Гении и злодеи

Начало учебного года выдалось весьма сумбурным. Квиддич был, наконец-то, отменен. Вместо него объявили о проведении в школе турнира трех волшебников. Насколько я помню из прочитанного про прошлые турниры — это сплошная мясорубка для малолетних. Думаю, в наше время турнир превратится в фарс, придуманный для обогащения бюрократов из Отдела магических игр и спорта. Так что всеобщее оживление по поводу турнира я не разделял — даже в прошлых турнирах было возрастное ограничение, а что говорить про нынешний век гуманизма и всеобщей безопасности. Меня больше беспокоил новый преподаватель по Защите от темных искусств. Грозный глаз Грюм — половина Азкабана обязана ему своим времяпровождением. За версту чувствует темных магов. И какого же черта он забыл в нашей школе, темных магов, что ли, мало? В школе только один. И я надеюсь, что не сразу спалюсь. Но пока с тренировками в Визжащей хижине я решил повременить. Первый урок ЗОТИ прошел вполне нормально. Правда, только для меня. Остальные явно были в шоке от применения непростительных. Однако второй урок оказался для меня катастрофой. Анализируя ту ситуацию, я понял, что ошибся еще на первом уроке, хотя все, казалось, шло нормально. Применение непростительных, одна мысль об этом вызывает дрожь у обычного мага. Поэтому наглядная демонстрация действия запрещенных заклятий на первом уроке, вызвала полнейший шок среди моих сокурсников. Ужас, неверие, страх — вот что читалось во взгляде каждого. Я же сидел с каменным лицом. Полнейшее равнодушие — вот что оно выражало. И Грюм, который о психологии темных волшебников знает не понаслышке, просто не мог этого не заметить. Я попал под прицел. На втором занятии, когда нас подвергали заклятию Империус, Грюм решил выяснить все на мой счет. Кроме Поттера никто не смог сопротивляться Империусу, так что я на свой счет особенно не надеялся. Минута унижения и я свободен, так я думал. И очень зря. Кроме стандартных приказов, которые я почувствовал под действием непростительного, в конце меня ждал сюрприз. Я услышал: «Ты применял когда-нибудь непростительные заклятия на людей?». Все мое существо стало сопротивляться этому, считай, самоубийственному приказу, однако я не Гарри Поттер и у меня нет его силы воли. Приказ был ментальный, а значит, Грюм задал мне вопрос мысленно, поэтому никто не понял почему я просто так сказал: — Да. Лицо преподавателя ничего не выражало, лишь легкая усмешка тронула его губы. Конечно, прямых доказательств нет, поэтому предъявить ничего он мне не может. Допрос сывороткой правды несовершеннолетнего невозможен. Однако Грюм сделал для себя какие-то выводы и теперь мне стоит остерегаться каждого шороха. Теперь его любимая фраза «Постоянная бдительность!» приобретает совсем другое значение. Грюм не оставил меня после урока, поэтому мне стоит опасаться самого худшего. Думаю, Грозный глаз устроит за мной тотальную слежку. Подавленный собственной недальновидностью и коря себя за такой элементарный просчет, я медленно возвращался в башню Рейвенкло. Время начало тянуться очень медленно. Проводить в библиотеке с Гермионой или Нэнси большую часть дня, как в прошлые курсы, для меня оказалось невозможным. Острое желание практиковать темную магию не давало мне нормально сосредоточится на чтении. Похоже, я зашел слишком далеко. Я стал почти наркоманом, единственное что меня спасало в те дни — это сигареты. Я скуривал по пачке в день, чтобы не чувствовать всей ломки черной магии, стал агрессивным и раздражительным. Для подростка моих лет это было нормально, правда, никто не знал, что причиной такого поведения были не разбушевавшиеся гормоны, а реальная зависимость. Все это не способствовало решению моей главной проблемы в лице Грюма. Он все так же присматривался ко мне и иногда я просто чувствовал, как его волшебный глаз пронизывает меня насквозь, как рентген. Однако наверное именно поэтому, мое чувство страха не дало мне сорваться и пойти в Визжащую хижину и разнести все внутри на мелкие кусочки. К середине октября моя ломка прошла и я стал по-прежнему зависать в библиотеке. Так что приезд гостей из иностранных школ я встретил в добром здравии. Мне действительно хотелось увидеть иностранных волшебников и пообщаться с ними. В книгах о Шармбатоне и Дурмстранге говорят одно, на практике все может быть совершенно по-другому. К счастью я, в отличие от Грейнджер, трезво оцениваю ценность теоретических знаний и предпочитаю получать практическую информацию. Первыми на пегасах прилетели Шармбатонцы. У меня вообще насчет них сложилось некоторое стереотипное мнение, что там учатся одни принцы и принцессы. Судя по пегасам и одежде прибывших, стереотип имеет шанс на выживание. Правда директор-полувеликан явно не смахивала на принцессу. Хотя должен же Хагрид тоже кого-то спасать. Дурмстранг приплыл на корабле. Суровые мужчины севера таковыми, к слову, и оказались. Каркаров, бывший пожиратель смерти, являлся их директором. Думаю, они поладят с Грюмом, и теперь не все внимание одноглазого будет направлено на меня. А протеже директора оказался сам Виктор Крам, лучший ловец в квиддич. Увидев Крама, все школьники сразу зашептались, будто увидели восьмое чудо света. Крам же, как я заметил, не очень любит такое внимание, что довольно странно с его-то славой. И зачем ему вообще Турнир трех волшебников? Победителю же достанется всемирная слава и мешочек с галеонами, вроде так — чего же из этого ему не хватает? К моему прибытию в большой зал все уже успели рассесться. Дурмстранг сидел со Слизерином, а принцессы сели за наш стол, что было, конечно, очень мило. Шучу, некстати это было. Все парни, вместо того, чтобы слушать речь Дамблдора, пялились на какую-то блондинку роняя слюни на стол. Ой, а блондинка и вправду ничего, подумал я прежде чем получить слабый ментальный удар. К счастью, окклюменция у меня была на должном уровне, так что я даже не почувствовал внешнего воздействия, чего, конечно, не скажешь о моих соседях. Значит, вейла. Во Франции их очень много, там даже глава аврората женат на такой. Потрясающие создания, ставшие заложниками собственной красоты. Девушки, чья магия за них выбирает единственного мужчину, которого они будут любить до конца своей жизни. Блондинка громко жаловалась на ужасно неуютный и холодный замок и жирную британскую еду. Замок я еще мог ей простить, но гнать на бекон я не позволю: — Объясните, французы все такие неженки или эта принцесса особенная? — неожиданно для себя выпалил я на французском, обращаясь к милым дамам. Раньше я даже подумать не мог, чтобы так просто заговорить с девушками, тем более красивыми, но что-то изменилось. Девушки прыснули, а та самая очаровательная блондинка пыталась прожечь меня взглядом. И я тут же почувствовал сильный ментальный удар. Вейла перешла в наступление. — Можешь не стараться, дорогая, на меня твои чары не действуют, — с милой улыбкой сказал я ей. — Ты что, можешь сопротивляться чарам вейл? — спросила одна из ее соседок, на что я лишь кивнул. — Ну наконец-то нормальный парень нашелся, — ответила вторая ее соседка. — Жалко маловат еще, — весело ухмыльнулась мне третья. — Зато мордашка симпатичная, — подхватила еще одна. — Так еще и французский хорошо знает, просто мечта, а не парень, — на этот раз слово взяла сама вейла, которая была, по-видимому, возмущена разделыванием туши без нее. Тут мне пришлось покраснеть, хотя никогда особой чувствительности к таким темам за собой не наблюдал, но по-видимому гормоны дают о себе знать. — Флер Делакур, — решила познакомиться со мной вейла. Я тут же выпал в осадок. Делакур — глава аврората Франции, женат на вейле, все сходится. Тут же в моей голове стали прокручиваться планы возможного использования его дочурки в своих целях. К моменту дорисовки плана в моей голове, я услышал вежливое покашливание. Похоже мои размышления затянулись и я неловко пожал руку Флер, только потом вспомнив, что ее надо было поцеловать: — Грэм Бэккет, приятно познакомиться, — от моего жеста ее подружки прыснули, а она сама лишь мило улыбнулась. Тут меня отвлек мой сосед, который спрашивал о чем я только что разговаривал с ангелом. Черт, на моем факультете все парни реагировали как-то уж слишком бурно. Видно ботаники действительно теряют дар речи, когда видят красивую девушку. Мои соседи пытались есть, но при малейшем движении со стороны «ангела», снова пялились на нее. — Флер, не могла бы ты немного ослабить свои чары и дать поесть моим соседям? Флер недоуменно посмотрела на меня и на моих соседей и лишь пожала плечами. — Я контролирую ее как могу, я же не виновата, что у твоих дружков нет силы воли, — видно было, что для нее это была привычная картина, бедная девочка. Я не спешил ее расстраивать, что не только благодаря силы воли можно избежать ее чар, но спасать друзей надо было: — Я читал, что вейле достаточно лишь расслабиться, чтобы уменьшить свою ауру. — Возможно, но расслабиться я планирую только после того, как мое имя вылетит из кубка. О, еще одна самоубийца, интересно, она в отца такая боевая? — Хм, и зачем же тебе участие в турнире? Ты и так благодаря отцу имеешь и славу и деньги, — спросил я. — Вот именно благодаря отцу, я хочу доказать, что обладаю не только прекрасной внешностью. — И кому же ты хочешь это доказать? — Всем, — ответила она и потом с улыбкой добавила, — мужчинам. — Я так понимаю пару ты еще свою не встретила? — Почему ты так решил? — спросила Флер и внимательно посмотрела на меня. — Потому, что когда ты встретишь свою пару, тебе никому ничего доказывать не захочется. Тебе просто будет плевать на мнение любого, кроме него. — Читал психологию вейл? — усмехнулась ее соседка, пока она сама о чем-то задумалась. — Увлекался психологией и читал немного о вейлах, — ответил я. Дальше ужин прошел вполне нормально и после него мы все отправились в свои кроватки — Рейвенкло в свою башню, а французы в карету. С этого дня я стал тесно общаться с француженками. Им было интересно поговорить с англичанином знающим французский, а мне было нужно практиковаться в языке. Особенно часто я общался с Флер — мало того, что я был практически единственный парень с которым она могла нормально поговорить из-за своих чар, так я еще прекрасно разбирался в британской банковской системе, где Делакур планировала работать после школы. Я пробовал еще раз отговорить ее участвовать в турнире, но она была непреклонна. И когда ее имя вылетело из кубка, я был очень огорчен. Все-таки я не привык, что люди являющиеся частью моего плана умирают, так и не дав мне то, чего я хочу. Впрочем, недовольными выглядели все француженки, у них вообще была не очень дружественная атмосфера. Думаю, ей сильно завидовали из-за ее дара. Или проклятья, как посмотреть. А вот четвертый чемпион турнира — Поттер, это что-то новенькое. Ожидаемо, но все равно удивительно, как Поттер все же притягивает к себе неприятности. Немного пошумев для вида, судьи все-таки объявили Поттера четвертым смертником. Как будто у них был выбор — контракт заключен и Гарри опять будет играть в русскую рулетку, благо с удачей у него все нормально. Другое дело, что я недооценил подростковую тупость — я совсем не думал, что Поттера будут травить. Если парень и смог как-то обойти возрастную черту, в чем я очень сомневаюсь, то ничего кроме уважения он не может вызывать. Но у подростков чувство уважения заменено на зависть со всеми вытекающими. И что самое интересное, даже собственный факультет от него отвернулся, да и рыжая подружка к нему неблагосклонна. Я нашел Гарри на квиддичном поле. Там сейчас всегда было пусто из-за отмены чемпионата, а Поттер последнее время только и делал, что прятался от всех. — Привет. Скрываешься? — спросил я — Привет. А ты не думаешь, что это я бросил свое имя в кубок? — удивленно спросил Поттер. — Ты, конечно, извини парень, но ты не похож на того, кто сможет взломать защиту Дамблдора. Гарри засмеялся и, взлохматив свои волосы, произнес: – Да, они мне все льстят получается. — Потом, став серьезным, добавил: — Никто мне не верит, даже Рон. Только вот ты и Гермиона остались. — Ну, я думаю, эта неплохая команда поддержки, чтобы выиграть кубок. А насчет неверия, тут ты ошибаешься. В школе есть много умных ребят, я думаю, они понимают, что бросать свое имя в кубок для тебя было самоубийством. Те же слизеринцы, думаю, всё поняли, только они никогда в этом не признаются — появился отличный повод устроить травлю. Думаю, причина кроется в твоем факультете. Ты извини, но на нем учатся не самые умные подростки. Видя, что даже твой собственный факультет от тебя отвернулся, другие тут же приняли игру. Шествие же просто возглавил Слизерин. Гарри долго обдумывал, что я сказал, а потом произнес: — Думаю, ты прав. Я был слишком хорошего мнения о своих друзьях. Ого, лед тронулся, господа присяжные заседатели, Поттер начал разочаровываться в людях. Думаю, я уже прожил эту жизнь не зря. — Как думаешь, что будет на первом испытании? — спросил я. — Не имею не малейшего понятия. Ты же знаешь, мне лишь бы выжить. Гермиона говорит, что мне надо учить различные заклинания. Все таки мои конкуренты — лучшие семикурсники и вряд ли из-за меня будут перестраивать турнир. — Ну, всех заклинаний не выучишь, так что я думаю тебе нужно как-то узнать, что тебе предстоит. Не думаю, что это будет сложно. Со своей стороны я постараюсь узнать что-нибудь у Флер. — Флер — эта та очень красивая блондинка, которая тоже участвует в турнире? — Да, эта та очень красивая блондинка, — улыбнулся я. Не знаю из-за чего, но мы засмеялись. — Но я-то  знаю, что тебя больше интересуют брюнетки. Причем желательно неевропейской внешности. Поттер покраснел, а я снова засмеялся. Как же прекрасно ставить людей в неловкие ситуации. — Это так заметно? — нервно спросил меня Гарри. — Меньше на наш стол смотри, Ромео, — на самом деле я не следил за Поттером, и понятия не имел кто ему нравится. Но как только речь зашла о девушках, у него, как и у всех подростках, участился пульс, повысилась эмоциональность и общая возбужденность. Все это в совокупности дало мне возможность, даже с моими навыками легилименции, выхватить из его головы образ моей азиатской красавицы моего факультета — Чжоу Чанг. Я поднялся и собрался уходить, когда Гарри сказал: — Спасибо, что помогаешь. — Для чего же еще нужны друзья, — ответил я, чуть не засмеявшись от этой глупой фразы, и пошел в сторону замка.