Ева

- И они никогда не приходят к тебе во снах, не пугают ночами, не обещают мстить? - Никогда. - А первые? - Они были наслаждением. - Ты страшный человек. - Ты ничего не ела несколько дней, а за первого заказчик отвалил сумму, на которую мы могли питаться неделю. Свеча в темной маленькой комнатушке была единственным источником света, роняя свои искусственные слёзы на треснувшее блюдце. Казалось, плотную тишину в комнате можно было потрогать тонкими аристократическими пальцами. - А не боялась, что тебя вычислят, поймают? - Кто, Ищейки? - Да нет же, ну... знакомые? - Помнешь Роджерса? - Того старика-сторожа, который иногда нас подкармливал у ворот Совета? При чем тут он? - Как он умер? - Покончил с собой. - Почему так решили? - Как это почему? Пустая комната, вскрытые вены, явное самоубийство. - Никому и в голову не могло прийти проверить его кровь. Всего лишь доза снотворного, а потом остается только зажать в его руке нож для отпечатков и провести по венам. Главное было не перестараться. - Ты его убила? - Он подслушал лишнее в Совете. Если бы не я, то кто-то другой бы точно его прикончил, а мне деньги были нужнее. - Что он знал? - Я не на столько глупа, что бы спрашивать. Если бы знала, прилегла бы рядом с Роджерсом, самостоятельно вскрываясь. - Скольких ты убила? - Сто двадцать семь человек. - Я не верю. - За последний год. - Ты монстр. - Не судите, да не судимы будете, сестра Ева? Видимо, я выбрала неудачный монастырь для тебя. - Это не монастырь, это приют святой Терезы. - Я плачу деньги за то, чтобы тебя тут воспитывали любить ближнего своего, а не осуждать собственную сестру. - Зачем ты приехала? Я хотела вернуть сестричку только первые два года, пока не поняла, что ты меня просто бросила. - Тут тебе было лучше. - Нет, мне было бы лучше рядом с тобой. - А ты хотела бы в одиннадцать наблюдать, как я вваливаюсь в номер в одежде дешевой шлюхи с очередным полу трупом, спаивая его до невменяемого состояния? Как я выбегаю в таверну и визжу, что иллюзионист Генри жонглировал ножами, развлекая меня, а потом случайно запнулся о ножку стула, и, кажется, немного ранен? Как в том месте, где мы жили, на полу валялся труп мужчины в луже крови? - Ты его убила? - Я просто отдала ему ножи. - Я была бы дома, а не в отеле. - У меня нет дома. - Сколько тебе было? - Не знаю. Тебе одиннадцать. - Пятнадцать. В пятнадцать лет ты уже была профессиональным наемником. - Я не была профи. Они никогда не доживают до тридцати, потому что считают себя всесильными, неуязвимыми. - В чем же их прокол? - Привязанности убивают. Семья, старые друзья, любимая кошка, да что угодно. Если хочешь выжить - разучись чувствовать. - Это нереально. - Меня берут в академию, большинство выпускников которой все еще живы. Они не профи, они - боги Смерти. - Я не поеду с тобой. Сейчас по сюжету книги я должна расплакаться, прижаться к твоей груди и просить защитить? Ни за что. Пусть меня похитит какая-нибудь организация, желающая насолить тебе, ты примчишься меня спасать, нас схватят, а потом какой-нибудь добрый дяденька спасет. Ну или нас застрелят, если это драма. - Я не примчусь тебя спасать, Ева. - Еще как примчишься. Ты любишь меня сильнее, чем весь этот чертов мир. - Прости, маленькая моя. Ты должна меня понять. Я убила не того человека, теперь за мной охотятся большие люди. Убьют меня - умрешь ты, потому что некому будет оплачивать приют. Тебя просто выкинут. Работу ты не найдешь, в свои-то четырнадцать. Разве что... Нет, я не хочу даже краем сознания допускать это. Мой светлый, маленький цветочек, без меня ты не протянешь. Меня защитят в академии, только там я буду в безопасности. А после выпуска меня не посмеют тронуть. - И куда ты меня денешь? - заранее зная ответ, спрашивает Младшая. В кремовую ночнушку старосты приюта, как в масло, входит тонкий клинок, раскрашивая дешевую ткань бардовыми пятнами. Как маки на заснеженном поле, в районе сердца проступают узоры, сливаясь с цветом волос обеих девушек. - У богов не бывает привязанностей, Ева. Прости. Старшая гасит свечу у кровати, позволяя себе на мгновение спуститься на пол рядом с сестрой, гортанно всхлипывая. Всего одну минуту дайте, боги! - Ее прослушивали, она не могла предупредить. В чае было снотворное. Моя Мэри подловила момент, когда я начала отключаться и вонзила стилет чуть выше сердца, а потом спустила живой труп по реке, где в назначенном месте меня вытащила старушка-отшельница, которая в последствии меня выходила. Дивный, дивный мир! Медицина и травы, магия слова и огнестрельное оружие, песни бардов и электронное позвякивание современных динамиков. Если конец света и наступит, то сейчас, когда древнее переплелось с современным настолько, что и не скажешь, какой сейчас год. Хаос моды, транспорта, науки. Всё циклично, только люди расшатали цикл, сместили его части, перемешивая между собой. Пожилая женщина с алыми волосами небрежно заправляет одну прядь за ухо, по старой привычке предварительно накрутив ее на палец. Маленькая девчонка засыпает у камина, согревая в руках остывающий чай. - Ты - Ева, да? Или это такая сказка? - Просто ничего не бойся. Цикл расшатан, помнишь? Все повторится. Теперь Ева - это ты. Отсчет уже пошел. Из соседней комнаты выходит измученная Мэри, заказывая телегу до приюта святой Терезы. Когда они выходят на размытую июльскими грозами дорогу, чтобы забираться в транспорт, я успеваю остановить Старшую за руку, шепча всего одно слово, которое, может быть, еще не один цикл будет спасать тысячную версию меня. Когда телега отъезжает, я опускаюсь на колени, то ли истерически плача, то ли смеясь. Интересно, сколько раз это уже повторялось? - Надеюсь, мир погибнет завтра, - кричу я в завесу дождя, точно зная, что услышат меня только давно свихнувшиеся боги.