому что Мёнсу всё ещё растерян и смущён, и Сонёлю кажется, что он перешагнул черту. Но тот только делает глубокий вдох, убирает взмокшую ладонь с его мокрого живота и прикасается кончиком пальца к металлу на головке его члена. Сонёль не чувствует практически ничего, кроме лёгкого нажима, но это всё равно заставляет его резко втянуть воздух и зажмурить глаза, потому что именно Мёнсу - его лучший в мире друг с тюленьим смехом и милой улыбкой, прикасается к его члену. Тот проводит вторым пальцем по нижнему закругленному концу металла на внутренней стороне, и Сонёль невольно вздрагивает. Удивлённый Мёнсу вскидывает на него широко распахнутые глаза, но Сонёль смотрит куда-то мимо него, плотно сжав побелевшие губы, а когда тот кончиком большого пальцами обводит металлический шар и слегка касается его кожи, он закатывает глаза. Это до странного невозможно. Он не должен быть настолько чувствителен к его рукам, не должен нетерпеливо ёрзать, тесно прижимаясь к стойке и уж тем более не должен покорно заливаться краской, пока его член твердеет в пальцах любопытного Мёнсу. - Ммм, - мычит запаниковавший Мёнсу, но Сонёль трясёт головой. - Всё нормально, - бормочет он, хотя и сам сбит с толку, потому что Мёнсу - его лучший друг, одногруппник и определённо не тот, к кому он должен чувствовать влечение. У него нет красивых длинных волос, плавных изгибов или женственного личика. Мёнсу не похож на девушек, которые сексуально привлекают его, но с растущим желанием внутри него бороться невозможно. - Всё нормально, - повторяет он, уже увереннее, потому что обожание, опаска и вожделение, с которыми на него смотрят, заставляют всё внутри него сжаться. Мёнсу обхватывает пальцами его головку и выбивает из Сонёля хриплый смешок, заставляя его взглянуть прямо ему в глаза. В ответ тот скользит рукой по его затылку и прижимается виском к его лбу. - Всё нормально? - спрашивает он, сталкиваясь с ним носами. - Да, - выдыхает Мёнсу и тянется к его губам. Поцелуй выходит смазанным и далеко не невинным, - они сталкиваются зубами и грубо сминают чужие губы в горячем поцелуе, виной которому невыносимое возбуждение, которое только возрастает с громким жалобным хныком, который вырывается из горла Мёнсу, толкающегося ему в бедро. - Черт, - Сонёль отрывается от него с возмутительно влажным звуком и одной рукой пытается разобраться с его ширинкой, пока другой рывком дёргает его на себя. Ему удаётся расстегнуть чужие джинсы до того, как младший снова толкает его к раковине и засовывает язык ему в рот. Сонёль стонет и, схватив его за пояс, с силой отталкивается от стойки и прижимает его к двери, потираясь о его стояк. Он ещё не до конца понимает, что всё это значит, и чем они сейчас занимаются, но ощущение пальцев Мёнсу, запутавшихся в его волосах, приятны до невозможности, а его рот такой горячий и влажный, и он не перестаёт издавать эти скулящие звуки, что Сонёль уже просто не может остановиться. Пока тот слишком увлекается его шеей, ему удаётся просунуть руку ему в трусы и, приспустив штаны, вынуть его член. Мёнсу хрипло стонет, уткнувшись носом в основание его шеи, и от ощущения низких вибрации на коже у Сонёля кружится голова. Он пытается нашарить рукой лосьон для тела, стоящий на раковине за его спиной, и одновременно с этим старается отвечать на чужие нетерпеливые поцелуи. Он знает, что позже Ухён убьёт его за использование своих уходовых средств, но сейчас ему нет до этого никакого дела. Всё, что его волнует, - это ощущение разгоряченной кожи Мёнсу на своей, его сбитое дыхание и тихие жалобные всхлипы, рвущиеся из его сжатых, припухлых губ. До того, как ему удаётся дотянуться до лосьона, способного облегчить скольжение ладони по чужому члену, Мёнсу изворачивается, прижимая его к двери, и опускается перед ним на колени. - Мёнсу, - обеспокоенно одёргивает его Сонёль, когда тот до щиколоток стягивает его джинсы и скользит широкими ладонями по его бёдрам. - Всё нормально, - тихо отвечает раскрасневшийся, часто-часто смаргивающий Мёнсу. Его глаза собираются в кучу, когда он с такого близкого расстояния пытается рассмотреть его, и Сонёлю это показалось бы милым, если бы не неловкие пальцы, скользящие по его бедрам, и ощущение горячего дыхания на его члене. - Я хочу этого. Сонёль стонет, запрокидывая назад голову и громко ударяясь затылком о дверь, чувствуя, как Мёнсу подушечкой большого пальца обводит металлическую головку пирсинга и следом повторяет эту же дорожку кончиком языка. Отстранившись, Мёнсу медленно облизывает свою нижнюю губу по привычке, никогда раньше им не замеченной, но сейчас кажущейся очень даже соблазнительной, а когда он снова проходится языком по головке его члена, Сонёль шипит и зарывается рукой в его волосы. К тому времени, как Мёнсу берёт у него в рот, втягивая щёки и лаская его языком, у него подгибаются колени. Он едва успевает подумать о том, где тот научился так мастерски сосать до того, как его член заглатывают, и разум покидает его тело. Мёнсу давится, когда берёт слишком глубоко. Отстранившись, он откашливается и смаргивает выступившие на глазах слёзы. - Тебе необязательно, - выдавливает из себя Сонёль, и ему самому кажется, что это больше походит на мольбу, но Мёнсу лишь трясёт головой. Снова обхватив ладонью его член, он поднимает на него свои большие, тёмные глаза, и от его взгляда у Сонёля практически отказывают ноги. - Я же сказал, - говорит Мёнсу охрипшим голосом, от которого мороз по коже. - Я сам этого хочу. - А после наклоняется и скользит ртом вниз по его члену. От этого просто невозможно хорошо. Его рот такой мокрый и горячий, а ладони так крепко обхватывают его бёдра, что Сонёль уже почти готов кончить. Всё это немного неуклюже и беспорядочно (Мёнсу явно не знает, что делает), и с уголков его рта стекает слюна, но его глаза горят от возбуждения, а рот такой жаркий, что всё остальное отходит на второй план. Когда тот прижимается всем языком к его члену, и долго и смачно сосёт, Сонёль хватает его за волосы и пытается оттянуть его от себя. - Мёнсу, я сейчас... - говорит он, на что Мёнсу лишь стонет и ёрзает коленями по полу, и только тогда Сонёль замечает, что тот засунул руку в себе в штаны. Это как удар под дых. - О, чёрт, - задыхается он, поджимая холодные от кафеля пальцы на ногах. - Чёрт, Мёнсу. Тот стонет в ответ и отодвигается, только чтобы снова облизать головку, губами, зубами и языком задевая кольцо его металлического пирсинга, и, до того, как он успевает предупредить, Сонёль кончает ему в лицо. Его сперма пачкает чужие губы, щёки и переносицу, и он смотрит, как Мёнсу, раскрыв рот, морщится от удовольствия, быстрее двигая рукой. Он кончает с тяжким протяжным стоном, заметно дрожа и царапая ногтями влажную кожу его бедра. На этот раз ослабевшие ноги Сонёля не выдерживают, и он сползает на пол. Они вдвоем пытаются перевести дыхание, но вскоре потемневшие глаза Мёнсу снова скользят по его лицу, и, не отрывая от него взгляда, он аккуратно вытирает сперму со своей покрасневшей щеки. Сонёль хочет сброситься со скалы. А ещё он хочет поцеловать его, что, впрочем, и делает. - Фу, гадость, - откашливается он и кривится, когда они разрывают поцелуй, отчего Мёнсу закатывает глаза и снова притягивает его к себе. - Уверен, ты скоро к этому привыкнешь, - дразнит он и забирается к нему на колени. Из давно забытого работающего душа течёт уже холодная вода. - На часах почти десять вечера, когда Мёнсу возвращается домой неизвестно откуда. Сонджон и Хоя в своей комнате препираются, играя в какую-то из видео-игр Дону; Сонгю с Ухёном всё ещё в репетиционной, поэтому тот проскальзывает в квартиру почти незамеченным. Естественно, Сонёль слышал звук открывающейся двери сквозь визгливые крики макне и заразительный смех Дону. Сам он сидит за ноутбуком на своей кровати и настолько поглощён чтением статьи, что даже не поднимает взгляда на вошедшего Мёнсу, а бормочет лишь тихое "Привет". Мёнсу мычит, и Сонёль снова обращает всё своё внимание на монитор. На фоне слышится шорох снимаемой одежды, который он рассеянно списывает на переодевание, но тут Мёнсу прочищает горло, и он невольно поднимает на него глаза. - О. Внезапно весь воздух выходит из его лёгких, а статья больше не кажется такой увлекательной. Посреди комнаты с опущенными вдоль тела руками стоит полуголый Мёнсу, и в ярком жёлтом свете спальни в его сосках переливаются мелкие серебрянные колечки. Сонёль пялится. На его подкаченный торс, на то, как тот нервно мнётся под его пристальным взглядом, на серебрянные штанги в его розовых воспалённых сосках. Он поднимает взгляд на его лицо и видит там неприкрытое желание, некое стеснение и искры озорства. Сонёль улыбается. - Иди сюда.