Без правил

Маркус не может жить дома. Энтери ходит по дому, смотрит искоса, губы надувает обиженно. «Брат меня не любит, ненавидит даже. Брат меня терпеть не может» — так и читается во взгляде. Маркус любит, любит так сильно и так жарко, что не может жить дома, пока там есть Энтери. Тот самый Энтери-причина-всех-бед. Энтери дома, под крылышком мамы и отца ему очень хорошо, Энтери не собирается никуда деваться, и деться приходится Маркусу. Когда Маркус сообщает, что съезжает, Энтери по магически написанной вероятности нет дома, а мама смотрит на старшего сына слишком понимающе. — У тебя появилась девушка? — наконец разрывает тяжелое молчание она, и Маркус готов сообщить, что у него появилось сразу три девушки, лишь бы мама так и думала, лишь бы она никогда не догадалась. — Нет, — выдыхает правду он и на этом с правдой заканчивает: — Просто мне нужно много учиться, здесь я всем мешаю. Да и… — Да и хочешь самостоятельности, мой трудоголик, — мама нежно гладит Маркуса по волосам, и он готов многое за это отдать, потому что мама любит Энтери, а он сам — папенькин сынок. Отец реагирует жестче. — Узнаю, что участвовал в магических битвах, — выпорю и на возраст не посмотрю, — грубо говорит он, а потом треплет Маркуса по темным волосам, и этот жест так не похож на мамино ласковое касание. Маркус съезжает, сбегает как можно быстрее, пока брат не вернулся с прогулки, навязанной магией старшего братца. Вещи у Маркуса уже собраны, он не удержался — заранее написал вероятность, что родители его отпустят без эксцессов. Маркус идет не на съемную — такую он не потянет. Маркус идет к университетскому приятелю, обещавшему ничего не брать в оплату, если Маркус поможет с долгами по учебе. Приятель живет как свин. Всюду пустые бутылки из-под пива, голодный, тощий кот и горы мусора по углам. Маркус берет на руки кота. Сперва Маркус тоскует. Тоскует по глазам брата, по его косым взглядам, по его шее, по его пальцам и ярким футболкам. Маркусу так тошно, что, засыпая в обнимку с начавшим набирать вес котом, он сжимает его мех пальцами сильнее, чем надо, и просыпается от недовольного урчания. Так проходят дни. Маркус спасает приятеля от отчисления, делая за него все по всем предметам, с самого начала. На улице март, а у Маркуса конспекты за ноябрь. На улице все еще март, а у Маркуса конспекты и домашние задания уже за февраль. У приятеля вытягивается лицо, когда Маркус бухает перед ним стопку листов, распечаток, шпаргалок. — А теперь иди и сдай, — говорит Графт, и приятель, совсем растерявшись, предлагает ему деньги. — Достаточно того, что я тут живу, — говорит Маркус и на свою стипендию блестящего ученика покупает в квартиру приятеля занавески, тюль, когтеточку. Энтери со своими взглядами немного отходит на второй план, пока не врывается в жизнь Маркуса снова. — Я понимаю, что ты меня терпеть не можешь и мне не звонишь, но мог бы позвонить родителям, — говорит Энтери через визуальный экран на стене, и Маркус губу кусает до крови и отключает видеосвязь. «Терпеть не можешь», это обличение горит внутри Маркуса огнем. Если бы Энтери знал, если бы Энтери только знал… Маркус звонит родителям, долго говорит и обещает зайти, как-нибудь, когда-нибудь, попозже — обязательно. Приятель приводит в вылизанную Маркусом квартиру девушку, и та остается там. Маркус мог бы найти новую съемную комнату для себя одного на сэкономленные стипендии, но он вместо этого находит нового приятеля на грани отчисления. На дворе апрель, а у Маркуса конспекты за сентябрь. На дворе апрель, а Маркус доделывает чужие дэзэ за март. Когда в университете Маркус случайно слышит в толпе свое имя, то он готов услышать обидное «учебная шлюха» или что-нибудь покруче. Но вместо этого слышит восхищенный шепот: «Спроси Маркуса Графта, он знает все!» Маркус польщенно облизывает губы и тут видит брата. Тот стоит у противоположной стены, у одной из аудиторий, и смотрит на него с такой откровенной обидой, что Маркусу краска бросается в лицо. Не подойти к нему сейчас — смерти подобно. — Я смотрю, у тебя все хорошо, — бросает Энтери наотмашь, как пощечину. — Учишься сам, еще и за других успеваешь. Если так много свободного времени — зашел бы домой. Маркус раскрывает рот, закрывает, глубоко вдыхает через нос. На Энтери ярко-алая футболка, с магической супергероиней, под распахнутым пиджаком, темно-синие узкие джинсы; он растрепанный и недовольный, и все чувства Маркуса танцуют вокруг него хоровод, не желая выпускать из круга ни его, ни Энтери. Энтери Графт — его младший брат. И он любит его так, что готов жить где угодно, лишь бы ни дома, драться на магическом ринге, лишь бы не, не, не. — Ну, скажи что-нибудь, или слава рот забила? — злобно язвит Энтери, и Маркус видит в его глазах отголоски злых слез. — Как у тебя дела? — спрашивает Маркус, еле-еле ворочая языком во рту. — Как у меня дела? — Энтери готов избить брата, и это видно невооруженным глазом. — Я на грани отчисления, потому что не тяну программу. Я болел полтора месяца. А ты… ты! Всем помог?! Маркусу стыдно, как не было, кажется, еще никогда. Болел. Полтора месяца. На грани отчисления. Все эти жалобы колами вбиваются в сердце, и Маркус готов брата поцеловать прямо здесь и сейчас, отбросив все, все, все. Но вместо этого он кладет руку на плечо Энтери, сжимает ладонь, чувствуя вздрагивание брата. — Я помогу тебе. Прости меня. Правда, прости, Энтери, — это звучит так нежно, что Энтери тает. Энтери, который не знает ничего, ничего, ничего. — Что там первое по долгам? — спрашивает Маркус, и Энтери всхлипывает, а потом бросается брату в объятия. — Флористика, — почти плачет он, а Маркус прижимает его к себе, его сердце колотится как бешеное, и он думает, что ради этих объятий он и учился все это время. — Флористика так флористика. Не ной. Все сделаем, — мурчит Маркус, а Энтери вытирает о его рубашку нос, поднимает слезящиеся глаза и выдыхает: «Домой зайдешь?» Маркус обещает зайти, и Энтери прижимается к нему снова. Энтери тоже любит брата, но тот об этом не догадывается совершенно.