Первое чувство

Гарри ненавидит летние каникулы. Он вообще много чего ненавидит, включая и свою никчемную жизнь, но лето стоит одним из первых в списке его "ТОП-10 самых отвратительных событий". В это время года он даже готов превратиться в жабу Невилла или еще в какую-нибудь дрянь, лишь бы только не возвращаться к Дурслям. Дурсли были намного хуже перспективы на всю жизнь остаться морщерогим кизляком. Вообще, в их понимании, он именно таким и был, правда, не зная о существовании этой непривлекательной рогатой твари, семейство обходилось старым-добрым "Урод" или "Ненормальный". И Гарри, кстати, совсем им не перечил. Дело было даже не в том, что он просто не хотел огрести по шее - за шестнадцать лет он весьма преуспел в умении уворачиваться от подзатыльников тети Петуньи, сбегать от вечно норовившего его отдубасить Дадли и даже худо-бедно привык к тяжелой руке дяди Вернона. Просто Гарри и сам считал себя ненормальным. А всё из-за его способности. Даже не так - СПОСОБНОСТИ. До одиннадцати лет его жизнь не отличалась разнообразием, да и вообще не была полна каких-нибудь приключений. Она напоминала старый дырявый носок, который Дадли как-то забросил под кровать, и тот лежал там, покрываясь пылью, пока его оттуда, брезгливо морщась и ругаясь, не выудила тетя Петунья. С него "стряхнула пыль" вовсе не тетя, да и Хагрид, вроде как, не морщился и не ругался, только причитал, какой Гарри худенький да маленький - чуть ли не меньше пикси. Сам мальчик, конечно, не знал, кто такие пикси, но решил, что это что-то очень крошечное и невзрачное. И вот, спустя одиннадцать лет издевательств, нареканий, побоев и просто отвратительный жизни, его вывели из чулана, показав совершенно новый, сказочный, невероятный мир. Сейчас прошлый он сам себе напоминал ошалевшего боггарта, которого после многолетнего заточения выпустили из шкафа. Наверное, тот день стал бы самым счастливым в его жизни, если бы только не одно обстоятельство - именно тогда Гарри узнал, что у него есть "Это". Опустив взгляд на руки, обтянутые кожаными перчатками, он тяжело вздохнул и продолжил уныло шагать по проселочной дороге Литтл-Уингинга, пиная носком ботинок коричневые комки засохшей грязи. С тех пор, как он впервые побывал в Косой аллее, самым большим страхом Гарри стала перспектива потерять перчатки и оказаться среди тысячи старинных вещей, каждая из которых нашептывает ему свою историю, желает поделиться воспоминаниями, переложить на него груз своих знаний. Даже Волдеморт, которого он почему-то должен был убить, казался ему лишь ярмарочным пугалом, в сравнении со страшными снами, где он оказывался погребенным заживо среди кучи гомонящих, перекрикивающих друг друга предметов. И, пусть это было глупо, Гарри каждый раз корил себя, что ему за каким-то чертом понадобилось взять в руки ту старинную маску в форме черепа.