Восточная сказка

Теплый ветер со стороны моря ворвался в открытое окно, срывая тонкие, почти прозрачные занавески с петель. Воздушная ткань оторвалась от карниза и, пролетев взмахом огромных белых крыльев по залу, мягко приземлилась на широкую постель, нежно укрывая свернувшуюся среди бархатных подушек и смятых простыней обнаженную фигуру юноши. Он был совсем один в этой большой, просторной комнате, обустроенной в духе восточной серали. Огромное пространство, перемежающееся резными арками, бессчетное количество мягких разномастных ковров, устилающих холодный мраморный пол, подушки, расписные ширмы — и посередине всех этих роскоши и великолепия возвышалась просторная кровать под роскошным, расшитым золотыми нитями балдахином. Прозрачный алый газ, спадающий из-под балдахина на пол, сейчас трепетал на ветру подобно окрашенным кровью парусам. Парнишка крепко спал, голова его покоилась на сложенных руках, грудь мерно вздымалась. Укрытый легким белым покровом, казалось, он был погребен под тонким, мерцающим на солнце слоем льда. — Прямо как невеста, — прошептал высокий мужчина, стоя у изножья кровати и не отводя от спящего своих зеленых глаз, которые в ярком свете заходящего солнца казались еще более прозрачными и бездонными, словно раскинувшееся за окном Эгейское море. Возведенный на скалистом берегу роскошный особняк был его особняком, сокрытым от посторонних глаз на маленьком островке чуть восточнее острова Милос. Восхитительное сооружение из камня и мрамора больше походило на дворец, наполовину античный, наполовину — восточный. Но ведь ему так нравилось все красивое, все утонченное, роскошное. Он всегда жаждал обладать чем-то великолепным, где-то напыщенным, дорогим. Во всем, что он выбирал, чувствовался мускусный привкус изящества, гармонии и нарочитой пристрастности. Словно фанатичный коллекционер он собирал в своем величественном убежище красивые старинные безделушки, изящные вещицы, произведения искусства, и одно из них, по его мнению, лежало как раз перед ним. Хрупкая фарфоровая кукла, которую хотелось и уберечь, и сломать одновременно. Красивый мальчик, чье лицо словно отражение когда-то давно отвергнувшего его Рюуко. Ему хотелось тогда сломить его, подчинить себе. Но он так и не смог. И теперь его душа жаждала мести тому, другому. Много лет она скиталась бесплотным духом, чтобы наконец найти его новое воплощение. Хрупкого с виду, но очень сильного на поверку мальчишку, который, казалось, даже говорил тем же голосом. О, как же ему хочется услышать этот голос вновь! Слушать и наслаждаться стонами, слетающими с этих губ, оставаться немым к его мольбам. И тогда, быть может, месть бы свершилась. Но ведь только этого ему мало. Очень-очень мало. Ему хотелось насладиться новой игрушкой сполна, сделать все то, чего он не смог сделать тогда, много долгих лет назад. И, видят боги, он забудет о пощаде. И хотя он знал, что этот мальчишка скорее откусит себе язык, чем попросит его о таком, он все же рассчитывал отыграться за все те странные чувства, которые он испытывал к тому, другому человеку, которые ненавидел и пытался подавить. Этот мальчик ответит ему за все. И для того чтобы сделать ему еще больнее, он придумал наиболее изощренный способ. О да, как раз то, что нужно. — Ведь нет ничего ужаснее, когда тебя мучает любимый человек, не правда ли, Никайдо Акира, — тихо произнес Хомураби, и алые шелка полога, раздуваемые яростными порывами морского бриза, поглотили его фигуру, пряча в складках лоскутки его тени. Акира все не просыпался. Видно, наркотики, которые он ему вколол, все еще действовали, поэтому Хомураби не оставалось ничего другого, как лежать рядом и играть пальцами с его густыми русыми волосами. От них исходил еле уловимый запах шампуня — хризантем, которыми обычно украшают алтарь в доме. Хомураби поддел одну из непослушных блестящих прядок и наклонился, чтобы почувствовать исходящий он нее аромат. Все же он правильно поступил, забрав с собой эту прекрасную игрушку. К тому же, волосы Рюуко когда-то пахли так же: горьковатый аромат нежных цветов, что сама смерть вплетает в свои косы. А потом, потом Рюуко предал его, и к этому нежному аромату примешался чужой, вульгарный запах того, другого — того, кого Рюуко предпочел ему. Хомураби даже после смерти не смог простить ему этого. Но Рюуко мертв, Широгане тоже теперь мертв и забыт. Но вполне возможно, что Рюуко все-таки воскреснет в этом вот простом мальчишке. И тогда можно будет спросить и с него. Акира пошевелился, губы его разомкнулись, и из горла вырвался тихий стон. Хомураби выронил из пальцев прядь его волос, и, наклонившись к самому уху, нежно прошептал: — Уже проснулся, Никайдо Акира-кун? Акира на секунду замер, но потом резко развернулся; ему хватило секунды на то, чтобы опрокинуть Хомураби на спину и прижать его руки к мягким подушкам, на которых тот только что полулежал. Казалось бы, в этот момент Акиру мало волновало, что он совершенно нагой сидит верхом на незнакомом мужчине. Ведь он явно еще не понимал, где он находится и кто перед ним. Пока только рефлексы давали о себе знать, однако власть наркотика была еще очень сильна, а сознание неминуемо возвращалось к своему владельцу. Внезапная вспышка адреналина сменилась слабостью. Хомураби с удовлетворением и легким привкусом злорадства наблюдал, как маска гнева сползает с чужого лица, сменяясь скорбной истомой. Ему было приятно ощущать, как хватка Акиры слабеет и тонкое тело, обмякнув, падает в его объятья, своей тяжестью вдавливая его спину в подушки. — Ах ты сволочь, — услышал Хомураби тихий голос у себя над ухом. Голос, который он так долго хотел услышать. — Что ты со мной сделал? Хомураби не знал, что ответить, он только запустил пальцы в блестящие темные волосы Акиры и сильнее прижал его голову к своей щеке, делая глубокий вдох, поглощая исходящий от его волос аромат. Такой же, как у Рюуко... — Ах, какой строптивый, — мягко рассмеялся Хомураби, ласково поглаживая Акиру по голове: он знал, что тот терпеть не может нежности. — Перестань заниматься этой непростительной ерундой, только дай шанс — и я тебя убью, — голос Акиры дрожал от гнева. Но ему явно недоставало сил, чтобы освободиться из объятий Хомураби. Единственное, на что он был сейчас способен, это едва ощутимо надавить тому на грудь в попытке приподняться. Этот безвольный жест только позабавил Хомураби. Он снова рассмеялся тихим, тронутым злорадностью смехом и, вцепившись в волосы мальчика, потянул, приподнимая его голову так, чтобы видеть лицо. Акира был зол. Зол, как никогда не был, когда с ним вот так же бесцеремонно обращался Широгане, а еще он даже сейчас упорно размышлял о том, как выпутаться из сложившейся ситуации. Хомураби казалось, что он даже слышит, как вертятся шестеренки у того в голове. Сины составляли отчеты о каждом его шаге, и Хомураби имел полное представление о характере пленника Но вся ошибка этого мальчишки в том, что он всегда полагался на грубую силу и на точный расчет. Но ни первый, ни второй вариант не были той житейской хитростью, проявляя которую, можно с легкостью выпутаться из любой передряги. Главная проблема Акиры заключалась лишь в одном: он был слишком честным человеком. Это-то и помешает ему победить. Только не Хомураби. — Вот это взгляд, — протянул он, обдавая лицо Акиры своим горячим дыханием. — А ты и правда ненавидишь игры с мужчинами... — Верно подмечено, — губы Акиры скривились в презрительной усмешке. — И я... — он зло оскалился. — Что, загрызешь меня до смерти? — рассмеялся ему в лицо Хомураби. — Право, Акира–кун, ты не оригинален. — Нет, чертов ублюдок, я оторву тебе яйца и заставлю их сожрать, а потом, конечно, загрызу до смерти — такой вариант подойдет? — Акира все еще продолжал улыбаться, бесстрашно глядя прямо ему в глаза. Да, пацан и правда был так похож на Рюуко. У него были до боли знакомые черты, и даже то, как он хмурил брови, выдавало в нем связь с тем, чье имя, произносимое наедине, словно сокровенное заклинание, вызывало в сердце неприятную тоску. Хомураби с силой сжал волосы на чужом затылке в попытке избавиться от предательских воспоминаний. Лицо Акиры исказила гримаса боли, показалось, что он даже издал какой-то тихий стон. Он полулежал верхом на Хомураби, и горячая кожа на его бедрах, казалось, обжигала даже сквозь тонкую ткань восточного халата. Почему-то мысль об этом яркой и короткой вспышкой пронеслась в его голове, осев где-то в глубине сознания, и, сам того не замечая, Хомураби уже начал поглаживать свободной рукой бедро Акиры, медленно продвигаясь к ягодице. — Что ты себе позволяешь? — Хомураби знал, что Акира чувствует, также он знал, что эти ощущения новы для него. Широгане преуспел с Рюуко, но этого мальчишку окучить не успел, оставив Акиру для Хомураби. Интересно, бывал ли он хоть раз с женщиной? — Ты ведь знаешь, чего я от тебя хочу, не так ли? — произнес Хомураби ровным голосом. Он решил действовать напрямую. Ему вдруг показалось, что подобные разговоры — единственное, что может пошатнуть моральное равновесие этого сопляка. Не смешно ли: так бесстрашен в бою — и так невинен в постели. Оказалось, что процесс отмщения обещает быть куда более увлекательным. Если учесть, какой необычайный сюрприз Хомураби заготовил для Акиры. — Принимая во внимание твою натуру садиста, могу себе представить, — усмехнулся Акира. — Но у тебя все равно ничего не получится. — Почему же? — Ведь я убью тебя, — Акира сжал слабые пальцы на груди Хомураби, царапая его кожу сквозь тонкую ткань расшитой серебром туники. Хомураби снова дернул его за волосы, так что шея неестественно изогнулась и стал виден не заметный обычно кадык. — Акира-кун, — Хомураби чувствовал, как лицо его замирает неподвижной ледяной маской. — Тебе никто не говорил, что нельзя убить того, кто уже мертв? Все, заключившие контракт с другим миром, в некотором роде умирают при инициации. Так-то. Потом он резко дернул руку и, повалив Акиру на спину, придавил его всем своим весом, сжимая запястья в своих руках. Взгляд его на секунду задержался на двух тонких светлых волосках — вероятно, вырванных у Акиры, когда он дергал того за волосы, и сейчас обернувшихся вокруг его безымянного пальца подобно обручальному кольцу. «Символично», — пронеслось в голове Хомураби, и он с жадностью припал к губам оказывающего неловкое сопротивление Акиры. — Черт, ты маленький паршивец! — гневно сверкал глазами Хомураби, утирая рукавом губы, блестящие от крови. — Я же говорил — если придется, загрызу тебя! — усмехнулся Акира, чуть приподнимаясь на руках и победно глядя на Хомураби. Ему еще не хватало сил, чтобы напасть, но двигался он уже куда более уверенно. Хомураби посмотрел в его полное злобы лицо и поморщился от боли, снова утирая кровь рукавом. — Акира-кун, ты невыносим, — вздохнул он и поднялся с кровати, медленно отходя к окну. Солнце медленно погружалось в море, оставляя на его рябящей поверхности огненную дорожку. — Посмотри, как тут красиво, неужели тебе не интересно, где мы? — Ни капли, — ухмыльнулся Акира, еще немного приподнимаясь на подушках. Хомураби отметил, что силы слишком быстро к нему возвращаются. — Ну конечно, — засмеялся Хомураби. Он медленно возвращался к постели, на которой лежал Акира. Губа неприятно саднила, и он закусил ее, слизывая соленую кровь. — Конечно, — наклонил голову Акира. — Но вернемся к делу. Дай мне убить себя, и я пойду. У меня нет времени тут торчать. — Если ты еще не заметил, — холодно отозвался Хомураби, присаживаясь на край кровати и медленно пододвигаясь к Акире, — то ты полностью в моей власти, и я совсем не намерен тебя отпускать. — Меня мало интересуют твои намерения, — Акира вздернул подбородок и посмотрел Хомураби прямо в глаза. Хомураби поднес руку к его лицу и чуть коснулся указательным пальцем подбородка. Акира дернул головой, заставляя Хомураби убрать руку. Строптивый сопляк. — Акира-кун, — Хомураби подался вперед, расставив руки, едва ли не заключая мальчика в объятья, поднес губы к самому его уху и едва слышно прошептал, почти касаясь щекой мягких волос: — А ведь тебе некуда возвращаться. Я убил их... И Широгане нашел и добил... На секунду Хомураби показалось, что Акира напрягся. Чуть отстранившись, он заметил, как забилась жилка у него на лбу. Как бы тот ни скрывал, но слова Хомураби задели его. Ха, правда, пацан еще не знает, что его ждет впереди. Быть может, это будет для него приятным сюрпризом, а может — и нет, но сейчас так приятно наблюдать за тем, как тьма закрадывается в его, казалось бы, не терпящую компромиссов душу. — Да, я убил их, и не надо так удивляться, — пожал он плечами, стараясь делать вид, будто это пустяк: ему нравилось злить Акиру. — Не этого ли ты так хотел? Чтобы они все оставили тебя в покое? Что же, думаю, можешь отблагодарить меня за оказанную услугу. — Ты... — хотел было выругаться Акира, но замолк, отвернувшись. Хомураби наблюдал, как его напряженный взгляд впивается в солнце за окном. Пользуясь случаем, Хомураби оценивающе разглядывал его нагое тело. Красивое, хрупкое, но натренированное. Рука невольно потянулась к этому телу, пальцы коснулись влажной смуглой кожи на колене и медленно поползли вверх; казалось бы, Акира не замечал этого, он лишь тихонько вздрогнул, когда Хомураби обхватил ладонью его мягкий сморщенный член и начал аккуратно его массировать. К легкому удивлению и плохо скрываемому удовольствию, Акира был обрезан. Хомураби снова провел языком по саднящей губе, думая о том, что это ему даже на руку. Акира медленно повернул голову и посмотрел на него, Хомураби поднял глаза. По лицу Акиры сейчас было невозможно что-либо прочитать. Казалось бы, он не испытывает никаких ощущений, но это только внешне. Небольшой член постепенно твердел. Как ни крути, но юноша его возраста вряд ли имел проблемы с рефлекторной эрекцией. Хомураби перестал его сжимать и водил рукой вверх-вниз — от головки к самому основанию, иногда задевая мизинцем небольшие гладкие яички. — Извращенец, — процедил сквозь зубы Акира, снова отворачиваясь к окну. — Ты думаешь, что я поддамся тебе? Погоди, скоро ко мне вернутся силы... и тогда ты умрешь! — Я уже давно мертв, Акира-кун, я же только что говорил тебе об этом, — Хомураби медленно наклонился и, раскрыв все еще соленые от привкуса крови губы, обхватил ими член Акиры, вобрал его в рот. Сделав пару поступательных движений, он остановился и, коснувшись кончиком языка уздечки, снова поднял глаза на Акиру. — Не делай такое лицо, будто ты и правда ничего не чувствуешь, — Хомураби чувствовал, как его губы растягиваются в приторной ухмылке. — Это правда? — не замечая этих слов, отозвался Акира и, повернув голову, уставился прямо в глаза Хомураби. Казалось, он был спокоен, но Хомураби кожей чувствовал, как тот напряжен. Он чуть сильнее сжал его член и стал поглаживать пальцем маленькую дырочку, ненавязчиво размазывая по головке уже успевшую появиться смазку. Она слишком соблазнительно блестела на маленькой головке аккуратного члена Акиры, и Хомураби поймал себя на мысли, что подобное зрелище слишком его увлекло. С определенным усилием он заставил себя отвести взгляд от пульсирующего в его руке органа и поднял глаза. — О чем ты? — Ты всех их убил? — Ты мне не веришь? — усмехнулся Хомураби. — Всех? — чуть более напряженно повторил Акира. Лицо его все еще оставалось спокойным, но Хомураби с удовлетворением отметил, как едва заметно задрожали его губы, как невольно тело его подается навстречу ласкам, с каким остервенением он сжимает простынь в кулаке, чтобы отвлечься от неминуемо настигающего его желания. Вполне логичного, вполне естественного... — А ты хотел, — нарочито ласково спросил Хомураби, — чтобы я оставил кого-то особенного? — Что за глупости?! — фыркнул Акира и с тоской подумал о друзьях и Широгане. На этот раз ему хватило сил дернуться, и он, подобрав под себя ноги, сел на кровати, прожигая Хомураби глазами. Знал ли он, как тяжел был его взгляд, но Хомураби это только раззадоривало. — Признайся, Акира-кун, неужели ты и правда всех их ненавидел? — Не твоего ума дело! — И долго ты еще собираешься огрызаться? — лениво протянул Хомураби. Незаметно для Акиры он в момент оказался рядом, и, схватив его за руку, резко дернул на себя. Акира понял, что крепко зажат в объятьях Хомураби, только тогда, когда тот надавил коленом ему на пах, заставляя шире раздвинуть ноги. — Наркотики все еще действуют, ты еще не до конца пришел в себя, так что смирись, — прошептал Хомураби. — Смириться? — усмехнулся Акира, едва заметно сощурив левый глаз от ощутимой боли, которую доставляло трущееся о его промежность колено. Хомураби надавил сильнее, заставляя брови Акиры на миг сойтись на переносице. Какое же огромное удовольствие ему доставляло наблюдать за скупыми проявлениями эмоций на этом бледном лице. — Смириться? — снова повторил Акира. — Мне кажется, мы говорим сейчас о ком-то другом, но точно не обо мне. Или ты забыл, кто я? — И кто же ты? — Я самый сильный из всей этой шайки ленивых идиотов, которых ты прикончил. Так что лучше бы тебе самому себе дать дельный совет по спасению собственной шкуры. Однако не думаю, что он тебе поможет, — сохранять апломб и зарываться было очень тяжело, настолько, что это бросалось в глаза — что такие речи, скорее, от бессилия и ужаса, чем действительно от веры в себя. — Знаешь, Акира, — Хомураби чуть откинул голову, чтобы лучше видеть чужое лицо, — твои слова еще больше подстегивают меня к тому, чтобы завладеть тобой. — Ха, — скривил губы Акира, — если дело только в этом, давно бы накачал меня дрянью, пока есть такая возможность, и трахнул бы, в чем проблема? — О нет! — Хомураби не мог сдержать тихого злорадного смеха. — Просто насиловать безжизненный кусок мяса не в моем стиле. Нет никакого удовольствия. Но вот завладеть твоим телом, когда ты в сознании, а потом еще и твоим разумом — куда увлекательнее. Я хотел бы поиметь не только твое тело, но и гордость, если позволишь. — Зачем же? — Просто ради извращенного удовольствия, на потребу моей черной душе. Разве нужен еще какой-то повод? — Скажи мне, — нахмурился Акира, — почему ты такая злобная тварь? — Я таким родился. Устраивает ответ? — Я так и подумал, — Акира на секунду прикрыл глаза, но когда открыл их, во взгляде его не читалось больше никакого выражения. — Чем я тебе так насолил, раз ты оставил меня в живых, а ведь шанс у тебя был. — А разве плохо остаться живым, Акира-кун? — как мог более дружелюбно улыбнулся Хомураби. — Мертвые люди холодны, их тела приберет земля, они начнут разлагаться, источая омерзительное зловоние, в темноте, среди червей и узловатых корней, что деревья пускают в землю. Тогда как ты тут, со мной, в этом прекраснейшем уголке земли, среди аромата благовоний, запахов моря и олеандра. И даже несмотря на то, что я серьезно намерен заставить тебя страдать, куда как лучше находиться здесь, в качестве моего, скажем романтично, наложника, нежели в сырой земле, не правда ли? С этими словами Хомураби нарочито медленно потянулся к лицу Акиры и нежно поцеловал его, едва касаясь губ. — Видишь, одна сплошная романтика. А если ты все-таки не человек, мы переместимся с тобой в другой мир, в другой мой дворец. Там тоже очень нужны наложники... — Отвратительно... — сквозь зубы процедил Акира, поднял руку и с остервенением отер рот тыльной стороной ладони. — Мне больше по вкусу холодная земля, чем это гиблое место, каким бы красивым оно ни было. — Тебе оно так не нравится? — Мне не нравишься ты! Мне плевать, кто ты и что ты, и что ты со мной сделаешь, но итог будет один — я тебя уничтожу! Уничтожу, что даже памяти о тебе не останется! — Акира от безысходности все больше распалялся. — Ну перестань же, Акира-кун, — Хомураби хотел было ласково погладить его по голове, но тот увернулся, стряхивая руку. — Что же, раз так, — резко переменился в голосе Хомураби, — я больше не буду столь снисходителен к тебе! С этими словами он отпихнул от себя Акиру и, сев на него верхом, принялся с остервенением расстегивать молнию на своих брюках. — Что ты делаешь? — хотел было взбрыкнуть Акира, но Хомураби крепко прижал его к постели. Он смотрел на пылающее ненавистью лицо, в источающие злобу глаза, и ему вновь вспоминался Рюуко. Тогда он тоже старался быть мягким, но это не помогло. Рюуко отверг его и смотрел с той же жестокостью и презрением. — Глаза закрой! — рявкнул Хомураби. — Что?! — Я сказал — глаза закрой, — повторил он уже более сдержанно. — Я не собираюсь, что ты... Но Акира не успел договорить: с силой рванув подол своей туники, Хомураби оторвал от нее длинную ленту ткани и, недолго думая, насилу удерживая равновесие, завязал ему глаза. Тот хотел было сдернуть повязку, но Хомураби сгреб его запястья в руку и, склонившись к самому его лицу, гневно прошептал: — Только посмей это сделать! Ты сам напросился! Я говорил тебе закрыть глаза... — Гнида! — выругался Акира и плюнул ему в лицо. Хомураби распрямился и хладнокровно глянул на своего пленника. Свободной рукой он отер плевок с лица и без промедления сунул свои холодные пальцы мальчику в рот. Акира не ожидал такого, он сопротивлялся, пытаясь вытолкнуть пальцы Хомураби языком, не подозревая, что это доставляет тому еще большее удовольствие. Он водил по его зубам, нёбу, заставляя рот раскрываться, так чтобы нельзя было укусить. Это было слишком возбуждающим зрелищем. Акира не мог справиться со своим мучителем, и Хомураби заметил, как скатывается тонкая струйка слюны по его щеке. — Тебе рот нечем занять, да? — холодно отозвался Хомураби. — Ну тогда я найду ему применение помимо грязных слов. Хомураби сделал легкое движение и навис над Акирой; все еще сжимая одной рукой его запястья, он широко расставил ноги и тотчас засунул в рот Акире свой уже давно возбужденный член. Казалось, Акира все еще не понимает, что происходит; он закашлялся, стал извиваться подобно змее, пытаясь выбраться, но сейчас, в эту минуту Хомураби не планировал отступать. Он, как мог, глубоко засунул член Акире в горло, но так, чтобы тот не начал задыхаться, и стал мерно и осторожно покачивать бедрами, чувствуя, как уздечка трется о шершавый язык. Хомураби знал, что ему нечего бояться. Челюсть Акиры еще не привыкла к подобным манипуляциям, и вряд ли тот сможет укусить его сейчас, когда кожа на его скулах натянута до предела. Акира мычал что-то нечленораздельное, и Хомураби видел, как раздуваются от напряжения его ноздри, а потом... Он почувствовал, как жар постепенно наполняет тело, и ему было уже не до наблюдений за чужими эмоциями. Он все сильнее и сильнее двигал бедрами, учащая темп в попытке достичь пика наслаждения. Руки его сами собой сжались, и он чувствовал, как хрустят косточки на запястьях Акиры. И когда Хомураби наконец достиг кульминации и его семя ударило прямо в горло Акиры, он медленно извлек член из его рта, давая возможность повернуться на бок и откашляться. Сам он в изнеможении откинулся на спину рядом и безмятежно уставился в потолок. Акира сплюнул остатки мутной, терпко пахнущей жижи прямо на простынь, и, сдернув с глаз повязку, злобно, но как-то затравленно посмотрел на Хомураби. — Мерзость! Ты — отвратительная мерзость! Хомураби перевел на него безразличный, уставший взгляд. — Как вульгарно, Акира-кун, — протянул он, касаясь рукой его бедра и нежно его поглаживая. Тот яростно скинул его руку и, пользуясь моментом, оседлал, наотмашь ударив по лицу. Пострадавшая ранее губа снова закровоточила. Но Хомураби только спокойно улыбнулся, глядя на нависающего над ним взбешенного Акиру. Тот смотрел на него не отрываясь, полный решимости воздать за все, что тот сделал. — Скажи, — тихо протянул Хомураби, — ты так зол потому, что я заставил тебя у меня отсосать, или потому, что я убил твою жалкую компашку? — Я сказал, — процедил сквозь зубы Акира, — мне плевать на этих идиотов! — Разве? Лгать нехорошо, — насмешливо произнес Хомураби и, протянув руку, коснулся кончиками пальцев гладкой кожи на щеке Акиры. На этот раз тот не стал отворачиваться, он лишь напряженно смотрел в глаза Хомураби. — Какая тебе теперь разница, если Широгане мертв, а? Руки Акиры потянулись к горлу Хомураби, и он с силой сжал его горячими пальцами. — Я хочу, чтобы ты исчез. — Скучаешь по жалкой силе, что он давал? — сдавленно произнес Хомураби. Сил Акире сейчас недоставало, и его потуги задушить казались забавной игрой. — Да. — Поэтому ты сейчас так подавлен? — Что?!! — глаза Акиры широко раскрылись от удивления, и он, отпустив горло Хомураби, выпрямился, презрительно глядя на него сверху вниз. — Думаешь, я не вижу? — Хомураби приподнялся на локтях, заглядывая в глаза Акире. Тот выдержал взгляд. Хомураби удивило бы, случись иначе. — Как только ты услышал, что Широгане мертв, ты начал нервничать. — Что за ерунда? — Это не ерунда, он тебя привлекал, да? — насмешливо пропел Хомураби, чувствуя, как тот едва заметно напрягся, невольно сильнее прижимаясь чреслами к его телу. — Что ты имеешь в виду? — взгляд Акиры стал еще более тяжелым. Хомураби не мог больше смотреть на это; он шутливо отпихнул Акиру и поднялся с постели, застегивая брюки. — Знаешь, я не такой и плохой: видишь ли, я тоже умею быть ласковым и даже милым, — задумчиво произнес он, удаляясь, но через секунду вернулся обратно. В руках он держал похожую на свою, белую, расшитую голубыми нитями тунику и такие же легкие штаны на манер восточных. Все это он кинул Акире. — Одевайся, не хочу, чтобы ты расхаживал по моей резиденции нагишом, — махнул он рукой. — К тому же, из тебя получится отличный маленький паж. — Совсем выжил из ума? Не буду я твоим пажем! Тем более, — наклонил голову Акира, — ты так спокойно меня отпускаешь, не боишься, что я сбегу? — Вовсе нет. Мы на одиночном маленьком острове, его нет даже на карте и со спутника его не видно, так что тебе просто некуда идти. Можешь хоть целый день блуждать по этому острову, я все равно тебя найду. Так что не лучше ли тебе облачиться в одежду, что я дал, и составить мне компанию за ужином? — Ты издеваешься? — Нет, мне будет приятно... И с этими словами Хомураби покинул комнату, оставив Акиру наедине со своими мыслями. Хомураби оценивающе оглядел творение своих рук. Хотя, скорее, не своих, а неизвестного повара одного из ресторанов на материке. Он не сказал Акире, что раз в неделю на этот остров приезжает катер с провизией. Так было всегда, много долгих лет, разве что рестораны и почтальоны время от времени менялись. Несмотря на то что хозяин не появлялся годами, все всегда было готово к его прибытию. На этот раз он, используя доппельгангер, решил надолго обосноваться на острове. Ему не было нужды, как Широгане, делать из Акиры сина. Или в нем пробудится Рюуко, или... и так пока сойдет. Их сходства пока вполне хватает. Нынче вечером, покуда Акира спал в роскошной восточной зале, где укрыл его Хомураби, тонкая вереница носильщиков тянулась с причала к особняку, нагруженная пакетами с едой и вином на неделю вперед. Сейчас Хомураби оставалось лишь аккуратно расставить тарелки и чуть подогреть успевшие остынуть лосось и орзо, разлить по бокалом восхитительное красное вино, которое он заказывал у местного винодела, и ждать своего пленника. Да, он держал Акиру в плену, но отнюдь не собирался заковывать его в цепи и морить голодом. Это было бы по меньшей мере не эстетично сейчас, когда уединенность и обособленность этого красивого острова служили для этой птички самой лучшей клеткой. Можно сказать, Хомураби просто нравилось наблюдать за Акирой. К тому же, сейчас он был не опасен, силы сина у него нет; оставалось только следить за ним более тщательно, иначе с сопляка станется поколотить его кулаками. Однако даже если это и произойдет, как ни крути, но Акира в плену и ему уже никуда не деться. Только одно доставляло беспокойство: боевой дух мальчишки настолько до идиотизма велик, что подчинить себе его неуемный нрав будет куда сложнее, нежели его тело, которое, по сути, уже во власти Хомураби. Конечно, он мог бы его трахнуть в любой момент, сейчас он был сильнее. Но это было бы совсем не интересно. Это стало уже невозможно. Они были разными, и этот нравился Хомураби даже больше. Пусть потом все, что так аккуратно расставлено на столе, полетит ему в лицо. Пусть его обзывают последними словами и плюют в лицо. Больше он от своего не отступит. Нужно просто выждать немного времени, а потом найти Широгане. Найти и вправду убить. И вправду убить. Вправду убить. Убить. И тогда все как-нибудь сложится. Даже если Рюуко никогда не пробудится. Это будет даже и к лучшему.