Шантаж

      Начальник весь день был на нервах. Оно и понятно, ведь сегодня важная выставка, на которой будут представлены лучшие работы его протеже. Он волновался даже сильнее, чем сам фотограф.       — Всё должно быть идеально! — снова и снова причитал Ван Яо, расхаживая по просторному светлому помещению и бросая скорые взгляды на занятых своей работой людей.       Он был владельцем художественной галереи, где выставки были явлением более чем частым. Очередная фотовыставка — ничего особенного, но именно сегодня китаец переполошил всех и стал требовать, чтобы всё прошло на самом высшем уровне. А всё лишь потому, что это выставка работ одного очень близкого ему человека.       Что там на самом деле связывает Ван Яо с молодым, но очень талантливым фотографом Кику Хондой, никто наверняка не знал. Да и мало кого это волновало. Фотограф приходил в галерею, точно к себе на работу, и часами торчал либо в зале, либо в кабинете владельца, храня молчание и пугая всех своей задумчивостью. Многие просто перестали обращать на него внимание, но были и те, кого интересовала эта тёмная личность. Что же до самого Яо, то он относился к фотографу по-братски нежно и трепетно, хотя и позволял себе порой устроить ему взбучку и погнать куда подальше, работать. А ещё он постоянно твердил, какой же Хонда талантливый и одарённый. И это иногда раздражало.       Николаю Арловскому было очень тоскливо. Его никогда не вдохновляли фотографии, он просто не понимал, что в них такого особенного. Надо ли много ума, чтобы делать фотографии? Это все умеют. Зато не каждому дано рисовать такие прекрасные картины, которые рисует его старший брат Иван. Вот это и правда произведения искусства. И как же жаль, что приходится тратить время на глупые фотовыставки.       — Коля?       Парень нахмурился и поднял взгляд. Он как раз закончил с конструкциями рамок для фотографий и намерен был позволить глазам хоть немного отдохнуть.       Ван Яо стремительно приблизился к нему.       — Зелёный не подходит, — сказал он. — Фотография будет сливаться с рамкой, это нарушит всю композицию.       Арловский лишь нахмурился.       Он ненавидел, когда его звали «Колей». Так его звать мог только брат. А Яо, будучи старинным другом Ивана, позволял себе это с завидным постоянством. Ещё Николай не любил, когда кто-то лез в его работу и начинал третировать по поводу и без.       — Это разные оттенки, — терпеливым тоном сказал он. — Рамка темнее, она подчеркнёт яркость.       Было бы что подчёркивать. Самый обычный пейзаж, должно быть, Центральный парк. Стоит ли вообще переживать по такому поводу. Хотя стоит признать, свою работу Арловский исполнял весьма ответственно. Даже если дело касалось глупых фото.       — Ты уверен? Мне кажется, что коричневый больше подойдёт.       — Уверен.       Николай вовсе не был намерен спорить или что-то отстаивать. Если бы дело касалось картин брата, он бы с большим удовольствием сделал бы всё в лучшем виде. Что ж до фотографий… Они его совершенно не вдохновляли.       Китаец какое-то время подумал, а после махнул рукой.       — Ладно, полагаюсь на тебя.       Тон Яо становился едва ли не покровительственным, когда он общался с Кику Хондой или Николаем Арловским. И если первый его протеже, то совсем ещё молодой и своеобразный дизайнер был младшим братом его лучшего друга. Он был старше на десять лет, хотя внешне и не скажешь, а потому вечно пытался направлять и опекать «мальчика». Николай уже привык, хотя раздражение никуда не уходило.       Это брат устроил его на работу. Так уж вышло, что жить вместе они стали после смерти отца Коли и их общей с Иваном матери. Тогда Коле было пятнадцать, а уже известному художнику Брагинскому двадцать пять. Брат делал для Николая всё, что только мог, всегда старался ему угодить. Они быстро подружились, и Арловский сразу привязался к старшему. Вот уже три года, как они живут вместе. Иван помог ему поступить в колледж, а после нашёл работу с удобным графиком и хорошим коллективом.       Когда начальник отошел, Николай выдохнул и размял плечи. Мгновение, и он просто кожей почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Это было странно.       Оглянувшись, он увидел того самого Кику Хонду. Он стоял у самого выхода, словно притаившись, а в руках держал свой извечный навороченный фотоаппарат. Тихий щелчок, и вот странный японец как ни в чём не бывало кивнул и ушёл.       Арловский удивился. Зачем это Хонде фотографировать его? Конечно, этот парень всегда был малость странным, но…       — Николай!       Его снова окликнули.       — Иду.       Мысли о странном фотографе потихоньку ушли на второй план.       Он вернулся домой ближе к вечеру.       — Ваня, ты дома?       В помещении царил жуткий беспорядок. Всё ясно — у Брагинского вдохновение. Как правило, в такие моменты он забывал обо всём на свете и ничего не замечал, кроме полотна, мольберта, красок и своих кистей.       Коля не ошибся. Иван едва ли не прилип к своей работе, и подобный энтузиазм иногда пугал.       — Привет, Коля.       Он даже взгляд не поднял. Стало быть, творит новый шедевр.       — Работаешь?       — Уже заканчиваю.       Он так и сиял от счастья. Улыбнувшись, Арловский подошёл ближе. Новым творением брата оказался портрет женщины. К слову, молодой и очень красивой женщины.       — Ты рисовал с натуры?       Брагинский мотнул головой.       — Нет, по памяти.       Мужчина внимательно посмотрел на портрет. Он явно был очень доволен своей работой. Однако же Николай увидел в этом портрете нечто, что ему совсем не понравилось.       — Кто она?       Явно не просто прохожая. Это так и чувствовалось. Казалось бы, простой портрет карандашом, без красок и особых изысков. Но всё равно было очевидно, что Иван вложил в это душу.       — Я не знаю, — с улыбкой признался Брагинский. — Я просто увидел её и обомлел. Так растерялся, что чуть не упустил момент.       — Момент? — не понял Арловский.       — Да, я познакомился с ней утром. Правда, она красавица? Правда, характер у неё не ахти. Но я бы сказал, что её это только красит. Ты себе даже не представляешь, какая она…       Взгляд Ивана потеплел. Он всё так же не сводил взгляда с портрета, не замечая, какие эмоции отразились на лице младшего брата. Неужели он влюбился?       Арловский снова бросил взгляд на портрет. Да, девушка очень красивая, не странно, что она так понравилась Брагинскому. Однако одна лишь мысль о том, что кто-то может занять важное место в сердце Вани, больно ранила Николая. Он не хотел даже думать об этом. Старший брат слишком много для него значил.       — Не представляю… — протянул Арловский. — А ты теперь с ней встречаешься?       Иван хихикнул.       — Пока нет, но я добьюсь своего.       Хлопнув брата по плечу, Брагинский отошёл в сторону. Николаю потребовалась вся его выдержка, чтобы улыбнуться в ответ. Лишь бы только он не понял, что на сердце у младшего.       Влюбиться в собственного брата — разве не ужасно?