От вожделения добра до вожделения зла один шаг

Огради меня, Господи, силою животворящего креста Твоего и сохрани меня в эту ночь от всякого зла. Церковь была окутана холодом. Хотя состояние природы меня мало волновало, я не мог не заметить резкое изменение погоды под вечер. И пусть эта весна не радовала прихожан большим количеством солнечных дней, что-то подсказывало, что резко заслонившие ясное небо грозовые черные тучи ничего хорошего не предвещали. Надо успокоиться. По стенам монастыря бегали неугомонные тени, которые то появлялись, то исчезали от света, проникавшего сквозь витражи в окнах. Уже давно стоило починить этот фонарь – единственный, который указывал путь к святому месту, когда над небольшой деревушкой сгущались сумерки. Этот монастырь был одним из немногих мест, сохранивших свое первоначальное предназначение – молитвой спасать души людские, и одним из многих, что лишь вытесняют новые бары и кабаки. Люди забыли слова молитвы, но зато помнят сколько стоит самый дешевый алкоголь в местной забегаловке. В прошлом чтившие бога, сейчас они бросили священное место, бережно хранимое несколькими монахами. Люди забыли. В руки Твои, Господи, Иисусе Христе. Боже мой, предаю дух мой. Эта ночь несла ужас. И в ожидании этого самого, еще неведомого мне, зла, я остался после вечерней службы, чтобы еще раз прочесть молитву. Чтобы попытаться спасти мир словом. Ветер свистел за окном, где-то вдали слышался хруст деревьев. Видимо близится шторм. В такие ночи я никогда не мог позволить себе сладостное блаженство сна. Картины из детства, возникающие в голове, заставляли просыпаться в холодном поту. Вот отец держит меня за руку, так крепко, что болят кости. После смерти мамы он не мог себя контролировать и в пьяном бреду бросался на меня, а сейчас, когда я чувствую тепло его рук, он шепчет «Тут будет лучше» и отдает меня, заливающегося слезами, в руки монахини. Больше я его не видел. Жизнь в монастыре казалась не такой уж и плохой, меня учили, дали кров и, что немаловажно, всегда напоминали, что в этом мире есть тот, кто будет заботиться обо мне, если я дарую ему свою жизнь. И я верил. Помню, как впервые поднявшись с постели, лет в тринадцать, посмотрел на свое бледное тело, провел пальцем вдоль плоского живота и коснулся, с некоторой опаской, выпирающих косточек таза. По телу пробежала приятная дрожь. Я продолжал трогать свое тело, пытаясь найти источник блаженных ощущений. Неужели так со мной говорит Бог? Забывшись, я не услышал, как дверь в комнату открылась, не услышал крика молодой монашки и звуков разбивающегося об пол стекла. Я не мог слышать – только чувствовал. Зато теперь из памяти невозможно стереть каждый удар кнута. Тяжело забыть, с каким удовольствием главная монахиня порола совсем юного мальчишку, который действовал вопреки законам божьим. С тех пор я никогда не смотрелся в зеркало: за ним таился соблазн, которому я обязан был сопротивляться. Теперь все казалось правильным. Ты же благослови меня и помилуй и жизнь вечную даруй мне. Аминь. Церковь была поглощена полумраком, лишь цветные пятна от витража украшали собой пол. Я сильнее сжал в руках распятье. Почему-то беспокойство не покидало меня. С надеждой я взглянул в сторону алтаря, который находился в самой затемненной части здания, будто там я смогу найти успокоение. Вдруг церковную тишину развеяла безобразная, оглушающая мелодия органа, и я резко обернулся в ту сторону, где стоял инструмент. За ним явно кто-то сидел, но в темноте можно было различить лишь силуэт. Пугающий образ мог быть человеком , если бы не внушительные рога, торчащие из запрокинутой назад головы. Тень еще несколько раз ударила по клавишам, посылая вдоль стен печальный, пугающий грохот. Domine Iesu, dimitte nobis debita nostra, salva nos ab igne inferiori, perduc in caelum omnes animas, praesertim eas, quae misericordiae tuae maxime indigent. Amen. - Годами ваши экзорцисты пытались изгнать демонов своими несчастными молитвами, и ,увы , за эти годы вас ничему не научили, - усмехнулся демон, сверкнув своим огненным взглядом. Распятье въедалось в кожу. Мне казалось, что это поможет защититься. Мысли путались, все учения, впитывавшиеся годами, оказались ложью. Я верил, что Дьявол никогда не сможет близко подобраться к моей душе, охраняемой стенами этого монастыря, но теперь он стоял передо мной с безумной усмешкой и нескрываемым наслаждением в глазах. Тени в бешеном танце скользнули вдоль стен, делая и без того густой мрак еще более тяжелым, почти безжизненным. Демон в одно мгновение оказался рядом, с азартом всматриваясь в мое лицо, будто пытаясь проникнуть в глубины моего сознания. Чем ближе он подходил, тем ужаснее он казался: огромное тело, сплошь покрытое шрамами, лицо, лишь отдаленно напоминающее человеческое, изрезанное, покрытое многочисленными ожогами. Шаг. Сердце начинает бешено стучаться об грудную клетку. Шаг. Язык немеет, теперь я не в состоянии вспомнить ни одной молитвы. Мне страшно, я ищу защиты у высших сил, но мои мольбы не могут быть услышаны. Отчаяние подбирается с каждой секундой все ближе, отчаяние в виде этого адского существа. Я отхожу, пока окончательно не теряю остатки самообладания, пока до меня не доходит простая истина – бежать некуда. Закрываю глаза и надеюсь, что все происходящее здесь окажется лишь ужасным сном. Замираю. Тут же распахиваю глаза, хочу кричать, когда чувствую острый коготь, которым этот зверь проводит вдоль руки к шее, останавливаясь там, где сейчас пульсирует артерия. - Религия. Обряды. Ты был хорошим мальчиком все это время. Ты – самый достойный товар из всех. Как много ты себе не позволял? И как много хотел попробовать, мой мальчик? Чувствую, как его когтистая рука обхватывает шею, как пережимает ее. Я начинаю жадно глотать воздух, цепляюсь за его руку и пытаюсь отодвинуть от своего тела. В отчаянных попытках вырваться я не заметил, как начал терять сознание. Вижу его звериную морду словно в тумане, который с каждой секундой становится гуще. Яркая вспышка огненного света ослепляет, и я погружаюсь во тьму. Спокойствие. Блаженное успокоение. На глаза наворачиваются слезы, когда я вижу сияющее в пламени распятье. Он рядом. Он помог. Дрожащими руками хватаюсь за край алтаря и, опираюсь на него, становлюсь на колени. -Спасибо, спасибо, - не перестою бормотать одно и тоже. Чувствую чьи-то руки у себя в волосах. Застываю как статуя, с ужасом, отчаяньем смотрю на святой образ. Рука останавливается на затылке, перебирая мои волосы. - Твое прекрасное тело осталось таким же великолепным, как в юношестве? – мою голову тянут назад и , обернувшись, я вижу лицо полное похоти, - Или оно исчезло, как и бесполезно прожитые в этом монастыре года? В одно мгновение мое тело бросают на алтарь. Хватают за ноги и тянут назад, попутно раздирая сутану. Я хочу кричать, но ни слова не вырывается из моего рта. Я дергаюсь, пытаясь сползти, однако это ни к чему не приводит: неведомая сила удерживает меня на месте, и я вынужден дергаться на этом алтаре, как рыба, выброшенная на берег. Сильные руки моего кошмара сдирают с моих плеч остатки одеяния. Стыд и страх, я оскорблен, унижен, смотрю на спасителя, полыхающего в адском пламени и чувствую, как когти царапают спину, пока другая рука с силой прислоняет мою шею к алтарю. Коготь задевает каждый выступающий позвонок и с каждым прикосновением по моему телу пробегает электрический разряд. Он спускается ниже, плавно движется по пояснице. Я издаю жалобный крик, когда он проскальзывает между ягодиц и останавливается на анальном отверстии. Рука на шее все сильнее сдавливает ее, и я снова ощущаю нехватку воздуха. Дьявол наклоняется к моему уху и шепчет совсем тихо: - Не кричи. Ты же не хочешь, чтобы все увидели, чем ты занимаешься по ночам? Он прикусывает ухо и резко вставляет палец в анал. Мои глаза широко распахнулись, из них хлынули слезы боли, тело замерло, стараясь не причинять себе еще больший дискомфорт. Но попытки вырваться вновь возобновились, когда я почувствовал, как палец внутри начинает двигаться все быстрее, царапая стенки кишечника. Я хочу орать, кричать от боли, когда в меня толкается еще один палец, теперь грубее подготавливая мышцы, но осознаю всю ничтожность моего положения. Демон хватает меня за бедра и переворачивает на спину, проводит своим длинным языком по моему закрытому рту и, шире раздвинув ноги, разводит своими когтями судорожно сжимающиеся кольцо мышц. Мне больно. Тяжело. Я хочу раствориться в собственном отчаянье или просто, закрыв на мгновение глаза, утонуть во тьме. Но вместо этого я молчу, смотрю через мокрые от слез глаза на своего мучителя. Его адская ухмылка, его наслаждение моими мучениями только больше оскорбляет. Он приставляет к заднице головку своего члена и проводит ею рядом со своими пальцами. - Не надо, - через силу прошу я, беспричинно надеясь на пощаду. Он с яростью цепляется когтями за выступающие косточки и толкает головку внутрь, фиксируя одну ногу своим хвостом. Не выдержав, я вскрикиваю, когда он резко входит полностью. Тело судорожно трясется, бьется в конвульсиях, принося демону удовольствие. Он начинает делать резкие толчки, все сильнее и сильнее сжимая мою ногу, которая уже через несколько минут теряет всякую чувствительность. Каждое его движение, раздирающее чувство наполненности, каждая капля крови на моей коже – пытка, напоминание о слабостях и их осуждение. Его руки ложатся на шею и начинают душить, из-за чего я вновь теряю сознание. Но в это же мгновение ужас вновь возвращает меня в жестокую реальность. И так раз за разом. Обман, повторяющийся с каждым глубоким толчком, с каждым ощущением его члена внутри себя. Он наклоняется надо мной, царапая заточенными зубами кожу на груди, прикусывает сосок, и я морщусь, поворачивая голову, чтобы не видеть глаза, нагло, с презрением и похотью смотрящие на меня. Внутри все сжигает. Поврежденные стенки кишечника окутывает пламенем, когда он заполняет меня своей спермой. Демон выходит, и я ощущаю на себе его взгляд, чувствую, как его семя, смешанное с кровью, вытекает из меня. Я молчу, хочу раствориться в этой губительной тишине. Дьявол хватает меня за волосы и, сбросив с алтаря, ставит на колени, поднимая мое лицо за подбородок навстречу моему спасителю. - Ты должен наказать себя. Он подает мне бич. Я молча, с измученным лицом, забираю его. Удар. По порезам, оставленным его когтями, по будущим шрамам. Удар. Слышу душераздирающий смех, но не свожу взгляда с моего спасителя. Удар. Яркая вспышка освещает комнату и в воздухе застывает удушающий запах серы. Тошнит. Удар. Звук кожаной плетки, терзающей мою плоть, глушит жалкие вскрики. Я не вижу монастырь, охваченный пламенем, я не вижу больше этот мир. Удар. Я в аду. Я заслужил. Я предал все, чему был верен годами. И теперь я заслуженно сгораю.