Без правил

Маркус притянул к себе брата за медово-русые волосы, намотав пряди на его затылке на пальцы, и жарко выдохнул в губы: — Не могу сдерживаться больше. Энтери распахнул глаза и приоткрыл губы, смотря на старшего брата неверяще и шокированно. Тот ворвался языком в его рот, продолжая держать за волосы, и засунул ладонь правой руки в задний карман его джинсов, стискивая ягодицу. Энтери ахнул, вцепился ему в плечи и попытался отстранить, заскулив жалобно, но Маркус не отступился, жадно целуя брата и тиская его бедро. Младший Графт почувствовал, как подкашиваются колени, как в голове взрывается фейерверк эмоций, среди которых главенствовали страх, нечеловеческое смущение и детский интерес. Маркус, его старший братец Мрак, всегда такой озлобленный и несправедливый по отношению к нему… целует его, держа так крепко и пошло. Этого не может быть. Значит… он относится к нему иначе, нежели показывает? Настолько иначе? Но ведь это же… неправильно. Совершенно неподобающе, не разрешено, не… — Не надо, Мрак, — попросил младший Графт, когда Маркус искусал его губы и наконец разорвал поцелуй. — Не надо, — согласился Маркус. — Но поздно. Он вцепился брату в запястье и потащил его за собой в его комнату. Младший Графт упирался, но робко, испуганно, и потому Маркус легко поборол его бунт и втянул его в помещение, захлопнув дверь. — Мама… — отчаянно пискнул Энтери: то ли просто испугался, то ли напомнил о том, что родители могут вернуться в любую минуту. — Они с отцом вернутся вечером, я написал вероятность, не бойся, — успокоил старший Графт и завалил Энтери на кровать. Тот забился под ним, мотая головой и умоляя остановиться. — Мрак, не надо, я не могу, ты… почему! Мрак, пожалуйста!.. — Маркус снова заткнул брата поцелуем, и тот попытался обхватить его за талию, чтобы отстранить, но промахнулся и положил руки ему на бедра. Вспыхнул румянцем, переложил руки выше, но оттолкнуть уже не смог. Маркус словно забирал из него решимость с каждым жарким поцелуем, с каждым судорожным вздохом. Руки старшего скользнули на рубашку младшего, и тот захныкал совсем уж жалобно, потому что понял, что ничего не поможет: Маркус возьмет его сейчас и здесь. Старший расстегнул рубашку брата, коснулся оголившегося торса и, издав рваный вздох, заласкал, скользя по груди и животу брата ладонями, сминая пальцами его соски, лаская ключицы, гладя шею. Энтери стонал, прерываясь на всхлипы. Тело его горело огнем, сердце билось набатом, он захлебывался эмоциями и ощущениями, одна паническая мысль сменялась другой, пока эти волны не перекрыл шторм паники: Маркус положил руку ему на низ живота. — Мрак… — простонал Энтери, и сам покраснел от того, как томно это прозвучало. — Не надо. Последняя просьба была произнесена — и была услышана и проигнорирована. Маркус начал поглаживать верх джинсов Энтери, возбуждая его. Провел кончиками двух пальцев по ширинке, сверху донизу, надавливая настойчиво и откровенно. Энтери был готов заплакать, но вместо этого закусил губу и непроизвольно раздвинул ноги чуть шире. Это стало последней песчинкой в эфемерных песочных часах терпения Маркуса, контролировавших его все это время. Он расстегнул джинсы брата и приспустил их, обнажая его до белья. Энтери издал робкий протестующий возглас и закрыл лицо руками, которыми, убрав их с талии брата, сжимал покрывало. Маркус положил руку ему на пах, весь дрожа от нетерпения и возбуждения, колющего иглами томления по всему телу. Энтери всхлипнул, продолжая скрывать выражение лица от Маркуса, начавшего мять его низ живота сквозь ткань белья, поглаживать и надавливать. Когда старший Графт скользнул под резинку трусов и обхватил его член, Энтери издал сдавленное рыдание и замолчал, рвано и тяжело дыша. Маркус понял, что брат смирился с происходящим, хотя понять и принять не смог. Не важно. Он и не сможет. Наверное. Никогда. Сейчас… сейчас он просто возьмет его, насладится долгожданной близостью с тем, кто своим существованием сводит его с ума, заставляет изображать ненастоящие эмоции, демонстрировать плохое отношение, привирая все истинные чувства и скрывая их ото всех. Маркус поласкал Энтери, ощущая слабость во всем теле. Его била дрожь, он хотел, чтобы все происходящее длилось как можно дольше. Но до того времени, когда должны будут вернуться родители, всего лишь два часа. А Энтери еще нужно прийти в себя, ведь их точно раскроют, если увидят его в слезах и дрожащего от пережитых эмоций. Энтери по межвселенскому уже девятнадцать… А ему самому присудили двадцать несколько месяцев назад. Нужно было уехать в студенческое общежитие раньше, он ведь знал, что не сможет сдерживаться больше, ведь Энтери такой красивый, такой желанный… Нужно было уехать. Но поздно. Он уже сорвался. Конечно, он уедет. Но возьмет того, кого так страстно желает. Энтери, любимый, добрый, хороший младший брат. Брат — и одно это слово ставит крест на всех мыслях об их возможных отношениях. А Маркусу плевать. Он любит Энтери, он хочет быть с ним и только с ним. Но сдерживается, не ради себя, не ради других — ради него. То есть сдерживался. Теперь уже… поздно. Маркус сдернул с брата джинсы и белье, оставив на нем одну клетчатую в зеленых тонах рубашку, и заласкал снова: не успокаивающе — страстно, жарко, властно. Поскользил пальцами по его коже, чуть царапнул ногтями, вырвав из груди Энтери жалобные всхлипы. А потом решительно расстегнул свои джинсы. Возбуждение давило на него, он хотел все же довести начатое до конца. Ведь так удачно написал с утра вероятность, убрав родителей из дома до вечера. Нет, не планировал, просто хотел побыть с Энтери наедине подольше. И вот он с ним… наедине… Старший Графт обнажился полностью и убрал ладони Энтери с его лица. Младший зажмурился, но любопытство победило, и он все же взглянул на брата, расширив глаза и покрывшись румянцем. Может быть, он и плакал, и слезы просто уже высохли, а может быть, и нет. Растрепанный, с сжатыми испуганно губами, румянцем на щеках и мольбой во взгляде — Маркус хотел его так сильно, что больше откладывать основное действие не смог. Продолжая сжимать запястья брата, он положил их к себе на талию, показав, как нужно держать руки, подстраиваясь под позицию. Энтери робко послушался, не убрав руки с талии брата, когда тот их отпустил. Старший Графт закинул ноги Энтери себе на талию, облизал пальцы левой руки и поднес их к его заднему проходу. Он не планировал их секс, у него не было смазки, хотя для первого раза она была бы более подходящей, чем слюна. Но как есть. Маркус осторожно протолкнул палец внутрь, и Энтери заерзал и захныкал, вцепившись ему в талию сильнее. Маркусу захотелось сказать ему что-то успокаивающее, нежное или просто назвать по имени, но он сдержался. Не надо. Сейчас он просто сделает то, чего так страстно желает, и уедет завтра с утра, ничего не объяснив. Пусть Энтери все эти годы думает над произошедшим, придумывая сотни причин, но не зная правды. Он же не догадается? Не догадается, что его злобный, циничный, язвительный и жестокий брат его любит?.. Добавив к первому пальцу второй, Маркус все же цыкнул на вскрикнувшего брата «Тихо!» и тут же вспыхнул румянцем. Лучше бы молчал. Он же не разговаривает с ним так. Он же говорит «Заткнись!» или что-то более грубое. А сейчас это вкупе с тоном вышло чуть ли не нежно и успокаивающе. Черт. Больше ни слова. Старший Графт растянул скулящего от боли брата, поворачивая внутри него пальцы и чуть раздвигая в стороны. А потом решительно вытащил пальцы и приставил к заднему проходу Энтери головку возбужденного члена. Тот хотел сказать что-то, снова начать отчаянно умолять, но укусил себя за губу и зажмурился, часто дыша. Маркус посмотрел на него, вцепившегося в его талию, на его вздымающуюся грудь и болезненно возбужденный член и понял, что запомнит их с братом первый раз навсегда. Пусть пройдут тысячелетия, они станут старше, опытнее, их мировоззрение расширится, события и люди оставят след на их душах, но все равно частица воспоминаний обоих останется в этой комнате, на укрытой синим покрывалом кровати Энтери, в весеннем вечере энного дня Вселенной. Маркус толкнулся в Энтери, и тот закричал в голос. Маркус, упирающийся руками в кровать, оставил упор на левой, а правой закрыл ему рот, чувствуя головокружение от власти над братом, лишенным еще и возможности говорить в добавление к тому, что он давно уже сломил его сопротивление. Крепко прижав ладонь ко рту Энтери, Маркус продолжил входить в него и остановился только тогда, когда из глаз брата все же потекли слезы, и старший Графт понял, что еще большей боли тот не вытерпит. Чуть вытащив орган, Маркус толкнулся снова. Энтери сдавленно вскрикнул и попытался укусить его за ладонь. У него ничего не вышло, а Маркус, ощутивший кончик языка на своей ладони, которым младший Графт ненароком его коснулся, завелся еще сильнее и начал полноценные фрикции, не пытаясь больше подстроиться под брата. Энтери под ним вздрагивал, обхватывал ногами его талию сильнее, вцепился пальцами почти до боли, сдавленно из-за ладони Маркуса кричал и утопал в слезах. Первые минут пять. Потом он прекратил реветь, разлепил мокрые ресницы и посмотрел на брата с лихорадочным спокойствием. Это было похоже на то, что он дошел до крайней степени переживаний и теперь впал в состояние временного затишья. Маркус неуверенно убрал ладонь от его рта, и Энтери в голос застонал. Маркус ощутил восторг от смены поведения брата и, убрав его руки со своей талии, зафиксировал их на кровати, переплетя свои пальцы с его. Они продолжили вместе, теперь уже взаимодействуя, а не противореча друг другу. Маркус толкался глубже и резче, а Энтери комментировал свои ощущения стонами, переходя на вскрики, когда старший Графт увлекался и забывал об осторожности в обращении с девственным братом, чью невинность он опорочил. Младший Графт сжимал его пальцы, больше не пытаясь вырваться и даже не выказывая несогласие или неудовольствие, наоборот, он постанывал с явным наслаждением, хотя на щеках еще не остыли дорожки слез да и общая ситуация для него явно была шокирующей. Тем не менее Маркус видел ясно: глаза Энтери заволокла томная пелена, его искусанные им губы были полуоткрыты, он выдыхал стоны и утыкался возбужденным органом в живот, когда Маркус склонялся над ним ближе, борясь с внутренними противоречиями: поцеловать брата еще раз или нет. Он все же поцеловал, разрядившись в него и изогнувшись в оргазмической судороге. Вышел, впился в губы и обхватил его член кольцом пальцев, помогать кончить и ему. Энтери по-прежнему не отвечал на поцелуй, но накрыл его плечи руками, чувственно ахнул и окропил его живот белесой вязкой субстанцией, когда ласки Маркуса достигли цели. Старший Графт погладил Энтери еще немного, обтер о покрывало его сперму с пальцев, а потом зарылся в волосы брата и поцеловал, совсем не так, как до этого: нежно, осторожно, длительно. Энтери снова расплакался и ответил на поцелуй. Маркус понял, что сейчас потеряет сознание, ему стало душно, голова вновь закружилась. — Мрак… ты любишь меня? — шепнул Энтери в тишине, прерываемой обоюдным рваным дыханием, когда старший Графт отстранился. Маркус захлебнулся чувствами, его сердце болезненно сжалось, он забыл, как дышать, забыл все слова, потому просто робко кивнул, не понимая, как Энтери вообще мог понять сейчас да еще и найти смелость спросить. Он должен был счесть произошедшее за изнасилование, за то, что он сделал это по какой угодно причине, но не догадаться об истинной! А он… Маркус посмотрел в карие глаза брата и увидел в них болезненную нежность. В углах глаз Энтери блестели слезы, но он подавил желание снова поддаться слабости и шепнул: — Это все объясняет. — Что «все»? — выдавил Маркус. — Все, — туманно повторил Энтери. Старший Графт сел на кровати и посмотрел на брата. До боли спокойного, тепло смотрящего на него, любимого, родного, лучшего и самого необходимого. — Спокойной ночи, Энтери, — погладил по щеке растерявшегося от этого пожелания брата Маркус и произнес заклинание завершения. Сон, смоделированный у обоих с помощью темного заклинания и свитка, созданного Темными для Темных и купленного Маркусом, чтобы удовлетворить мучительную жажду брата, завершился. Энтери разлепил мокрые ресницы и непонимающе охнул от болезненного возбуждения и томления во всем теле. Все произошедшее не было полноценным сном, оно было реальностью, но в иной форме. Написанное на свитке сокровенное «Я хочу переспать со своим младшим братом», дополненное темным заклинанием, закинуло их астральные образы в параллель, где происходящее двигалось в соответствии с указанным сюжетом, но оставляло их самими собой. Энтери реагировал так, как среагировал бы, происходи это все в реальности. И это не давало Маркусу покоя. Поласкав себя и перемотав в памяти воспоминания только что произошедшего, он разрядился снова и остался лежать на постели, чувствуя в тишине стук своего сердца, бьющегося в сумасшедшем ритме, и фантазируя о том, как сейчас справляется с возбуждением брат через комнату от него. Энтери не запомнил сон. Этот вид заклинания нужен для того, чтобы Темные утоляли свои черные помыслы в астральных параллелях, не принося вред в настоящей. Рушили города, взрывали миры, убивали… занимались любовью со своими младшими братьями. Маркус стыдливо завернулся в одеяло, решив, что первым в ванную не пойдет. Энтери не помнит, не вспомнит, не догадается… но не хочется даже давать ему повод. «Не дай мне повод, Энтери», — мысленно взмолился Маркус, в душе понимая, что он с восторгом воплотит разыгранное представление в действительности, ведь тот взгляд, которым посмотрел на него брат, когда узнал о его истинных чувствах… ох, это был лучший взгляд на свете, и Маркус был готов сделать что угодно, лишь бы увидеть его вновь. Например, копить на свиток желаний еще полгода. И не смотреть на Энтери. И главное, Дьявол, главное — в самом деле поскорее съехать с родительской квартиры и не оставаться с братом наедине!..