Больше жизни.

— Ахах, все, ладно, хватит, Гарри, - я заливисто смеюсь, находясь в его сильных объятиях, пока он настойчиво продолжает меня щекотать. — Я тебя целовать больше никогда-никогда не буду. Я вообще тебя сейчас укушу, нет, я серьезно, ты как ребенок. — Кто бы говорил, Луи, - Стайлс на секунду останавливается со своей пыткой, будто давая мне шанс победить его. Ага, если бы. Правда, как бы я не старался - все тщетно. — И ты даже не попытаешься освободиться? — Ты так говоришь, словно у меня это может получиться, - строю довольно-таки недовольное личико прямо напротив него. Да, я знаю, чего он добивается. — Ну, мало ли. Всё же может быть... - и Гарри ослабляет хватку, давая моим запястьям временную свободу. Самое интересное, так это то, что он позволил, просто позволил победить его, иначе бы я гордо не восседал на его бедрах, пока он уже лежит подо мной, громко смеясь. — Хазз, ты дурак, - довольно улыбаясь, я ложусь на его грудную клетку, что вздымается и опускается при каждом вдохе и выдохе. Слышу, как быстро бьется сердце, чувствую любимый аромат своего, только своего любимого. И во мне просыпается желание, которое до этого было только у одного из нас, а точнее, у того, кто лежит подо мной. Но он не дождется, что я буду просить. — Лу, ты тяжелый, - Гарри наконец произносит хоть какие-то слова. А от его хриплого сильного голоса уже можно кричать. У нас редко получается так просто подурачиться, все вечно заняты. Поэтому такими милыми моментами, как бы сопливо это не звучало, мы с ним очень дорожим. И, да, не всегда такое ребячество заканчивается жестким трахом. Иногда мы можем часам лежать на полу, пока я играю с его кудряшками, а он, в свою очередь, может тихо мурлыкать мне в шею, как маленький котенок. Или же мы валяемся по всей комнате, долго и горячо целуясь. Вспоминая некоторые из этих дней, в узких джинсах стало еще теснее. — Эй, я к тебе обращаюсь, все, слезай. — Да-да, милый, сейчас я слезу, но сначала я тебя "проверю на прочность", - это весьма забавно наблюдать за таким смущенным Гарри после того, как я зарываюсь в его шею, нежно проводя шершеватым языком по пульсирующей венке. Теперь я уверен в том, что сейчас он готов душу продать, чтобы добраться до моей задницы. Доказательством чего являются его руки, сжимающие мои бедра так сильно, что, скорее всего, появятся синяки. — Нет, я передумал, ты никуда не слезаешь, - секундная пауза и шепот, обжигающий ушную раковину, — ты раздеваешься. Сей.час.же. - и можно умереть от такого властного и жаждущего Стайлса. Мне будет чем заняться после того, как я довел его до точки кипения. — Слушаюсь и повинуюсь, - тоже говорю шепотом, будто боясь, что нас могут услышать, так и есть, конечно же, но меня это мало волнует. Шепот нужен лишь для того, чтобы накалить и без того жаркую обстановку. И всё равно хочу напомнить Гарри, что в отеле мы не одни, — Нас могут услышать, не забывай. — Тебя когда-то, кроме первых нескольких раз, волновало то, что твои стоны слышны на полстраны? И вообще, Луи, детка, захлопнись и разденься уже. От одежды мы избавились очень быстро, потому что шмотки с меня буквально срывали. И, я знаю, сейчас не совсем время, но всё же, знали бы фанатки, что творят их кумиры в свободное от репетиций и выступлений время... Я уже лежал на спине, на холодных простынях, сжимая их до болях в костяшках от сильного возбуждения, Гарри не торопился. Он медленно выводил какие-то узоры на моем торсе, переходя на грудь, будто бы случайно задевая соски. В комнате до одурения жарко, пекло невыносимое. Хазз наклоняется и проводит мокрую дорожку поцелуев от кадыка до пупка, от чего я шумно выдыхаю, давая понять, что сил терпеть больше нет, абсолютно. И он это понимает, но специально продолжает ласкать, ему доставляет личное удовольствие мучать меня подобными действиями. Он любит гладить меня по спине, говоря, что у меня очень нежная кожа, которая приятно пахнет. Порой нас переполняют чувства друг другу, и мы выплескиваем их в таких ситуациях. И я готов бы вечность говорить ему, насколько он потрясающий парень, но только не сейчас, сейчас здесь слишком жарко, слишком. Слишком. — Ах...Гар..хааа — Тише-тише, еще немного, - и он успокаивает меня, продолжая целовать, опалять кожу горячим дыханием, обводя языком контуры татуировок и просто хаотично водя руками по телу, словно объявляя всему миру, что я всецело принадлежу ему. Иначе бы на моей шее не красовалось несколько ярко-багровых пятен. — Черт..мм...пож.. - из-за всех прикосновений сносит крышу до такой степени, что начинает заплетаться язык, и хочется таять в его руках, что я постепенно и делаю, — Пожалуйста...хаа. И мои молитвы услышаны, потому что сквозь туман в голове я слышу щелчок, открывшейся смазки. Похоже, Гарри сам уже на пределе, ведь к моему анусу прижимается его горячий, твердый, сочащейся смазкой член. Сегодня без презерватива. Долго искать, а рядом была только смазка. Похер. Я хочу его хоть без чертовой смазки. Поэтому сам пододвигаюсь ближе к пульсирующему пенису Стайлса. А он начинает, не спеша, входить. Каждый раз как первый, каждый раз я также стону, как последняя шлюха, как можно шире раздвигая ноги, и, обычно, на утро я срываю голос из-за ночных криков. Когда его половой орган полностью находится во мне, и меня переполняет чувство наполненности, Гарри дает немного привыкнуть, а потом просто трахает, жестко, сильно, рвано, крепко держа мои руки над головой. Толчки до безумия сильные, поэтому член входит глубже, чем обычно. Из-за этого я кричу сильнее, чем надо бы. Такая встряска на меня явно сильно повлияет, дай Бог, я хотя бы ходить смогу. Потому что прямо чувствую, как смещаются все органы внутри. Гарри буквально рычит, пытаясь вдалбливаться еще сильнее и глубже, хотя это, в принципе, невозможно. Мой член ноет и требует внимания, что замечает Хазз. Он одной рукой держит мои запястья, а другой начинает мне надрачивать. Много времени не требуется для бурной концовки такого секса. Мы кончаем вместе, когда я обнимаю его за шею, страстно и мокро целуя. Моя сперма мазками попадает на его живот в то время, пока его горячая жидкость растекается где-то глубоко во мне. Перед глазами появляется белая пелена от неимоверного удовольствия и, похоже, самого сильного оргазма за всю мою жизнь. Гарри падает на меня, шумно и быстро вбирая в себя воздух. Полежав так несколько минут, он перекатывается на бок, накрывая меня одеялом, и тихо шепчет: — Я люблю тебя, Лу, больше жизни. Я слышу это. И я знаю, Стайлс. Я тоже тебя люблю. И тоже больше жизни. И я, правда, люблю его полностью. Его глаза, его прямые брови, его милые кудряшки, прямой нос, пухлые красные губы, которые такое вытворяют на пару с языком. Еще люблю его сильные руки, его тело, татуировки. Он весь мой. Я не хочу его делить с кем-либо, а тем более терять. Ты слишком мне нужен, я слишком в тебе нуждаюсь, Гарри.