По часам

Барду нравились волосы Финни. Они были… Ему под стать: как солома, колкие такие, островатые – все это так хорошо вязалось с образом садовника, которым и был Финни. У слуг дома Фантомхайв не было той роскоши, что мог позволить себе граф, и поэтому, по правде говоря, как солома волосы были у всех: и у Мейлин, и у самого Барда, у Танаки… Ну, пожалуй, кроме Себастьяна. Но Бард знал один секрет. – Они уже достаточно отросли, – запустил он пальцы в вихры Финниана, и тот вздрогнул, а потом голову в плечи вжал, будто пытаясь уйти от прикосновений. – Да? – спросил он, будто не веря. – Ага. Пора подстричь, – усмехнулся Бард, хватая Финни поперек туловища. – Давай. Тот замолчал на миг, а потом, пристально смотря в голубые глаза повара, кивнул. – Ладно, – вздохнул он, а потом улыбнулся. – Только осторожно. – Позову Мей… – обрадовано собрался идти в подсобку Бард, но Финни сжал его плечо всей своей слоновьей хваткой. – Нет. Ты стриги, – дрогнул его голос на миг. – Ты знаешь. Его «знаешь» было совсем шепотом сказано, но Бард качнул головой только и пожал плечами, чувствуя, что еще немного – и его сигарета догорит. Нужно найти новую. – Мейлин тоже знает. – Бард, она дальше носа не видит, – неловко отвел взгляд Финни, переводя тему, и повар семейства Фантомхайв тяжело вздохнул. Он ведь и правда знал. Знал, что Финни не любит, когда кто-то видит его клеймо. Что Финни не хочет, чтобы кто-то прикасался к его голове из тех, кому он довериться не может – а Мейлин… Не то чтобы Финниан не доверял ей. Он любил ее, всем сердцем любил – но Бард был для него куда более особенным. Финниан не позволял себя стричь даже Себастьяну, только в руки Барда отдаваясь. Бард был военным и поваром. Он умел две вещи: взрывать и готовить, причем готовка-то тоже без взрывов редко обходилась, так что его руки всегда были в ссадинах, синяках и ожогах. Финниан был садовником, и его руки были вечно исколоты шипами роз, искусаны муравьями и жуками, часто грязные, но, на самом деле, очень нежные – не то что грубые руки Барда. Финни не должен был подпускать эти грубые руки к себе – но почему-то именно они для него нежнее всего были. – Я недавно заточил ножницы, – достал из мешочка на поясе Финниан их и протянул Барду. – Давай прямо сейчас. «Побыстрее». И Бард запустил пальцы в его соломенные волосы вновь, заставляя Финни сесть на мягкую траву. Ему нравилась прическа Финни. Любая прическа – Финни оставался собой независимо от того, больше или меньше волос у него на голове было, – но Себастьян требовал не запускать себя. По той же причине Бард брился, а ведь мог бы и не делать этого; но его щетина никогда, на самом деле, не раздражала Финниана. Он как раз рукой скользнул по плечу Барда и шее, замер на щеке. – Тебе бы побриться. – Знаю, – пожевал сигарету Бард. – Завтра побреюсь. – Это будет честно. – Да. Бард знал один секрет Финниана: когда он подстрижен, его волосы мягкие-премягкие, а вовсе не такие, как и всегда. Закончив спереди, Бард пересел за спину ему и осторожно стянул соломенную шляпу с шеи Финни. Отдал ему – тот склонил голову, и Бард, замерев на миг, продолжил, чувствуя, как отстригаемые пряди скользят меж его пальцев, слабо щекоча их. Он осторожно потянул Финни за ухо, прижал пару прядей – отрезал сбоку, потом – сзади, ниже, и замер. Он закончил быстро. У Финниана было не так много волос и он не был требователен, а солнце сегодня было снисходительно – не пекло вовсе, так что лишнего бы Бард срезать просто не мог. Это казалось таким простым; это и было просто, но Бард никогда не мог просто подстричь Финни и отпустить. Финни без своих прядей, что заколками можно было приколоть, становился перед Бардом печально-отстраненным Финнианом, с которым Бард впервые познакомился. Нервный. Зашуганный, запуганный, неспособный радоваться и улыбаться, он… Он тогда был таким же, как и Бард – другим. Не живым. Он был просто чьей-то игрушкой, только Бард был солдатиком, а Финни – куклой. Одной из тех кукол, которым мальчики, отобрав их у девочек, отрывают руки-ноги. Рука Барда дрогнула, и он, положив на траву ножницы, осторожно прикоснулся к выбитым на шее Финни «S-012», отчего тот сразу вздрогнул. – Не надо, Бард. Финни ненавидел эту часть жизни. Финни ненавидел эту часть себя, и только лишь одно, что заставляло его продолжать быть таким – сверхчеловеком, – позволяло ему и просто существовать. Он был слугой графа Фантомхайва. Бард провел большим пальцем по темным цифрам и, смяв сигарету в другой руке, мягко Финни обнял. Тот руками шею попытался закрыть, сжал и плечи свои – Бард осторожно поцеловал его пальцы, которые тут же разошлись, позволяя припасть губами к нежной шее Финниана. – Перестань, – пробормотал Финни, поводя плечами, но только голову запрокинул – и позволил Барду через плечи свои перегнуться, в груди себя сжать и поцеловать ключицы, выступающие из-под рубашки. Прикрыл глаза, улыбнулся кротко – и поймал руку Барда, что легла на его пояс, пытаясь забраться под рубашку. Его сила поражала Барда всегда, и теперь было даже немного больно. – Нет, не здесь. Бард просто подхватил его на руки – Финни не был тяжелым, хотя сам Барда мог бы одной левой поднять. Это пугало немного, но это было и правдой – а потому Бард просто пересадил Финни к себе на колени, давая мальчику потереться о свою колючую щеку. – У тебя еще остались дела? – прижался губами он к уху садовника, и тот мотнул головой. – Хорошо. У меня тоже. – У тебя еще ужин для графа, – пробормотал Финни, все глаз не открывая, и шумно выдохнул, когда Бард мягко укусил его. – Не забудь. – Пара часов в запасе есть. Когда он дотащил разомлевшего Финни до их комнаты и положил на свою кровать, на часах было без пяти три. Когда он избавил его от одежды – четверть четвертого; когда он наконец-то заставил его мягкий голос срываться – почти четыре. Когда Финни лег на его грудь, ерзая под одним с Бардом одеялом, было полпятого. Финни осторожно поцеловал Барда в щеку и посмотрел на него своими зелеными глазами, будто пытаясь что-то сказать. Упрекнуть? Никогда раньше не упрекал. Прогнать? Никогда раньше не прогонял. Напомнить о времени? Зачем?.. Барду было все равно. Он просто обнимал Финни и думал, что он ему любым нравится, но с алыми пятнами по всей шее, плечам и бедрам – тем более. Теперь он хотя бы сможет оправданно носить шарфик, все скрывая, и от одной мысли этой Барду хотелось смеяться. – Я забыл ножницы. – Я тоже, – честно сказал Бард. – Себастьян разозлится, – печально пробормотал Финни, а потом еще раз припал губами к колкой щеке Барда. А когда он забыл об этом, вовлекаемый в долгий и осторожный поцелуй, стрелки часов встали на пять.