Как песок сквозь пальцы

Хатим опять проснулся ночью от того, что кто-то кричал. Опять Халиб развлекался с кем-то из несчастных омег. А потом вздрогнул и окончательно проснулся. То был сон, просто сон… Сердце судорожно замирало. Хатим перевел дыхание, пытаясь успокоится. Ночник гонял по стенам комнаты силуэты бабочек. Рафик каждую ночь включал этот дурацкий ночник, ему он казался очень милым. После того, как Семнадцатый в первую ночь кричал во сне, Рафик постоянно включает ночник у него в комнате. На тоненькой спиральке внутри светильника прикреплены маленькие бабочки. Когда лампочка нагревалась, проволочка начинала крутиться, и силуэты бабочек скользили по плафону ночника, отбрасывая большие неясные тени на стены. Они ужасно пугали Хатима спросонья. Казалось, что опять пришли евнухи с факелами в общую спальню и кого-то выискивают. И от их холодных, скользких рук нет спасенья. — Хатим, мальчик мой, на, попей тепленькое, — Рафик принес стакан теплого молока с медом. Семнадцатого всегда удивляла эта способность Рафика появляться тихо и с какой-нибудь едой в руках. Такое впечатление, что он дожидался под дверью. Он безропотно вытерпел, как его гладят по голове, и выпил теплое молоко, от которого его уже подташнивало. Он старался не дышать, пока пил, чтобы не вытошнило. — Маленький, ты опять кричал? — в дверях появился Ясмин. Он был одет в смешную короткую тунику с пуговичками на груди и штанишки. Хатим знал, эта одежда называется «пижама», сам он спал в хлопковой белой рубашке со смешным бантиком у ворота. — Простите, я не нарочно, — Хатим никогда не спорил. Ему казалось, что кричал кто-то другой, но он всегда соглашался и всегда просил прощения. Было очень страшно, что Ясмин рассердится и отдаст его другим людям. — Я больше не буду, я исправлюсь, только не отдавайте меня. — Ну что ты, — Ясмин сел рядом и обнял тонкие плечи омежки. — Я не отдам тебя, пока ты сам этого не захочешь. Не волнуйся. Хатим прижался к омеге, от которого веяло теплом и спокойствием. Хатима всегда успокаивал этот голос и запах цветов, чая и карамели. Азиз приносил чай с таким запахом вместе с пончиками в кабинет к омеге и при этом всегда улыбался и подмигивал. — Что тебя тревожит, маленький? — Ясмин приподнял голову Хатима и заглянул ему в глаза. — Поделись со мной своими страхами. Ну же, смелее! — подбодрил омега и улыбнулся, тепло и искренне. — Я боюсь Халиба, — признался омежка и зажмурился, ожидая окрика, что он глупый. — Я боюсь, что он залезет сюда и заберет меня с собой! Я не хочу расставаться с тобой! Пожалуйста, не отдавай меня ему! — О, Аллах! — всплеснул руками Рафик и набрал воздуха в грудь, чтобы объяснить дурачку, что это невозможно. Но господин Ясмин поднял руку, призывая к тишине. — Рафик принеси мне, пожалуйста, абая и шейлу, — тихо попросил Ясмин. — Надевай абая, Хатим, и идем, я тебе кое-что объясню. Хатим стал надевать абая без раздумий. Для Ясмина он бы сделал все, что угодно. Рафик вскоре принес абая для Ясмина и тот надел ее поверх пижамы и замотал на голове шейлу. Дождавшись пока Хатим обуется, Ясмин взял его за руку и повел в сторону внутренних дверей в питомник. У Хатима сердце пропустило удар. Неужели омега решил, что он больше не будет спать в большой красивой комнате и отведет его к маленьким биби? Хатим вздохнул, но спорить не стал, конечно, кому в радость, когда среди ночи будят криками? Омега подошел к двери в питомник. Днем она всегда была открыта настежь, а сейчас она была закрыта на толстый засов. Ясмин отодвинул засов и подергал дверь. Она все равно оказалась закрытой. — Дверь в питомник закрывают с обеих сторон, и со стороны питомника, и со стороны гарема, поэтому ее нельзя открыть незаметно. Кроме этого, здесь всегда есть малыши, а значит, есть люди, которые не спят всю ночь. А двери питомника выходят на хорошо просматриваемую площадку неподалеку от казармы. Если ночью в питомнике начнется переполох, то туда сразу набежит много злых и вооруженных охранников! Даже не сомневайся! Ночью в эту дверь пройти невозможно! Пойдем, посмотрим на другую! Ясмин подхватил холодную ладошку Хатима и потащил к выходу из гарема. Подойдя к закрытой двери, Ясмин постучал в нее. — Кто? — прозвучал из-за двери тяжелый голос альфы, у Хатима даже пальцы на ногах поджались от ужаса. — Ясмин ай Салах. Откройте дверь, мне надо поговорить, — Ясмин говорил четко, ясно, и его голос был хорошо слышен в ночи. — Вы можете говорить и так, господин, — в голосе альфы было удивление. — Мы вас прекрасно слышим. Если вам плохо, мы пошлем за доктором, но выходить ночью вам нельзя. — Кто говорит со мной? — не сдавался Ясмин. — Представьтесь! — Аббас ад Дин и Казим ад Дин, господин, — раздалось из-за двери с некой заминкой. — О, Аббас! — обрадовался Ясмин. — Хатим, ты должен его помнить! Это тот альфа, что помог тебе спуститься с омеговозки в оазисе! Помнишь его? — Хатим кивнул головой и вцепился на всякий случай в рукав абая омеги. — Аббас, пожалуйста, поговори с нами. Хатим боится, что Халиб проберется в гарем ночью незамеченный никем. Скажи, такое возможно? — Нет, господин! — в голосе альфы звучало недоумение и, похоже, обида. — Двери в гарем охраняются и днем, и ночью. Внутрь могут войти только проверенные слуги. Новых слуг внутрь не пускают, только проверенных, хорошо известных людей. Кроме этого, могут прийти в гости другие омеги со своими слугами, или гости беты, но только по предварительной договоренности и опять-таки в сопровождении проверенных людей. В эту дверь могут войти только двое альф — господин Айюб и господин Салах. Больше никто! Мы отвечаем за это своей жизнью и честью! — Слышишь, Хатим? — Ясмин прижал к себе омежку. — Наш покой охраняют и днем, и ночью! Халиб сюда никогда не попадет! На ночь двери дворца закрывают, днем входы охраняют альфы, они учуют постороннего альфу и внутрь не пустят. Гости альфы, которые приходят по делам, могут попасть только в приемную и ни шагу дальше! И то там их охраняют! Не бойся, маленький, тебя не дадут в обиду! Ну, как ты, успокоился? — А они не уснут там? — почти прошептал омежка. — Нет, Хатим. Мы не уснем. Я тебе обещаю, — в голосе Аббаса было столько тепла, как будто он говорил с маленьким перепуганным ребенком, которого надо уговорить, что чудовище под кроватью прогнали. — Спи спокойно, дитя, я не сомкну глаз, охраняя твой покой! — Я тебе верю, Аббас, — Хатим подошел к двери и тихо стукнул по дереву. — Смотри, не спи, я тебе верю… В эту ночь Хатим спал спокойно. Ему даже ничего не снилось. Теперь, когда он высыпался ночью, у него получалось учиться намного лучше. Новые учителя, вначале смотревшие на него с жалостью, вскоре перестали обращать внимание на его большой живот и стали давать ему дополнительные задания, улыбаясь каждый раз, когда на следующий день он приносил их сделанными. Появились новые предметы, физика и химия. У Хатима каждый раз кружилась голова от восторга, когда он брал учебники в руки, это было волшебнее любой сказки. Узнать, почему в этом мире все происходит именно так, а не иначе. Это было, как осуществление детской мечты — понять, почему мир именно такой! Еще бы понять, откуда в этом гармоничном и размеренном мире столько злобы и боли… Но и от нее было спасение, как от ночных кошмаров, надо было только перед сном подойти и постучать в дверь. За дверью раздавался знакомый рык альфы: «Я здесь, маленький, спи спокойно. Я смогу тебя защитить». Хатим каждый раз начинал улыбаться. Вот откуда Аббас знает что за дверью именно он? Он однажды сидел недалеко от двери и наблюдал, как через дверь пробегают личные слуги омег в пестрых жилетках. Они бегали то на кухню, то по мелким поручениям своих хозяев. Они стучали в дверь, им отвечали, выпускали, впускали. Иногда слуги переговаривались с охранниками, было слышно, как проскальзывает в голосах альф слабое рычание, как у сторожевых псов, которых беспокоят бестолковые дети. Но стоило только подойти к двери Хатиму, как на его стук отзывался только Аббас. И в его голосе никогда не было раздражения, только тепло и забота. Как будто альфа на самом деле беспокоился о нем. Хатим каждый раз замирал испуганным мышонком, не смея издать и звука. Горло каждый раз сдавливала паника, но от голоса альфы, уверяющего, что он в безопасности, в животе, как будто развязывался узелок от странного чувства облегчения. И как только этот альфа узнавал, что это он?

***

Как-то после занятия танцами жада подхватил Ясмина под локоть и потащил к своему полюбившемуся местечку. В тени старого дерева был хорошо виден весь внутренний двор гарема. По двору бегали малыши, детей постарше уже увели на занятия. Под крики малышни можно было спокойно поговорить, не опасаясь, что чье-то жадное ухо сможет добраться до чужих секретов. Жада и Ясмин уселись рядышком, рассматривая, как малышка лет двух от роду очень сосредоточенно раздевала куклу. Ясмин ждал интересной истории, которой жада не хотел делиться со всеми, раз увел его из прохлады комнаты в сомнительную тень дерева. Жада кусал губы, по всей видимости, не зная с чего начать. — Я впервые вижу вас таким растерянным, Айдан, — начал первым Ясмин, устав от затянувшийся паузы. — Если не можете начать рассказ с начала, то начните с конца. Иногда это помогает. — Аббас договорился с Усамой, что он теперь будет караулить у дверей гарема каждую ночь, — улыбнулся жада своим мыслям. — Как ты понимаешь, у местных альф этот пост является едва ли не наказанием за провинность, и вдруг один из достойнейших альф сам рвется работать ночным швейцаром. Туда ставят молодых альф, чтобы вырабатывать у них терпение и выдержку. Иногда, как дисциплинарное наказание. Да работа в конюшне и то считается лучше, чем стоять возле дверей, которые надо открывать-закрывать и при этом делать грозный вид, — жада покачал головой, всем своим видом показывая непонимание происходящего. — От работы днем его тоже никто не освобождал, но он все равно каждую ночь проводит у двери, как будто… как будто… — Он нашел свою пару, — закончил предложение Ясмин. — Я знаю. Мне Рафик уже доложил, что Хатим приходит каждую ночь к дверям. Стукнет молча, а потом отправляется спать, улыбаясь. Да, жада, я понял это еще в оазисе. Я знал Аббаса раньше, он сопровождал меня на Земле, когда я ездил на защиту. Но когда он снял с подножки Хатима, и в тот короткий миг, что он держал его на руках, знаете, у него было такое лицо… такое, — Ясмин пощелкал пальцами, пытаясь подобрать слово, ‒ ну, вы сами поняли, о чем я говорю. — Я понял, — прошептал Айдан и замолчал. Девочка раздела, наконец, куклу и теперь пыталась натянуть платьице обратно. У нее ничего не получалось, бровки нахмурились, в глазках появились слезки вселенской обиды на весь мир, ротик начал кривится в преддверии истерики. Ясмин поманил к себе малышку и, взяв из ее рук куклу, быстро одел ее и вернул хозяйке. Девчушка, довольно разулыбавшись, уселась перед омегой и принялась раздевать куклу по-новому. — Что же делать? — жада посмотрел на Ясмина так, как недавно смотрела на него та девчушка. — Ничего, — Ясмин улыбнулся. — Аббас взрослый альфа. Если я правильно все понял, у него уже была семья в городе? — дождавшись утвердительного кивка жада, он продолжил. — Значит, он должен понимать что семья, это прежде всего доверие, терпение и забота. У Хатима тяжелая психологическая травма. Его насиловали, и, по всей видимости, неоднократно, он боится чужих прикосновений и кричит по ночам. Вдобавок ко всему, ему скоро рожать. Не стоит грузить его еще проблемами. Надо дать ему время прийти в себя. Несмотря ни на что, он все равно остался несломленным духом, и я очень рад, что он с таким азартом увлекся учебой. Учителя от него просто в восторге! У него хорошая цепкая память, логическое мышление и способности к аналитике. Преподаватели пророчат ему большое будущее и лавры ученого! — И что же делать? — жада смотрел с ожиданием. — А научите-ка его играть в ГО! Я видел у вас доску для этой игры! — с азартом воскликнул Ясмин. — Мне эта игра не далась, шахматы это мой предел, но вот вы настоящий стратег — научите его ГО, ему эта игра поможет преодолеть все его страхи! — А Аббас? — не понял жада и растерянно посмотрел на омегу. — А что Аббас? — удивился Ясмин. — Пусть делает то, что делает. Охраняет, защищает, находится рядом, пока Хатим сам не захочет увидеть в альфе не только угрозу, но и друга, защитника, а со временем любимого. Силой и напором тут ничего не сделаешь, подталкивать друг к другу тоже не имеет смысла. Доверьтесь своему Аллаху, если он свел их вместе в одном городе, то наверняка у него уже есть и дальнейшие планы на них? — Ну, — Айдан встал и одернул платье. — На Аллаха надейся, а верблюда привязывай! Надо что-то сделать, чем-то помочь. — Вот и научите его играть в го, — Ясмин улыбался. — Заодно у вас будет время присмотреться к нему. Жада только фыркнул в ответ и, подхватив девочку на руки, понес ее с солнцепека в питомник.

***

— Господин Ясмин, проснитесь, там Хатиму плохо, — Рафик склонился над его изголовьем, омега спросонья сел в кровати, пытаясь сообразить, что происходит. Проснувшись окончательно, он вскочил и поспешил в комнату к Хатиму. Синюшно бледный Хатим сидел в углу комнаты и пытался прикрыться руками. Ясмин упал рядом с ним на колени и попытался прижать к себе, омежка тонко вскрикнул и дернулся, но когда узнал Ясмина, прижался к нему всем телом, мелко вздрагивая. Он был холодным, волосы и рубашка были влажные от пота, от него резко пахло кислым потом и сельдереем. Этот резкий запах напрочь перебивал сладкий запах акации. — Он был здесь, слышишь, как им воняет? — Хатим мелко дрожал, его глаза безумно бегали по лицам людей стоящих в его комнате. — Он был здесь! Он меня опять ударил! Ясмин оглянулся, в комнате кроме него и Рафика, был еще бледный Азиз, который привел гаремного врача. Все с тревогой смотрели на забившегося в угол омежку. — Пойдем, пойдем маленький, — Ясмин потянул Хатима за руку, заставляя встать, — это просто ночной кошмар, идем в хаммам, смоем его с тебя и, заодно, переоденемся. Вставай, мой хороший. Ну же, я рядом, я не позволю тебя обидеть, пошли, пошли, — Ясмин тянул за собой Хатима, стараясь уговорить его мягким голосом, чтобы не спровоцировать следующую паническую атаку. Ясмин крепко взял омежку за руку и, прижав к себе второй рукой, бережно повел ополоснуться. Вход в хаммам был недалеко от входа в гарем, и Ясмин подумал, что может быть голос Аббаса успокоит ребенка. Он шепнул Азизу, чтобы тот взял чистую рубашку для омежки, и вышел с Хатимом во двор. На улице стояла глухая ночь, все давно уже спали. Только в нескольких комнатах сквозь щели закрытых ставень пробивались отсветы ночников. Доктор, зевая предложил дать Хатиму успокоительного и уложить обратно спать. Но Ясмин хотел смыть с тела Хатима пот с запахом Халиба, который, скорее всего, и вызвал эту паническую атаку. Он знал по себе, что ничто не успокаивает лучше, чем душ. С водой уйдут все страхи, и сердце успокоится. По дороге к хаммаму Ясмин решил подойти к дверям, чтобы Хатим услышал голос Аббаса и как всегда успокоился. Они остановились у дверей, Ясмин только поднял руку, чтобы постучать в закрытую дверь, как с той стороны к двери кто-то прижался. Ясмин замер. Ночью все звуки разносились намного четче. Звук за дверью был совершенно необычный. Хатим, почувствовав тревогу Ясмина, застонал. — Что происходит? — из-за двери раздался голос Аббаса. — Он был здесь, — расплакался Хатим. — Ты обещал, что защитишь меня, а он опять приходил! От меня опять воняет им! Он меня ударил! Я тебе верил! О-о-о… Хатим схватился за живот, сгибаясь от боли. По его ногам потекло. — Воды отошли, — Ясмин прижал к себе взмокшего от страха омежку. — Не волнуйся, маленький. Халиба не было, это просто был сон, у тебя начались схватки, не бойся. Это был просто сон. Эй, быстро зовите акушерок. Пошли, Хатим, это здесь недалеко, помнишь, мы туда уже ходили, когда нас осматривали? Спокойно, дыши, маленький, дыши. Это просто роды, не надо паниковать. Дверь открылась. На пороге стоял Аббас. Ясмин обхватил Хатима поперек спины, чтобы было удобнее вести, но в него вцепился Азиз. — Господин, вы не одеты, — заверещал Азиз. — Вы не можете покинуть гарем в одной пижаме! Отпустите Хатима, ему помогут и без вас. Ясмин только сейчас понял, что он стоит у дверей в одной пижаме. Доктор ухватил Хатима с одной стороны, Рафик с другой. Азиз попытался прикрыть собой Ясмина, как будто он был голым! Хатим почувствовав, что Ясмин выпустил его из рук, согнулся от боли в очередной схватке. — Позвольте, я отнесу его к акушеркам на руках, — попросил Аббас. В его голосе было столько боли и мольбы, будто от этого зависела его жизнь. — Хорошо, Аббас, — Ясмин погладил Хатима по лицу. — Маленький, Аббас хороший, он отнесет тебя в блок родовспоможения, а я сейчас надену абая и прибегу следом. Ты только не волнуйся и дыши. Помнишь, Фатима объясняла нам, как надо правильно дышать, чтобы все было хорошо? Только не паникуй, я рядом! Аббас! Альфа едва успел подхватить омежку, когда у того закатились глаза, и он стал падать. Аббас и доктор бросились в сторону, где был установлен родильный блок. А Ясмин побежал к себе в комнату. Когда он забежал в спальню и схватил абая, в животе вдруг стрельнуло вспышкой острой боли, так что в глазах потемнело. Он даже присел на край кровати. Омега положил себе руку на живот и постарался успокоиться. — Ясмин! — на пороге появился Айдан. — Дорогой, что происходит? Тебе плохо? Ложись немедленно! Жада уложил омегу на кровать и положил его голову себе на колени. — Мне надо идти, там Хатим рожает, я должен быть рядом! — Ясмин попытался встать, но жада удержал его на кровати. — Ты никому ничего не должен, только своему ребенку, которого носишь! — жада удержал Ясмина у себя на коленях. — Хатим не один, а ты хоть немного подумай о себе. Успокойся и перестань нервничать! У Хатима самые лучшие врачи. Ему очень повезло, что он оказался здесь, с тобой. Но сейчас подумай немного о себе. Тише, тише, мой хороший! Будет ужасно, если из-за чужого ребенка ты потеряешь собственного. Подумай, каким ударом это станет для Салаха! Он ведь будет винить себя, что оставил тебя одного! Поэтому успокойся и подумай о чем-нибудь хорошем! Ясмин подумал о Салахе, погладил свой животик, который уже чуть- чуть обозначился и действительно успокоился. Жада прав, жизнь его ребенка зависит только от него, и он постарается не нервничать и думать «красивые мысли». — Ну вот, ты уже улыбаешься! — жада погладил омегу по волосам. — А теперь, когда ты успокоился, мы не торопясь сходим и посмотрим, как там Хатим! Жада помог Ясмину подняться с кровати и надеть уличную одежду поверх пижамы. Выходя из комнаты, жада очень церемонно предложил Ясмину руку, чтобы тот мог на нее опереться. Омега улыбнулся, глядя в лукавые глаза Айдана. Они, действительно, не торопясь, прошлись до блока родовспоможения. Когда они подходили, то услышали пронзительные крики Хатима: — Уберите ЭТО от меня! Видеть не хочу! Не хочу больше чувствовать эту вонь от своего тела! НЕТ! Отпустите меня, нет! Крики вдруг затихли. Жада и Ясмин переглянулись и прибавили шаг. На пороге их встретил гаремный врач, он передавал новорожденного детскому врачу, который сразу унес его в соседний бокс. — Что случилось? — жада поймал врача за рукав. — Он уже родил? Так быстро? — У Хатима на нервной почве начались беспорядочные схватки, больше похожие на судороги. Родовые пути не были готовы к родам, поэтому Хатиму сделали кесарево сечение. У него родилась чудная девочка! Красивая и здоровая! А он не захотел на нее даже глянуть! О Аллах, у него началась такая истерика, что пришлось дать ему успокоительное, иначе он бы вскочил прямо с раскрытым животом. Не переживайте, у этих приезжих женщин действительно большой опыт работы, никто не смог бы сделать все аккуратнее, чем они. Не беспокойтесь! Они его сейчас зашьют и переведут в палату! Поскольку грудью он кормить не собирается, то вполне можно подержать его на успокоительном, по крайней мере пока шов не заживет! — Я могу на него посмотреть? — Ясмин пытался увидеть хоть что-нибудь внутри. — Не надо, — врач мягко улыбнулся. — Дайте врачам спокойно сделать свое дело. Хатим сейчас спит. Все, чего он так боялся, уже позади!