Игла

Зайдя в квартиру, я остановился на пороге и резко зажал нос и рот ладонью. К горлу подкатил тошнотворный ком. Стоял кислый помойный запах. Вот хрень! Захотелось развернуться и уйти, но я не мог. — Это ты? — послышался слабый голос из глубины комнаты. Я ничего не ответил, лишь поморщился в отвращении и попытался бесшумно пройти через валяющиеся бутылки. Не получилось, они предательски бренчали при каждом шаге, выдавая моё присутствие. В итоге мне надоело осторожничать. Стараясь не обращать внимания на стоящий смрад, я распинывал все это дерьмо под ногами. Господи, как в бомжатнике. Ларису я нашёл сидящей на стуле в центре спальне. Видок был так себе. Она сидела вразвалочку, руки безвольно свисали, потухший взгляд, синяки и мешки под глазами и серая с жёлтым оттенком кожа. Убогая, похожая на дешёвую проститутку. А когда-то ты была невероятна красива, до того как все произошло. — Да, — присев перед Ларисой, отозвался я. Всматриваясь в лицо, я пытался понять под кайфом или нет? — У тебя есть, у тебя есть? — заладила она старую песню, а меня аж передёрнуло от мерзкого, просящего голоса. Сейчас тебе всё равно кто перед тобой сидит, так ведь? — Когда был последний раз? — задаю вопрос, рассматривая полуобнаженное тело. На руках совсем не осталось живого места, все исколото. — Вчера, морфий, — ответила тихо Лара и посмотрела на меня затравленными глазами, медленно раздвигая ноги. — Хочешь? И что-то щёлкнуло во мне. Я пощупал промежность — без белья, влажная. И скривив губы, тут же одёрнул руку — омерзительно. А Лара ждёт моего решения и призывно смотрит. Выходит, плохо, да и я никогда не был падок на проституток. — Ну же, у тебя есть, мне нужно, — все не замолкает, но мысли у меня совсем о другом. Одёрнув подол платья, я снял со спины рюкзак, и медленно расстегнул. Видела бы ты своё лицо, как у собаки, даже появилось оживление, но мы оба знаем, что это ненадолго. — У меня только морфий, — соврал, протягивая пузырёк. Зачем? Надежда давно умерла. Лариса схватила склянку, принимаясь жадно рыться в стоящей рядом тумбочке. — Всё равно, — раздражённо прошептала она в ответ, продолжая поиски в полке. Спустя несколько секунд, Лариса достала шприц и дрожащими руками попыталась набрать варево. — Ещё я тебе ширяться не помогал, — выругавшись, я отобрал банку и шприц, — не визжи, сейчас. — Давай быстрее, так хочется, Макс… — Лариса готова выть, видя желаемое. Набирая желтоватую жидкость в грязный шприц, я сфокусировал взгляд на глазах Ларисы. Она сглотнула, а зрачки, закрыли радужку. При виде наркоманского взгляда, я всегда задавался вопросом. Что они чувствуют при ломке? Этот вопрос терзал меня всегда. Отдав шприц, я молчаливо наблюдал, как Лариса искала вену. Это не составило труда, спустя полминуты, шприц валялся на полу. Она так и застыла с полусогнутой рукой, закатив глаза, откинулась на спинку стула в немом стоне наступившего кайфа. А я все вспоминал ее красоту, чуткий и добродушный нрав. Прошло месяца три, с постановки диагноза, и понять можно, но нельзя простить. Если бы я знал, что вскоре моя жизнь перевернется с ног на голову вслед за ней.