uprising

Каждый день Ким Чунмёна начинается одинаково. Он просыпается в 6:30 утра, умывает лицо и чистит зубы, лишь на мгновения задерживая взгляд на своем отражении в зеркале. Укладывает свои белесые волосы в аккуратную прическу, застегивает на рубашке пуговицы под горло и целует на прощание маму. Она желает ему хорошего дня и просит быть послушным мальчиком. Чунмён кротко улыбается ей в ответ, слегка кланяясь. В школе Чунмён исправно пишет все лекции, внимательно слушает учителя, четко и ясно отвечая на его вопросы. Одноклассники не разговаривают с Чунмёном. Не зовут поиграть в футбол, или сходить в столовую вместе. Не делятся с ним сплетнями и не обсуждают девчонок. Чунмён не любит ходить по коридору школы. Там он обычно слышит шепот за своей спиной. Одноклассники зовут его больным фриком и если быть честным, то в глубине души, Чунмён соглашается с ними. Иногда ему кажется, что его чувства атрофированы. Всё вокруг видится ему серым, а звуки словно приглушенные. Он не может в красках описать, как вкусно пахнут булочки с корицей, или насколько холодный на улице ветер в последнее время. Чунмён всегда спокоен и тих, будто раннее утро первого декабря, когда и люди и погода медленно погружаются в колдовское оцепенение зимы. Его водят к психологу, который хочет, как говорит мама, "немного встряхнуть" Чунмёна, заставить сказать его хоть пару слов, засмеяться или заплакать, но Чунмён всегда лишь учтив и безэмоционален. Он не видит смысла отвечать, поскольку психолог обычно задает стандартные вопросы: "Как дела Чунмён?", "Что нового?", "Может ты хочешь мне что-то рассказать, Чунмён?", "Тебя ничего не тревожит?". Чунмён не отвечает. А точнее, ему нечего ответить. Все, как и всегда, абсолютно идентичный предыдущему день. В начале психолог показывал ему карточки с чернильными пятнами, но после третей попытки добиться от Чунмёна ответа, карточки были отложены и забыты. Психолог говорит, что хочет ему помочь и только поэтому Чунмён ответственно посещает сеансы. Мама говорит Чунмёну, что его психолог очень хороший человек. Чунмён не хочет обижать никого из них. Единственное время, когда Чунмён чувствует, что сердце его все-таки бьется, это час свободного времени, после школы, когда мама разрешает ему отдохнуть перед выполнением домашнего задания. В такие моменты ладони Чунмёна становятся неприятно влажными, в животе словно надувается воздушный шар и он немного быстрее, чем обычно, поднимается по ступенькам в свою комнату. Он закрывает дверь на замок и садится на пол рядом с прикроватной тумбочкой. Чунмён прикрывает глаза и бесшумно выдыхает, касается ладонью груди, пытаясь побороть свое волнение. Ежедневно, с 16:00 до 17:00, Чунмён абсолютно счастлив. Это время его нескрываемого наслаждения и поглощающего экстаза. Дверца тумбочки слегка скрипит и Чунмён достает небольшую коробку. Обложка альбома слегка затерта по краям и Чунмён хмурится - ему следует быть аккуратней. Слегка дрожащими пальцами он проводит по белым печатным буквам - "Ким Чондэ", слегка задерживаясь на середине надписи, еще раз вдыхает и выдыхает и одним махом вставляет такой же черный, как и обложка, диск, в плеер. Быстро надевает наушники, но на кнопку "play" нажимает с небольшим промедлением, смакуя кисло - сладкое чувство предвкушения. Чунмён закрывает глаза и откидывает голову на кровать, блаженно выдыхая название песни, как только слышит первые аккорды. Он знает их все, каждое слово, каждый звук. Это его персональные молитвы и священные писания, которые, как он думает, Чунмён будет шептать, даже выдыхая последние мгновения жизни. Ему кажется, что эти песни, их лирика - единственные слова, которые обращены именно к нему. И Чунмёну хочется отвечать. Он сам не понимает, что шепчет им в унисон и чувствует, как тело охватывает пожар наслаждения. Чунмён слегка выгибает спину от электрических зарядов и чувствует кожей, как в его комнате, вокруг него, сгущается воздух, словно через мгновение стены и окна разорвутся от мощнейшей молнии, изогнутой в своей опасности и агрессивности. Золотой с фиолетовым. Чунмён не уверен, что молнии бывают именно такого цвета, просто ему так нравится. С губ срывается тихий стон, как только он слышит голос своего личного Божества и Демона, своей Жизни и Смерти, единственного, кто Есть, настоящий и Живой, среди холодного утреннего солнца и хрупкого снега, растворяющегося в тонком и кристально прозрачном ручье его жизни. На обратной стороне век, Чунмён отчетливо видит образ. Высокие скулы, медные волосы, острый и волевой подбородок, яркая кошачья улыбка, белоснежные зубы и влажный язык. Длинная, мощная шея с сильно выпирающим кадыком, исполосованная напряженными от мощности голоса, венами. Трогательно, почты интимно открытые ключицы, на первый взгляд хрупкие, обтянутые белоснежной кожей. Чернила замысловатых, загадочных татуировок. Все это сокрушается на Чунмёна лавиной хищной грации и страсти. И лишь глаза Божества, мягкие и успокаивающие, с мириадами звезд внутри, сияющие добротой и нежностью, обрамленные шелковыми ресницами. Шокирующий контраст. Чунмён уверен, что эти глаза всегда поймут и одарят тебя заботой. Они - глубокое черное море, которое баюкает его в своих теплых волнах, ласкает тело и душу. Их глубина тянет за собой и вода, попадая в рот, обволакивает его сердце, сжимая крепко и нежно, тянет все ниже и ниже. Чунмён улыбается. Он мечтает утонуть, с благодарностью отдается этой колдовской силе и даже немного приподнимает корпус, словно действительно ведом кем-то. С каждым мгновением, он все сильнее открывается, оголяя свои нервы, как будто , соленая вода разъедает его кожу, плоть и кости. Сквозь улыбку проскальзывают грудные стоны и Чунмён слегка стыдливо прикусывает обветренные губы. Он чувствует как дрожит его тело и поджимаются пальцы на ногах. Он цепляется руками за ворс ковра и обжигает подушечки пальцев сильным трением. Томление и жар нарастают и Чунмён сдвигает колени. От частого дыхания во рту неприятно сушит, слегка отвлекает от ощущений, и Чунмён несколько раз сглатывает. Дьявол на внутренней стороне его век проходится языком по алым губам, руками гладит свое стройное тело и Чунмён готов поклясться, что видит резкие очертания золотого и фиолетового, будто Ким Чондэ окружен молниями, будто он состоит из них, такой же неукротимый и мощный. Им обоим невероятно хорошо. Они делят чувство экстаза на двоих, и ждут, когда абсолютное счастье разорвет их телесные оболочки и выпустит души в свободный, бесконечный полет. Чунмёну хочется кричать от переполняющих его чувств. По его щекам текут слезы и он уверен, что согласился бы плакать вечность, лишь бы ВСЕ ЭТО не покидало его. Чунмён сжимает колени чуть сильнее, когда Божество закидывает голову назад и его голос заполняет все пространство, все естество Чунмёна своим высоким, идеальным звуком. Мышцы сводит мелкими судорогами, охватывая тело неконтролируемой дрожью, грудная клетка несколько раз проседает от коротких стонов. Дьявол смотрит на него и этот взгляд обещает Вселенную. Резко ворвавшаяся в сознание тишина, доставляет физическую боль. Чунмён резко открывает глаза, словно его сознание вырывается из транса и боль в солнечном сплетении сгибает его пополам. Он трет грудь и растеряно моргает. Последние слезы быстро скатываются по щекам. Тело горит и дрожит, кожу будто колют сотни иголок, одновременно опаляет пламенем и окатывает ледяной водой. Под школьной формой, по спине, груди и бедрам течет пот. Все вокруг слишком ярко и он видит десятки молний, которые разрезают сетчатку его глаз своим светом. Чунмёну кажется, что он никогда не сможет успокоить свое колотящееся сердце. А потом, из него словно вынимают дух. Он бессильно облокачивается на кровать и думает о том, что вполне мог бы просидеть так всю свою оставшуюся жизнь. Яркие краски вновь блекнут и звуки пропадают в ненавистной тишине. Стук в дверь заставляет резко подняться, отчего голова слегка кружится и Чунмён хватается за тумбочку, задевая будильник рукой. - Милый, ты в порядке?- слышит он из-за двери, но не обращает внимания, складывая диск в коробку все с той же аккуратностью и трепетом, сопротивляясь дрожащим рукам. Пригладив волосы и вытерев лицо рукавом рубашки, Чунмён на ватных ногах подходит и открывает дверь. Мама касается его пылающих щек маленькой прохладной ладонью и зовет обедать. Чунмён прячет глаза и как обычно кротко улыбается и слегка кивает.