Без правил

Ненависть. Зелар раньше не думал, что он способен ее испытывать. Не злость, а именно ненависть, кипящую, алую, пузырящуюся внутри и жаждущую обратиться в яд и облить причину чувства с ног до головы, прожечь в ней дыры, заставить кричать от боли. Уайт глубоко вздохнул и вцепился в волосы руками. Самди. Бог смерти и похоти, ворвавшийся в мирное существование Уайта и остальных и превративший их жизнь в череду препятствий, за непреодоление которых ждала смерть. Гомункулы. Существа из глины и мертвых тел, умеющие только убивать или быть убитыми, они стали неотъемлемой частью дней и ночей. Слуги бога подкарауливали в темных дворах, нападали посередине улицы, ждали дома. Зелар научился справляться. Не пугаться гниющих тел и гноящихся злых глаз, превращать мертвое в мертвое окончательно. Но на этом беды не заканчивались. Бог-отшельник, одинаково плюющий на законы Тьмы и Света, поселившийся на Земле, нес зла больше, чем кто ни было. Инверно с его двумя убийствами в месяц перестал восприниматься как угроза. Люди умирали ежедневно. Оттраханные, с лицами полными наслаждения и разорванными вульвами девушки стали новым скандалом, обсуждаемым во всех газетах. В Риме снова появилось зло. Дети, старики, мужчины — богу было все равно. Он наслаждался плотской любовью, а потом убивал своих жертв. «Похоть и смерть» — называлась колонка, посвященная зверским убийствам. Люди попали в цель, не догадываясь, что за всем этим и правда стоит бог похоти и смерти. Все это было ужасно, но больше всего Зелар ненавидел Самди не за это, а за Деймона: сына бога, брошенного им еще до своего рождения. Проведший несколько ночей с Леинел и ушедший в неизвестность, Самди даже не знал о сыне. А когда узнал от сжимающего кулаки Крилла правду, то рассмеялся ему в лицо. «Сын? Да у меня таких детей по всей Вселенной!.. Не смеши меня!» Деймон был уязвлен и унижен. Его жизнь катилась к Дьяволу. Все у него было не так. Все плохо. Отсутствие друзей, одиночество и боль, проваленная дипломная работа, изгнание, реинкарнации взамен бессмертия, демон-хранитель, а теперь еще и отец, которому плевать на него. Для которого он просто ничто, который посылает гниющие куски мяса, чтобы его убить, трахается целыми днями со всеми подряд, не помнит даже имя матери Крилла и убивает просто для удовольствия. Зелар ненавидел. Искренне желал Самди смерти. Он так ценил Деймона, так дорожил им, так хотел принести хоть немного света в жизнь изгнанника. И тот смотрел на него с таким теплом и доверием. «Он влюблен в тебя». Зелар удивленно расширил глаза от этой мысли, которая раньше в голову не приходила. Она была сказана как будто не им самим. Ведь не «меня», а «тебя», да и внутренний голос был словно чужим. Уайт поднялся с подушки, осматривая комнату. Занавески чуть заметно колыхались от ночного летнего ветра. В соседнем доме горел свет в паре окон, но, в основном, все вокруг спали, вдыхая пьянящий июльский воздух. «Показалось?» — сам себя спросил Уайт, снова ложась на постель. «Он любит тебя и желает быть с тобой. А ты ранишь его своим романом со смертной», — продолжил голос, и Зелар задохнулся осознанием, что голос в сознании принадлежит тому, кого он так ненавидит. «Самди, — произнес мысленно Зелар, не вслух, умудрившись вложить в одно это имя океан злобы. — Как ты говоришь со мной?» «Я в тебе, — сообщил голос. — Точнее лишь в твоем сознании. Но это только пока». Рука Уайта скользнула к нижней части его живота. Он попытался отдернуть ее, но у него ничего не вышло: тело ему не подчинялось. Управляющий плотью Зелара, Самди скользнул рукой в его боксеры, обхватывая его член. Уайт предпринял попытку вернуть контроль над телом, но тщетно. Вторая рука стянула с него белье. «Развлечемся?» — насмешливо предложил Самди, разводя ноги Зелара. Уайт почувствовал, как на щеки ложится румянец. Бог похоти собирался играться с ним его же собственным телом. Это было унизительно, но поделать Зелар ничего не мог. Правая рука коснулась большим пальцем головки члена, потом обхватила его кольцом из пальцев. Зелар зарычал от обиды и унижения, на что Самди ядовито рассмеялся в его голове. Пальцы начали скользить по плоти, сжимая и лаская ее и возбуждая Уайта. «Прекрати», — потребовал бог времени, понимая, что остановить его не выходит: секунды и не думали останавливаться, продолжая капать и с каждым мгновением все больше распаляя Уайта. «Мы только начали», — пообещал Самди, перемещая вторую руку на мошонку Зелара и начиная ее сжимать в ритм ласкам члена. Зелар напрягся, изо всех сил пытаясь выкинуть бога похоти из сознания, лишить возможности играться с ним как с очередной девкой, готовой кончить уже от одного жадного взгляда алых глаз бога. Самди убрал его руку с мошонки и переместил на бедра. Уайт ахнул, когда бог похоти ввел в него его же собственный палец, раздвинув ноги шире. Уайт никогда не спал с мужчиной, ни в активной, ни в пассивной роли. То же, что происходило сейчас, вообще не поддавалось описанию. Гипотетически он был с Самди, фактически — с самим собой. Бог впихнул палец глубже, и Зелар жалобно дернулся. К первому пальцу добавился второй, потом третий. Уайт застонал, думая о том, что без смазки даже от одних пальцев было больно. Самди делал это специально. Он хотел унизить бога времени, поиграть с ним как с продажной девкой. Уайт снова издал стон боли, когда Самди начал иметь его пальцами, вытаскивая их наполовину и снова вставляя. Другая рука ласкала уже возбужденный член. Зелар чувствовал себя испачканным, раздавленным и просто уничтоженным. Пальцы причиняли боль, в члене же появилась тяжесть, вызванная желанием. Кончить Уайту Самди не дал. Убрал от него его руки, а потом поднял с постели. «Зачем?» — спросил Зелар, беря со стола упаковку карандашей. Бог похоти не ответил, снова укладывая Зелара на постель и раздвигая его ноги. Уайт понял и вспыхнул от стыда и обиды. Самди же продолжил издеваться, переходя от одного унижения к другому. Зелар вставил в себя карандаш почти на всю длину, оставив только несколько сантиметров, чтобы можно было извлечь посторонний предмет. И потянулся за следующим. Когда в нем было четыре карандаша, он снова заговорил с богом похоти. «Сколько еще?» «Тебе сколько лет?» «Около семи тысяч». «Столько не влезет, — рассудил Самди. — По человеческим меркам сколько?» «Двадцать семь». «А вот это запросто», — усмехнулся бог, высыпая из упаковки на кровать оставшиеся карандаши. «Псих! Не смей!» — Зелару было откровенно страшно, боль пульсировала, Уайт сжимал кольцо мышц вокруг карандашей и тяжело дышал в ожидании действий бога. В пачке было двенадцать карандашей. Самди вставил в Зелара их все. Бог стонал от боли, пока Самди ласкал его член. И снова не позволил кончить. Медленно, по одному вытащив карандаши из растянутого прохода Уайта, Самди приставил к нему ручку щетки для волос, поднятой с пола. «Хватит!» — взмолился Зелар, но бог только посмеялся над ним. Ручка была толще карандашей, она доставляла куда больше боли и входила труднее. Зелар захныкал, попытался свести ноги, перестать вставлять щетку, но Самди шлепнул его по нижней части живота, и Уайт перестал сопротивляться. «Больно? — довольно поинтересовался Самди, вставив рукоятку до конца. — Саму щетку тоже вставлять?» «Не надо! — испугался Уайт и признался. — Больно. Очень». Самди довольно хмыкнул и, оставив щетку в покое, принялся ласкать Уайта. Пальцы скользили по животу, шее, лицу, теребили соски. Зелар постанывал, думая, что со стороны все выглядит просто мастурбацией, а не насилованием его богом похоти. Наконец Самди отстал от Уайта. Его руки снова стали повиноваться ему, и Зелар со вздохом облегчения вытащил из себя посторонний предмет. «Спокойной ночи, Зелар, — попрощался Самди. — Я вернусь, и поиграем еще». Уайт не ответил и обхватил пальцами член, желая все же кончить, избавившись от страданий плоти. «Ты достаточно хорош, чтобы быть с Деймоном, — неожиданно сообщил Самди. — Можешь сказать ему, что я опробовал тебя первым и остался доволен». «Сдохни», — пожелал Уайт. «Мы все сдохнем, — согласился Самди. — Нужно только потерпеть»