=========
Одна рука в кармане, другая пальцем чертит линию вдоль пуговиц на белой рубашке. И дым. Кругом дым – и нет сил сделать хотя бы маленький, украдкой, вдох. Как и тогда. Лишь причина другая, но недостаток кислорода точь-в-точь как в тот день. – Куришь теперь? – Пустой вопрос об очевидном охрипшим от недостатка кислорода (именно от этого, а не от стучащего в висках желания) голосом. И только кончиком языка облизнуть пересохшие губы, почти выдавая волнение. Да краем глаза поймать синий зрачок, неотрывно следящий за незамысловатым, но не лишенным подтекста, движением. А Аомине молчит, немного напряженно сжимая в крепко стиснутых зубах всё ещё медленно тлеющую, распространяя сизый, душный, едкий дым, сигарету. – Новая зависимость? – Ещё одна попытка Кагами разрушить звенящее в воздухе напряжение. Вот только взгляд всё так же в сторону, куда-то мимо мускулистого, бугрящегося мышцами плеча. И Дайки перекатывает никотиновую палочку в уголок рта, процедив: – Одна из… Сверкнуть на него цепким взглядом тёмно-красных глаз, словно ножом полоснув по смуглому, даже не ухмыляющемуся, как бывало раньше, лицу, тут же отворачиваясь. – Кагами, ты же знаешь, что… И капелька пота из-под красных волос вниз, от виска к подбородку, как доказательство – знает. Не желает знать, но в глубине души, на самом дне, где скопились за эти годы мысли и страхи, прекрасно понимает то, что хочет сказать Аомине. Только вот, сколько искренности будет в этих словах? А он непозволительно близко, и жутко, до цветных кругов перед глазами, до вспотевших ладоней и пересохшего языка – хочется! – Ты же сам ушел!.. Да, всё так. И то утро было правдой. И та ночь не была ложью. И расставание – хотя были ли отношения?! Вряд ли. Просто недопонимание. Всего лишь яростный, безумный, бесконтрольный, дикий порыв. Только вот шрамы до сих пор есть. Не видимые, нет. Потому что на сердце грёбаным рубцом. Но ноющие сейчас уже совершенно новой, особенной болью. И это правильно, ведь так можно продержаться на плаву ещё пару минут. Ведь вскоре Аомине надоест эта глухая оборона Тайги, и он уйдет. Как тогда… Сглотнуть, нахмурившись, следя за красно-оранжевыми всполохами на конце сигареты. Догорает. Догорают и минуты. И почему сегодня?! – Мне… мне пора... – Выдавил Кагами, кашлянув. От неловкости или от дыма? – Увидимся ещё. – Шепотом. Не вопросом. – Это была случайность. Отвали! Убрать чужую руку от своей груди, с беспокойством оглядевшись по сторонам. Не хватало ещё и свидетелей. И, дёрнувшись от досады, в попытке пройти мимо толкнуть плечом. Знал же, Бакагами, что не забудет. Тот последний раз, за два дня до выпускного, на той мокрой от крапающего с самого утра дождя баскетбольной площадке. Последняя, самая последняя игра в баскетбол. Один на один. Прощаясь. Не забудет, как пошли к нему – обсохнуть и набить бездонные, опустевшие после изнурительной игры желудки купленными в ближайшей к дому забегаловке бургерами. Не забудет, как утром проснулся в полном одиночестве в наглухо, напрочь, насквозь, до самого матраса пропахшей Аомине постели. Но ведь чувствовал. Ночью – чувствовал же? Его чувствовал - себя уже нет. Себя потерял где-то на второй вспышке в опаленном мозгу, оргазмом срывающей с губ: «Аомине…» Не забудет – ни дорогу в душ «по стеночке», ни боль в пояснице, заставляющую дыхание замирать при каждом шаге. Не забудет, как с каждым шагом глотал солёные, жгучие, постыдные слёзы. И шептал, проклиная, всего одно имя. Его имя.========
Сделать шаг назад – от Дайки и от запаха. Удивительно, но ему идёт запах сигарет… Будто дополняет угрюмый образ, щекоча ноздри, сливаясь с мускусно-терпким ароматом смуглой кожи. Кагами помнит всё, дополняя воспоминания «новым» Аомине, но проходит мимо. Вот только хватка на предплечье властно сметает последнюю решимость, лелеемую внутри – уйти, скорее, как можно дальше. И ощущение губ, вкусом табака обдающих его губы. И слух ласкает шепотом обещание встречи. Язык Дайки, словно делясь шершаво-горьким, сбивающим с толку, подкашивающим ноги желанием, проникает в непроизвольно приоткрывшийся рот Тайги, сплетаясь, разрывая последнюю струну самообладания. Не успев войти в раж, тут же понять, что всё оборвалось. Поцелуй оборвался на многообещающей ноте, а сердце оборвалось вниз от осознания страшной ошибки. Но вот уже перед шокированным, но каким-то мутным после пережитого взглядом тёмно-красных глаз маячит, отдаляясь, широкая спина бывшего аса «Тоуо», обтянутая чёрной рубашкой. И никому так не идёт черный цвет, как ему, Дайки. Такой же чёрный, как и его тяжелая, буквально прилипшая грязными обрывками к Кагами аура. А в ушах: «Завтра… Здесь же… В это же время…» А на губах – вкус, на языке – запах. Удивительно, но ему идёт запах сигарет…