Сегодня понедельник?
Это значит, что она скоро зайдет в эти двери и сядет за столик у окна, возможно, заказав себе крепкого кофе, но в итоге так и не притронется к нему. Ее руки будут подпирать подбородок, а взгляд устремится на улицу, и не страшно, если кто-то заметит на себе взгляд — он у нее добрый. Я буду стоять в сторонке и любить. Так тихо любить, что никто и не заметит. И у меня никогда не возникнет мысли об измене, потому что, по сути, мне некому изменять, разве что своим мыслям, ведь именно там я позволяю себе держать ее ручку. Однажды, она позволила мне быть близко, ощущать, как бьется ее сердце, когда она вечерами, уставшая, приходила ко мне, чтобы ощутить спокойствие. Девушка рассказывала мне о том, что так отвратительно скреблось в ее душе, затем мы чем-то перекусывали, а после она просила включить какой-нибудь фильм, чтобы успокоится. Она опускала голову мне на плечо и засыпала, а я накрывал ее пледом и слушал, как тихо она дышит. Маньяк? Нет, влюблен. А она влюблена в другого. Помню, как она помогала мне найти девушку, а это всегда трудно, ведь как только я вижу кого-то, то сразу идет сравнение: не ее глаза, не ее волосы, не ее тело. Не она. А значит, что рядом с ней — не я. Хочется напиться и забыться. Идти вперед, пока ноги не заболят так, что передвигать ими возможности не представится. Упасть там, куда забреду и остаться. Или потерять память, потому что, черт возьми, как только я прикасаюсь ее руки — распадаюсь на тысячи осколков, и с каждым разом становится все труднее склеивать себя вновь. Она смеялась, так звонок и, казалось, что ее смех можно потрогать. Протянуть руки и ощутить этот заразительный порыв души. И ты искренне улыбалась, когда он впервые написал тебе; впервые позвал к себе домой; впервые назвал «своей» и забрал тебя с собой. Он стал для тебя небом, научил парить. Он, а не я. Потому что не такой смелый? И тут совершенно неважно, как сильны чувства или химия между вами – есть вероятность того, что это пройдет. Нужна уверенность в человеке, в том, что он останется рядом, когда бесконечный горизонт ваших чувств прервется, словно это был белый лист и его порвали. У тебя было ощущение того, что это часть тебя, иначе никогда бы не поступила так.Или, может быть, сегодня вторник?
Это значит, что ты на подработке, такая же, как и раньше, уставшая. Ждешь своего автобуса, а потом плюешь на все это и идешь (ко мне) к нему. Там всегда тепло и уютно, появляется смысл и силы для завтрашнего дня. А после я перестал получать от тебя весточек. Ты где-то с друзьями, выпиваешь, неважно какой по счету бокал чего-то некрепкого, но этого хватит, чтобы наутро твоя голова разрывала от боли, или же ты, как раньше, стала гулять до поздней ночи. И больше не я забираю тебя и отвожу к себе домой, чтобы приготовить чай, успокоить и выслушать, как все это тебя достало. А, может, и успокаивать уже нет необходимости, потому что твои щеки больше не обжигаются слезами. Я сравнивал их со звездами, ведь как мне тогда казалось, они были такими сокровенными, словно сокровище. Они делали тебя живой, такой ранимой и маленькой, и каждый раз, когда я видел их, внутри все сжималось.Среда?
Я так любил твои упреки: «не кури», «не пей», «не ходи с ней на свидания, она ведь глупая, да и вряд ли сможет тебя чем-то заинтересовать!». И я слушался, делал вид, что меня все устраивает, и мы даже можем повысить планку твоих требований. Но как только сигарета появлялась между моих пальцев, ты надувала губки и скрещивала руки на груди. «Так нужно, милая», — слышала ты, но что-то внутри упрямо твердило обратное. Я говорил ей, что из-за нее бросаю, но, на самом деле, она была причиной того, что в день уходило по одной, а то и по две пачки сигарет. Ты не чувствовала перегара или дыма, потому что я делал все, чтобы ты не знала. Любил? Да. Чертовски сильно. А ты разбилась. Об меня. Мной.Может, четверг?
Сейчас и навсегда. Наше или чужое счастье держится на ниточке, так далеко и близко одновременно, словно мы сейчас в детстве и играем в кукольный домик: ты – принцесса, он – любимый тобой принц, а я всего лишь человек, который в твоем садике следит за розами и поливает их каждый день, хотя, в общем-то, это необязательно. Просто так я вижу тебя куда чаще, чем сейчас. Сейчас, я вижу тебя никогда. Ни много, ни мало. Капли дождя застывают на окне, а я словно вижу твои очертания в них. Хрупкое тельце, которое из последних сил ударяет меня по груди и кричит о том, что оно устала. Кажется, будто весь мир разом упал тебе на плече, и ты уперлась ножками в пол, стараешься не уронить. Но падаешь, потому что тяжело, и я вижу это. А видит ли это он?Пятница?
Знает ли он, как дрожат твои губы, когда мороз пробирается в дом? В эти моменты уязвимее тебя в мире, нет, кажется, ничего. Я часто проверял, не мерзнут ли пальцы твоих рук, а ты отдергивала их и показывала мне язык. Такая недоступная и одновременно тянущая меня куда-то на дно. Ты ведь прекрасно понимаешь, что я камнем утону вслед за тобой, стоит лишь поманить меня пальцем, просто беззвучно прошептать мое имя и я сделаю все, чтобы оказаться рядом. И я уверен, что он не знает о том, что во времена осеней депрессии твоей любимой книгой является «Унесенные ветром». Ты говорила, что мы были бы там вместе, на втором или третьем плане, как второстепенные или совсем неважные, произнесшие всего одну фразу или вовсе находящиеся там без текста. Чтобы нас не видели и не замечали. И тебя не интересует, что на протертых твоими пальцами страницах, мы потеряем друг друга среди черных букв и вдумчивых речей. Мы просто заблудимся. Виной этому будет то, что ты – никогда не будешь второстепенной, а я – никогда не стану рядом с тобой в главных ролях. Знает ли он, как ты любишь ходить в театр? Как дыхание перехватывает, когда актеры выходят на сцены и начинают играть придуманную кем-то жизнь, и как долго после ты хлопаешь им, восхищаясь. Радуешься как ребенок, когда потом пересказываешь мне все в мельчайших деталях, а я игнорирую тот факт, что тоже был там и видел все это. Странная. Такая теплая снаружи и внутри, невероятно красивая душой и телом, и я удивлялся, почему ты все еще одна? Иногда мелькала мысль о том, что, может, ты ждешь, пока я, наконец, решусь признаться? Ведь не зря, каждый раз, когда на Рождество часы пробивали двенадцать, ты робко смотрела на меня, поджав губы. Хотела ли ты этих поцелуев так, как хотел их я? Знает ли он, что ты открыла мне все свои шрамы, рассказала о необъятности выдуманного тобой мира, и о том, что там, на двенадцатом этаже мы с тобой делили одно одеяло на двоих, согреваясь этой холодной, разыгравшейся не на шутку, зимой. В этом нет ничего такого, ведь мы друзья. Я слушал, не шевелясь, как плавно вздымается твоя грудь, пока ты спишь, в такт тикающим на стене часам.Помню, что ты любила субботу. Может, сегодня именно она?
А видит ли он твою душу? Когда ты, например, пытаешься напиться, потому что безумно устала. Все по-прежнему наваливается на тебя или же все иначе, когда он рядом? Когда рядом нет меня. Ты так часто говорила, что я твое спасение и лекарство, но может ли быть так, что именно я был причиной твоих горизонтальных полос в области легких, и из-за меня каждый твой вздох давался с таким нечеловеческим трудом? Страшно представить, как сильно я сломал тебя, пока боялся навредить. Но ты не отталкивала, наоборот, тянула руки, словно я твое солнце, защита от окружающего, такого черствого, мира. Потеряла ли ты себя, когда решила, что любишь меня? Да и любила ли вообще? Мне не хочется переживать какие-то моменты с тобой. Потому что это не нужно и совсем не ценится ни мной, ни, я уверен, тобой. Мне хочется жить в эти моменты тобой. В твоем теле, дышать твоей грудью, видеть твоими, цвета весенней травы, глазами и понимать, что не мог понять, наблюдая за тобой из своего тела. А, может, нам поменяется на один день? Ты станешь мной, а я – тобой. Исправь мою жизнь так, как хотела бы, преврати ее в свою собственную и разукрась своими любимыми цветами. Посмотри, какая ты красивая моими глазами и почувствуй, с какой скоростью бьется мое сердце, когда я вижу тебя, даже если на фотографиях. На них ты особенная: улыбаешься и смотришь куда-то в сторону, значит, не мне. Кто-то стал причиной твоей, такой невероятной, улыбки, и ты хочешь показать это ему – не боишься довериться, хотя раньше все было не так. Я стал тем, кто научил тебя быть собой, или же тем, из-за кого ты так сильно заблудилась? А он? Нашел ли он тебя в этих записях, которые красивым почерком написаны на твоей стене? Это, как ты тогда сказал, самая важная часть твоей жизни, и если ты кого-то сюда пустила, то он ближе, чем это вообще возможно. «Пласт боли сломал ей кости» и «Она выбиралась из-под тающего снега» — твои любимые фразы на серой стене. Ты аккуратно проводила по засохшим чернилам пальчиком, а я наблюдал со стороны, будто пришел в кинотеатр и мне разрешили посмотреть мой любимый фильм бесплатно. Я рад, что главной героиней являешься ты. Понял ли он смысл этих фраз так, как понял их я? Заменил ли меня?Или воскресенье?
Точно. Прошел месяц с того дня, как ты попросила больше не звонить тебе, признаваясь мне в том, что тебе больно. И сейчас, когда не совсем еще день переходит в не совсем еще ночь, я с легкостью могу сказать, что поменял бы все сокровища мира на то, чтобы ты простила меня. И позволила отпустить тебя. Ведь мне чужда любовь. И нам, кстати, тоже. Тогда давай попрощаемся и перелистнем эту нудную страницу твоей биографии, потому что, не буду скрывать, это была самая пестрая часть моей. Мои мечты остались распятыми на той стене. И я постараюсь забыть, хотя, какой в этом смысл, если можно помнить? Если можно думать, что ты