Tonight

«Мерлин... Как же шумно и душно здесь...» Гермиона Грейнджер вернулась в свою кабинку, присела за столик и принялась вяло обмахиваться полотняной салфеткой. Сегодняшний вечер стал настоящим откровением: никогда она еще не находилась в подобном заведении одна. Гермиона понимала, что последние две рюмки текилы были лишними. А может, и ещё две до них. Но ощущение разнузданного веселья не отпускало: в конце концов, она праздновала свой развод с Роном Уизли. Три года, показавшие, как бездарно они вдвоём потратили время, пытаясь притереться друг к другу, такие разные и... совершенно несовместимые. Грустно... Грустно и обидно. Но рациональная составляющая характера как никогда упорно нашептывала ей, что именно так и будет правильно. «Хватит! Сколько можно продолжать отношения, не вызывающие в душе и в теле, ничего, кроме глухого раздражения и недовольства?» Гермиона услышала заводную музыку и уверенной, как ей казалось, походкой прошагала к танцполу. Она не стеснялась: хватит! К тому же, никого из друзей и знакомых рядом не было, и можно оторваться на всю катушку. Как только музыка смолкла, она отправилась за сумочкой, чтобы припудрить носик. А споткнувшись на ровном месте, мысленно чертыхнулась, когда чья-то мужская рука подхватила за талию. — Миссис Уизли? «Твою ж мать!» Гермиона невольно дернулась от знакомого голоса, растягивающего слова, будто Чеширский Кот. «Только этого не хватало! Люциус Малфой... Его-то за каким чертом занесло сегодня вечером в абсолютно магловский бар Южного Кенсингтона? Ох...» Она попыталась удержаться на ногах самостоятельно, стараясь отодвинуться от Малфоя как можно дальше. — Мисс Грейнджер, к вашему сведению! Она беззаботно стряхнула его руку и шагнула в сторону, но запнулась за что-то и точно бы расквасила нос об пол, если б Малфой снова не удержал её. — Кажется, вам пора домой. Я провожу. — Я сама! — В вашем состоянии даже аппарировать опасно! Он тащил её к выходу, и Гермиона вдруг поняла, что от Малфоя исходит приятный горьковатый аромат. — Отпустите меня! Черт бы вас побрал! — она отчаянно упиралась, и уж точно не собиралась никуда аппарировать, а также перемещаться через камин, а еще на метле и даже в магловском такси, с Люциусом Малфоем. Ну вот еще! — Отпустите меня или... — Или что? — прошептал тот, почти касаясь маленького ушка. — Заколдуете меня сами или подадите жалобу в Аврорат? — он сжал ее предплечье. — Успокойтесь... мисс Грейнджер... Я всего лишь уберегаю вас от завтрашнего позора... Сознание мутилось от алкоголя. Малфоевский одеколон пьянил не хуже. Гермиона поймала себя на том, что с удовольствием вдыхает этот аромат. И это привело её в чувство. Она разозлилась. — Какого чёрта? Не ваше дело, как я развлекаюсь! Она всё-таки дошла до столика, но сумочки там не было. Сердито оглянувшись, она увидела её в руках у Малфоя, который уверенно продвигался к выходу. — Эй! Верните! Там моя палочка! Но мерзавец даже не подумал хоть как-то отреагировать на ее требование, и Гермионе пришлось, скрипя зубами, двинуться за ним. «Ах ты ж, дрянь! Ну, дай только выйти отсюда и получить назад палочку. А там уж... разберемся!» Она, упорно стараясь не спотыкаться и держаться как можно ровней, вышла на крыльцо. Люциус стоял чуть вдалеке и его высокая мощная фигура казалась абсолютно своей в этом скоплении маглов, поддавших, как обычно по пятницам, и заполняющих местные бары до отказа. Подошла ближе и, протянув руку, произнесла: — Сумочку! Быстро! И оказалась совсем не готовой к тому, что за эту самую руку мерзавец схватит её и прижмет к себе. А потом сдавило со всех сторон, и она поняла, что аппарирует вместе с Малфоем. С трудом удержавшись на ногах, Гермиона уцепилась за лацкан его пиджака. Она уже пришла в себя и пыталась выбраться из его объятий, но отпускать Люциус не спешил. — Куда вы меня переместили?! Она оглянулась, сердито разглядывая незнакомую квартиру с высокими потолками и французским окном почти во всю стену. — А ну верните палочку, негодяй! — Гермиона принялась шарить за спиной в попытке нащупать сумочку. Короткое движение кисти, и она услышала, как маленький клатч улетел куда-то в далекий и темный угол комнаты. — Да что ты себе позволяешь, Малфой?! — Гермиона почти задохнулась от негодования. Резко оттолкнув Люциуса, она отошла на безопасное, казалось бы, расстояние. — Где я? И зачем ты притащил меня сюда? — От искреннего возмущения она даже перешла на «ты». — Малфой, предупреждаю: даже не думай сделать какую-нибудь гадость! Я найду на тебя за нее управу. Рано или поздно... — Ну надо же... — Люциус усмехнулся. — Какое искреннее негодование, мисс Грейнджер... — он прищурился. — А что, если я сегодня решил просто поздравить вас... тебя с разводом? Гермиона опешила. «Малфой? Поздравить? Да тут явно какой-то подвох!» Она ехидно заметила: — Ну и где же в таком случае подарок? Что-то я его не вижу! Малфой улыбнулся так, что Гермиона почувствовала на спине мурашки и передёрнула плечами, прогоняя непривычное ощущение. — А ты присядь, подожди, — мурлыкнул он. — Подарок — дело пары минут. Когда он вышел в другую комнату, она схватила сумочку и тут же скрипнула зубами: Малфой каким-то образом успел вытащить палочку! Гермиона уже хотела броситься за ним и поскандалить, когда поняла, что страшно устала: танцевать весь вечер напролет она не привыкла. Но гулять — так гулять! Она смело прошла к бару, щедро налила себе вина и нахально уселась на спинке дивана. Зайдя в гостиную, Люциус на секунду опешил. Сказать по правде, аппарируя сюда вместе с ней, он ожидал многого: истерики, проклятий, угроз дальнейшей расправы... Да чего угодно. Только не этого... Не того, что эта идеальная жена молодого придурка Уизли (бывшая жена, бывшая — довольно поправил себя он) будет сидеть на спинке его дивана, положив ногу на ногу, и с раскованностью истинной женщины попивать коллекционное вино, налитое ею же. «Мерлин! Как же долго я ждал этого момента...» Малфой подошел к дивану и опустился рядом. — Позволишь присесть? Гермиона едва не поперхнулась, но вовремя взяла себя в руки. Она приглашающе махнула рукой, едва не разлив вино из бокала: — Будь как дома! Люциус сел, фактически оказавшись на уровне её талии. А ещё перед глазами маняще раскачивались стройные ноги в чулках, кружевной край которых выглядывал из-под короткого платья. В брюках стремительно тяжелело. Люциус облизнул пересохшие губы и поднял взгляд на захмелевшую гостью. — Вижу, вино тебе понравилось. — Да, неплохо! — Гермиона отпила ещё. — Так как насчёт подарка? Или всё так банально, что им станет моя палочка? — О, нет, — Люциус лукаво усмехнулся. — Будет проще, если ты снимешь туфли. — Вот ещё! Зачем это? — Увидишь... — Люциус, пользуясь тем, что рука Гермионы занята бокалом, стащил с неё туфли и сбросил их на пол. — Зачем? — испуганно дернулась она. — Не бойся, — глухо прошептал Малфой, мягко поглаживая правую ступню. — Ты же устала, расслабься... Я не собираюсь причинять тебе боль. — Ммм... — сомневаясь, буркнула Гермиона, но возразить было нечего: прикосновения к уставшей ступне дарили блаженство. — Зачем тебе это? Зачем... ты это делаешь? — А ты всё и всегда делаешь зачем-то? — его голос убаюкивал, в отличие от возбуждающих и заставляющих подрагивать, прикосновений. — Пытаюсь... — Ну и как успехи? — Малфой начал нежно массировать вторую ступню. — Хреново... — не сдержавшись, откровенно выдохнула Гермиона. — Расслабься и успокойся, — Люциус наклонился и поцеловал кругленькую косточку, выступающую на щиколотке ноги, ласково поглаживаемой им. Гермиона затаила дыхание. «Чёрт!» Люциус Малфой делал с ней нечто такое... такое, от чего хотелось или кричать от наслаждения, или растечься лужицей растаявшего мороженого прямо на ковре у его ног. Она замерла, боясь пропустить что-нибудь из этих удивительных касаний, и совсем забыла про вино, не зная теперь, куда деть этот дурацкий бокал. Пока она млела, чуть прикрыв глаза, Малфой сел ближе так, что его голова удобно расположилась на её бедре. Он обхватил узкую лодыжку и провёл пальцами вдоль икры. Гермиона судорожно выдохнула, почувствовав, как он потёрся шершавым подбородком о ногу. Как пропали чулки, она так и не поняла. Малфой творил что-то невообразимое, Гермиона даже не подозревала, что на её ногах столько чувствительных мест, которые... «Ох!» Кажется, она снова выдохнула сквозь зубы, когда он коснулся языком выемки под коленом. Ей остро захотелось коснуться его, затем, чтобы... Да она и сама не понимала, зачем. Просто протянула руку и провела пальцами по его скулам, шее. Малфой довольно ухмыльнулся и еле слышно застонал. — Люциус... — невольно прошептала она, откидывая голову назад. Комната кружилась перед глазами с калейдоскопической быстротой то ли от выпитого вина, то ли от прикосновений Малфоя. — Люциус, не надо, остановись. — Почему? — его голос раздался в тишине отчетливо, почти с угрозой. — Назови хотя б одну причину для этого. — Я... не могу, просто остановись! — Гермиона попыталась оттолкнуть его, но слабость попытки не шла ни в какое сравнение с крепкой мужской хваткой. — Я боюсь! — Кого, глупенькая? Меня или себя? — Люциус стащил ее со спинки дивана и усадил к себе на колени. Рука его скользнула в вырез дерзко декольтированного платья. — Мой подарок еще ждет тебя... — Хочешь сказать, что подарок — это ты сам? — почти грубо выдохнула Гермиона. Малфой тихо рассмеялся. — А для маленькой грязнокровной нахалки этого мало? — Ах, ты ж! -Гермиона снова дернулась, пытаясь подняться с его колен, но тут же ощутила, как Люциус, поднявшись с дивана, куда-то несет ее. Кровать оказалась широкой и мягко спружинила, когда Малфой опустил на неё добычу. Гермиона привстала, оглядываясь, и тут же Люциус уселся ей на ноги, не давая сбежать. Он навис, показывая, что теперь она полностью в его власти, сильные мужские руки оказались по обе стороны, и Гермиона снова почувствовала горьковатый парфюм Малфоя, смешанный с запахом тела. Она облизнула губы, пытаясь скрыть нахлынувшее возбуждение. — Где мы, чёрт возьми? — Это моя лондонская квартира, — вкрадчиво ответил он. — Точнее сказать, спальня. Гермиона чувствовала, как его белая прядь щекочет лицо и прикрыла глаза. «Спальня... Люциуса Малфоя...» — И с каких же пор тебя интересуют грязнокровки? — охрипшим голосом спросила она. — Скажу, если расстегнешь мой ремень, — провокационно усмехнулся Люциус. Гермиона почувствовала, как краска стыда заливает лицо. — Ремень?.. — получилось лишь невнятно пробормотать. «Да что со мной происходит?» Голос, запах, само тело этого мужчины неимоверно возбуждали, приводя в замешательство. Это же Люциус Малфой! С каких это пор ее привлекают чистокровные снобы, да еще и бывшие Пожиратели Смерти? Мысли сумбурно путались, когда рука почему-то послушно поползла к пряжке его ремня... С наслаждением ощущая, как тонкие пальчики неловко возятся в такой опасной близости от болезненно ноющего от напряжения паха, Люциус затаил дыхание. «Что такого есть в этой маленькой грязнокровке, заставляющее желать ее на протяжении стольких лет?» Он наклонился и, уткнувшись в нежную шею, глубоко вдохнул. «Не скандалила, согласилась...» Люциус прихватил губами ароматную кожу и потащил вниз тонкое платье. Миг — оно полетело на пол, и перед Люциусом оказалась обнажённая Гермиона в тонких полупрозрачных трусиках. Нежный холмик, обтянутый бежевой тканью, притягивал взгляд, и Люциус не удержался от того, чтобы провести по нему пальцами, вырывая у нее судорожный вздох, от которого дрогнула аккуратная упругая грудь. Люциус облизнулся, чувствуя напряжение в паху, и вобрал в рот тёмный сосок, прикусывая зубами. Гермиона, широко распахнув глаза, выдохнула: — И все же… Нам надо остановиться... Понимаешь, я не могу с незнакомым, первым встречным... И не знаю, что со мной. С недовольством оторвавшись от её груди, Люциус пробормотал: — Открою тебе секрет... Спонтанный секс — самый лучший... Да и знаем мы друг друга уже давно, не находишь? — прокладывая дорожку из поцелуев, он опускался все ниже и ниже. А, коснувшись трусиков, глухо рыкнул и, не сдержавшись, рванул их, разрывая пополам и отбрасывая в сторону. Гермиона приподнялась на локтях. — Ты... Ты просто сумасшедший... — почти испугано проговорила она, заметив, как обжигающе сверкнули глаза Малфоя, пожирающие взглядом ее наготу. Никогда еще ей доводилось сталкиваться с подобным вожделением — яростным, неукротимым, готовым смести все и вся. — Люциус, послушай... Слабый возглас сопротивления был заглушен поцелуем. «Чёрт!» Гермиона и не думала, что целоваться с Малфоем окажется так... чудесно. Руки уже путались в серебристой гриве волос, когда она ощутила, как чуткие его пальцы осторожно, но настойчиво ласкают самую ее суть, проникая все глубже и глубже. — Ты же хочешь этого, девочка? Сама хочешь... — выдохнул Люциус, оторвавшись от губ Гермионы. — О-о-о-о... Я... — она всхлипнула, теряя саму себя в вожделении. «Проклятье!» В нём заводило всё: ласки, поцелуи и даже безумный взгляд. Гермиона выгибалась, двигаясь навстречу уверенным движениям, и это окончательно свело Малфоя с ума. Он почувствовал влагу на своих пальцах, и не в силах больше терпеть резко раздвинул её ножки. — Лю... Люциус! — успела прошептать Гермиона. Не отвечая, Малфой ворвался внутрь со сдавленным стоном. «Мерлин! Кажется, сердце сейчас выскочит из груди. Какая же она горячая, узкая… Ожидание того стоило!» Проведя пальцем от её губ до живота, он принялся двигаться. Сначала медленно, потом всё быстрее и быстрее. Гермиона разметалась под ним, возбуждающе прекрасная: с блеском в тёмных глазах, с приоткрытыми губами, с которых срывались громкие стоны. Люциус сжал ладонью её грудь, не сбавляя темпа. О, это было восхитительно! Чувствуя, как каждое его движение, каждый толчок приближает к пику возбуждения, она желала лишь одного, чтобы он не останавливался, чтобы не прекращал эту мучительную, но сладкую пытку. — Да... Да! — не сдержавшись почти выкрикнула Гермиона, невольно впиваясь ногтями в гладкую кожи спины Малфоя, когда волна наслаждения накрыла ее с головой. И громкий мужской стон прозвучал ответом в полумраке спальни. Тяжело дыша и содрогаясь в последних конвульсиях, Люциус почти рухнул на нее, и эта тяжесть была почему-то невыразимо приятна. — Господи, неужели мы сделали это? — тихо прошептала она, еще плавая в расслабленной дымке удовольствия и осознавая, что не испытывает сейчас ни смущения, ни стыда... — Прости, я набросился на тебя, как дикий зверь... — Люциус откатился на бок, увлекая ее за собой. — Но, Мерлин, сегодня мне было не до долгих прелюдий... «Долгих прелюдий?» Гермиона помотала головой, отгоняя блаженный дурман. Да если бы Рон хоть вполовину ласкал её так, как Малфой, вряд ли она сейчас лежала бы здесь, на широкой груди бывшего Пожирателя! Неожиданно для себя провела по его лицу, задержавшись на тонких губах, и Люциус прикусил её палец. — Так что насчёт маленьких нахальных грязнокровок? — спросила она. Малфой довольно ухмыльнулся. — А то, что они бывают весьма соблазнительными. И иногда весьма удачно попадают в руки чистокровным волшебникам. Гермиона устало положила голову ему на грудь и зевнула. — Мне ведь надо домо-о-ой... Люциус понял, что она заснула, и пробормотал: — Не так скоро, малышка, не так скоро... Утром Гермиона едва разлепила глаза. Утренний свет пробивался сквозь шторы, слепя и дезориентируя. Вот рту пересохло, как в заброшенном колодце. — Пить... — простонала она. — Воды... Повернувшись на бок, она увидела Люциуса Малфоя, который успел принять душ, и выглядел свежим, как огурчик. Оглядев его обнажённое мускулистое тело, Гермиона вспомнила вчерашнюю ночь и смущённо закрыла глаза, натянув одеяло на грудь. — Доброе утро, Гермиона. Открой рот, — скомандовал Люциус. — Зачем? — Ну ты ведь хочешь пить? Она доверчиво подчинилась, и на язык полилась сладкая терпкая жидкость, прекрасно утоляющая жажду. Гранатовый сок! Но тут же последние капли закончились, и пить захотелось даже сильнее. — Ещё, ещё! — Гермиона открыла глаза и увидела, что Малфой держит бокал с алой жидкостью. — Хочешь ещё? — Люциус выгнул бровь. — Возьми. Гермиона с изумлением смотрела, как он выливает остатки сока себе на грудь. Розовые ручейки стекают по ключицам, по груди к животу — прямо по золотистой дорожке волос, а оттуда... «Боже всемогущий...» Ошеломлённая Гермиона сглотнула и отбросила одеяло. Не отрывая от Люциуса взгляда, медленно, словно завороженная, она поднялась с кровати и, сделав шаг, оказалась рядом с ним. Легко, едва касаясь, пробежала пальцами по его груди, а потом нарочито вызывающе облизнула их. Дрогнув уголками губ, Люциус вопросительно и иронично изогнул бровь. Потом, так же медленно и дразняще, Гермиона принялась слизывать терпкую душистую жидкость, уже смешавшуюся с запахом и вкусом этого восхитительного сильного мужского тела, так неутомимо ласкавшего ее сегодня ночью. Она старательно собирала губами и языком сладкие дорожки любимейшего сока, постепенно опускаясь все ниже и ниже... — Да, детка... — еле слышно выдохнул Люциус, когда Гермиона, присев на колени, коснулась губами и мягко вобрала в рот уже набухшую плоть. — Да, милая... Голова закружилась, и она ощутила, как желание охватывает снова. Влагалище жарко и настойчиво пульсировало, требуя большего, пока она с наслаждением ласкала его, и Гермиона тихо обрадовалась, когда Малфой, будто почувствовав ее собственную жажду, оторвал от себя и, стремительно опрокинул на кровать животом вниз. А потом резко вошел, нависнув над ней на вытянутых руках. «Боже!» Ощущение блаженной полноты бытия казалось почти невыносимым, и она гортанно вскрикнула. — Что? — тут же наклонился к ней Люциус. — Что-то не так? — Нет... все так... — хрипло пробормотала Гермиона и тут же потребовала. — Двигайся. Да двигайся же! Ответом послужил короткий чувственный смешок Малфоя и обжигающий поцелуй в шею. «Мерлин!» Люциуса только сильнее распалили вскрики Гермионы, и он начал двигаться быстрее. Хотелось заполнить её всю, такую хрупкую, нежную, но чертовски сексуальную. Когда она ласкала его губами, Люциусу казалось, он сейчас же кончит, не дождавшись продолжения. «Маленькая, коварная соблазнительница! Она заслуживает такого жёсткого секса!» Он вбивался так стремительно, что девушка под ним захлёбывалась криком. — О... Только не останавливайся! — Конечно, малышка... Да! Гермиона судорожно вцепилась в простынь. Его член всё-таки оказался великоват для неё, но даже небольшой дискомфорт, который причиняли слишком глубокие проникновения, был сладок. Мысли в голове все смешались и перепутались, она как будто летела в какую-то прекрасную даль, расправив крылья, при этом остро ощущая все происходящее. Почувствовав поцелуи Люциуса на спине, Гермиона содрогнулась и распахнула глаза и услышала у самого уха: — Давай же детка... И мир взорвался, как ослепительная вспышка, длящаяся вечно. Всё растворилось в удовольствии и наслаждении. Она вздрагивала снова и снова, а Люциус ещё брал её и финальные толчки были такими сильными, что казалось, он разорвёт её. С глухим рычанием Малфой кончил, и Гермиона почувствовала, как он изливается в неё тёплым семенем. Люциус упал на её спину, прижав всем своим весом к кровати, и прошептал: — Как же давно я мечтал об этом… Гермиона замерла. — Давно? — спросила тихо. Люциус молча перекатился на спину. Повернув голову, она искоса взглянула на Малфоя в ожидании ответа. Люциус пристально смотрел куда-то наверх, а ей почему-то казалось, что смотрит он сейчас в глубину самого себя. — Очень... — коротко бросил он спустя какое-то время. Дыхание ее остановилось. «Так значит... он?» — Люциус, — неуверенно начала Гермиона, — ты же... не случайно оказался вчера... там, в баре?.. — она прикусила губу. Сейчас ситуация начала видеться под совершенно другим углом. И это... пугало... и почему-то безумно радовало. — Конечно, — его голос звучал по-прежнему сухо, будто Малфой опасался сказать что-то лишнее. — Я следил за тобой. — Следил? — глаза Гермионы округлились. — Да, следил... И когда ты решила отпраздновать в одиночестве развод с убогим Уизли, то понял, что это — мой шанс, — все еще сухо и отрывисто произнес Люциус, так и не отводя глаз от потолка. — Разве я ошибся? — Он повернул голову, и прищуренные глаза сверкнули холодным блеском. — Я... я не знаю... — Гермиона ощутила, как дыхание перехватило. Осознание того, что Люциус Малфой хотел ее Бог знает сколько лет, обрушилось, словно ведро холодной воды. Его слова не укладывались в голове. «Шанс... Шанс заполучить меня? Переспать? Бесспорно, это было волшебно, но...» — Почему я? Люциус долго молчал, глядя в потолок. И когда Гермиона уже отчаялась дождаться ответа, сказал: — Ты — самая удивительная женщина из всех кого я встречал. Ты — как запретный плод, который так и манит… Он снова замолчал, боясь сказать лишнего. Гермиона не знала, что ответить. Слышать такое от Люциуса Малфоя было по меньшей мере удивительно. Она перевернулась на бок и поджала ноги. — И как? Как ощущения от того, что получил свой запретный плод? Люциус повернулся к ней, обведя обнажённую фигурку довольным взглядом. — Вкусно. Гермиона закатила глаза. В сердце неприятно кольнуло, хоть ей и польстил сомнительный комплимент. «А чего, спрашивается, ожидала? Признаний в любви? Или, может, букетов роз или серенаду?» Она села на кровати, но тут же без сил рухнула обратно. Люциус её совершенно вымотал. — Мне нужно домой. — Так и не взглянешь на подарок? Гермиона посмотрела на него с любопытством и поддела: — Как? Разве ещё не все подарки вручены? Люциус ласково коснулся её правой лодыжки и погладил, вызвав неожиданный прилив нежности. Только теперь она заметила невесомый браслет на щиколотке. На золотой цепочке виднелась изящная буква «М» с крохотным бриллиантом. Гермиона не смогла сдержать восхищения: — Бог мой, как красиво! Постой-ка... «М»? Что значит «М»? — «М» — значит Малфой, — Люциус довольно усмехнулся. — Заклеймил то бишь? — Гермионе почему-то хотелось плакать. Она рванулась с кровати, желая лишь одного — как можно скорей исчезнуть из этой комнаты и из этого дома. А запутавшись в простыне, пропустила момент, когда сильные руки рванули ее назад. — Успокойся! — Люциус навис над ней, как скала, но увидев, как она задыхается от рыданий, смягчился. — Что так задело тебя? Сам подарок или буква «М»? — он мягко сцеловывал слезинки с ее щек. — Я... не знаю... Ничего не знаю... — Гермиона не могла понять, что с ней происходит. — Всё слишком неожиданно, пойми… — И что? Так страшно принадлежать мужчине по имени Малфой? — потаенно усмехнулся он. — А думаешь, не страшно? — сквозь всхлипы прошептала Гермиона. — Думаю, как-нибудь разберемся... — Люциус снова наклонился к ее губам. Последней его связной мыслью было только одно — он собирался заняться с грязнокровкой сексом... но почему-то получилось — любовью...