Как песок сквозь пальцы

Первый год обучения дался Хатиму тяжелее всего. Ему было непросто не столько из-за учебы, сколько из-за присутствия в медицинском институте множества студентов и преподавателей. Альфы улыбались, пытались познакомиться. Омеги ходили полуголыми, сверкали коленками, открытыми шеями и оголенными ключицами. И если у свободного омежки вдруг на шее видели засос, то это не было поводом для паники или позора, а вызывало хихиканье и жеманное манерничанье. Альфы и омеги, не стесняясь, заигрывали друг с другом, тискаясь по углам и бурно выясняя отношения, образовывая пары и почти сразу же разрывая отношения. И только рядом со спокойными и целеустремленными бетами он чувствовал себя более-менее спокойно. Каждое утро Аббас на машине привозил его в институт, а вечером забирал домой. Хатим всего один раз проехался в общественном транспорте вместе с Аббасом после того, как мяукнул, что будет ездить на занятия вместе с остальными студентами. Но когда Аббас подсадил его в автобус, Хатим растерялся. Много альф, омег и бет ехали бок о бок друг с другом, равнодушно не обращая внимание, когда посторонние люди, проходя по салону автобуса, задевали их тела, почти касаясь открытой кожи друг друга. Аббас добавил, что сейчас транспорт еще пустой, а в час пик, когда все торопятся на работу и учебу, все люди стоят рядом, практически прижавшись друг к другу, не разбирая и не обращая внимание альфа это или омега. Вскоре в институте отстали от тихого ботаника в дорогом костюме и со странным золотым браслетом на руке. Этому еще способствовали и рассказы бет с Сабаха, которые поступили в институт вместе с ним. Они сообщили всем любопытным, что Хатим замужем за очень серьезным альфой, приближенным самого эмира, и вообще, к нему лучше не лезть во избежание неприятностей от посольства Сабаха! Поэтому одногрупники смотрели на него издалека, как на фрика, и не лезли в друзья. Хатим был этим доволен, он мог спокойно заниматься, не отвлекаясь на непонятные взаимоотношения с посторонними людьми. Тоже было и с одеждой. Вначале Хатим ходил в костюмах и шейле, строгий и отстраненный. Ему нравилось, что преподаватели не делают ему поблажек, как омеге, а наоборот, пытаются подловить на ограниченности знаний. Хатим каждый раз внутренне торжествовал, когда один за другим преподаватели начали относиться к нему с заслуженным, если не уважением, то хотя бы с пониманием. А когда пришли холода, Ясмин подарил Хатиму большой пушистый свитер-тунику и громадную теплую шаль, которая была больше похожа на небольшой плед. Хатим влюбился в эту мягкую и удобную одежду. И теперь на лекциях преподаватели с улыбкой наблюдали, как теплолюбивый омега, закутанный в шаль, как в кокон, старательно строчит конспекты, умудряясь при этом задавать толковые вопросы, которые говорили о том, что новая тема уже прочитана ранее, и студент действительно уже старательно и досконально разобрался в ней. Поэтому все экзамены и зачеты Хатим получал практически автоматом, а его конспекты копировались и ходили по студенческой массовке, как улучшенный вариант учебника и практически готовые «шпоры» на экзамены. Ясмин весь учебный год провел на собраниях, совещаниях, заседаниях. Он опять надел национальную одежду Сабаха и только менял платья и абая с золотыми вышивками. Усталый, он шутил по вечерам, что он ходит, позванивая золотом, как конь - сбруей. Амин был бы очень доволен его внешним видом, если бы увидел в каких нарядах он ходит с Аланом на переговоры. Ясмина все считали самодуром и взбалмошным омегой, у которого семь пятниц на неделе. Растущий животик позволял ему останавливать переговоры в любой момент, вне зависимости от того, насколько необходимо было их закончить или продлить. Альфы только скрипели зубами, но в глаза улыбались и понимающе вздыхали, когда Ясмин в очередной раз заявлял, что у него спина затекла, ноги замерзли, хочется пить, душно в комнате. Алан в очередной раз замолкал на половине фразы, так и не сказав то, ради чего все собрались, и начинал хлопотать над капризным беременным омегой. Когда казалось победа уже близка, все срывалось, и приходилось начинать с самого начала, но в тот самый момент конкуренты делали следующий шаг, и приходилось менять правила игры. Одни Алана жалели, что ему приходилось потакать любым капризам хозяина, а другие считали его тонким интриганом, который плетет собственную сеть за спиной Ясмина. Но Алана было невозможно застать одного, он ходил рядом с Ясмином, как привязанный, и договориться с ним без омеги не получалось! Сам же альфа Салах, новый эмир, категорически не хотел говорить о делах, связанных со строительством, он говорил, что должен сосредоточиться на учёбе. И, вообще, он пообещал любимому супругу отдать «эту стройку в качестве игрушки, чтобы любимый не скучал, пока он учится! Учеба для него на первом месте!» И когда к Салаху пытались приставить «друзей», чтобы выяснить его планы, то в ответ получали только пустой трёп и планы сдачи контрольных работ и семинаров. Поэтому все опять сосредотачивались на окучивании капризного омеги! Тем не менее, все были в курсе, что Салаху вместе с разрешением на постройку города на Общей ассамблее Сабаха был вручен бунчук, как символ эмирской власти над песками Сабаха. Хатиму пришлось оформлять двухнедельный отпуск в институте, чтобы принять участие в торжествах по случаю рождения нового рода Ад Мин. Все преподаватели отнеслись к этому благосклонно, Хатим был у них лучшим студентом, и, поэтому они не видели беды в двухнедельном отпуске. Они знали, что упорный студент отработает все необходимые темы самостоятельно и с наилучшим результатом. Хатим, неожиданно для себя, был рад вернуться на Сабах и вновь оказаться в маленькой комнатке возле домика привратника. Ему было приятно вновь услышать быструю болтовню Джанана. У него пока так и не получилось забеременеть. Омеги на Сабахе жили долго, но расплатой за это был замедленный цикл жизни. Течки у них бывали раз в году, а яйцеклетка вызревала не чаще одного раза в три-четыре года. И стоило только пропустить благоприятный день для оплодотворения готовой яйцеклетки, то нечего было рассчитывать на ребенка в течение последующих двух-трёх лет. Именно поэтому эмиры заводили гаремы, увеличивая тем самым вероятность рождения альфы-наследника. Праздники продолжались долго. Аббас свозил Хатима к Северному городу, чтобы он успел увидеть руины предыдущего эмирата. Там уже ходили люди с шевронами строительных компаний на белых комбинезонах. Они делали расчеты и сверялись со схемами геодезической съёмки. Это было достаточно необычно, ведь им приходилось ориентироваться больше по солнцу, чем по приборам, которые показывали каждую минуту новое значение. Старый эмират был построен недалеко от подножия гор и под сравнительно небольшим слоем песка здесь был каменный массив, который делал возможным строительство высотных зданий. Вода, стекавшая с горных ледников, образовывала под слоем песка в толще каменистой породы солидный водоносный слой, поэтому у нового эмирата было достаточно воды для проживания очень большого количества людей. Салах и Ясмин остались на планете после окончания праздника. У них были свои дела и заботы, а Хатим с Аббасом и Ланой вернулись домой. До Земли их подкинули на своей яхте мужья Луфти. Хатим долгое время не мог поверить, что один омега может быть парой сразу для двух альф. Но как говорил мудрый жада: чудеса случаются с теми, кто их достоин. Вообще-то, история замужества Луфти началась с того, что жада, вдруг соскучившись по своим внукам Салаху и Мансуру, решил их навестить. Айдан, имея статус вдовца, был свободен в своих передвижениях и захватил с собой в качестве компаньона их общего знакомого Лу, а новые друзья Айюба, Джованни и Френсис, любезно согласились их подвезти. Они заявили, что это честь для них доставить на своей яхте прелестного омегу с компаньоном (ага, и всего лишь с десятком слуг и двумя десятками охраны в придачу) к семье на другую планету. По их словам, они просто пролетали мимо и будут рады приятной компании. Айдан тоже был настолько рад новому знакомству, что решил продолжить свое общение с галантными альфами. Но по прилете на Землю Ясмин сразу забрал Лу от жада и поручил своему другу маленькое, но очень ответственное задание. Поэтому Айдан остался почти один. Хани в сопровождении Амина мотался по делам эмирата, попутно договариваясь по поводу новых саженцев и новых культур для посадок. Ясмин был занят то с мужем, то с Аланом и тоже не мог уделить жада должного внимания. Мансур с Салахом были заняты учебой. Поэтому жада выпросил у Айюба разрешение взять с собой в качестве компаньона Луфти. И как ни пытался омежка отбрыкаться от столь неприятной повинности, но слово эмира было для него закон. Жада вместе со своим компаньоном отправился обзаводиться новыми знакомствами и изучать достопримечательности столицы. Конечно, он побывал в гостях у Ошая. Они оказались совершенно очарованы друг другом. Там же он познакомился с Мадленом Динлохом и, почувствовав в нем родственную душу, сразу же сдружился с ним. У них было много общих тем и интересов, и именно Мадлен посоветовал, куда им лучше сходить в первую очередь. А Джованни с Френсисом, как галантные кавалеры, взялись показать элегантному Айдану (с компаньоном) оперный театр, и многочисленные художественные выставки. Луфти вначале зажимался и помалкивал в присутствии посторонних альф, но рядом был жада и время от времени Мадлен. И Мышонок успокоился, посчитав, что все в порядке, и даже стал заинтересованно подавать идеи, куда бы стоило ещё съездить. Айдан стал «гвоздем» великосветского сезона и с удовольствием посещал балы, званые обеды и ужины. Он блистал, восхищал, пленял умы и сердца поголовно всех альф вне зависимости от возраста. Но рядом с Айданом и Луфти всегда были Джованни и Френсис, и поэтому на Айдана альфы облизывались издали, не рискуя ссориться с могущественными Кантарини. Луфти чувствовал себя спокойно в тени блеска Айдана, совершенно не беспокоясь за себя, потому что стоило только к нему подойти кому-либо из альф, так рядом с ним, как джин из воздуха, появлялся либо кто-то из новых приятелей Айдана, либо Джованни, либо Френсис. А когда альфам пришлось отлучиться по делам, Луфти вдруг понял, что успел к ним привязаться. И оказывается, ему самому уже не хватает их общества, ненавязчивой заботы и теплых взглядов. Не понимая, что с ним происходит, он пришел к мудрому жада за советом. Они долго о чем-то говорили за закрытыми дверями, после чего Луфти плакал и ходил печальным несколько дней. А потом к ним в гости приехал Ясмин с просьбой присмотреть за Тигрёнком и свозить его в гости к Ошая и Лекси. У них намечался детский праздник, а Ясмин был в ту пору сильно занят с Аланом. Жада с удовольствием взял с собой ещё и Бусинку, естественно Луфти, как компаньона, а уж он прихватил с собой девочек, Лапочку с Ланой. И весь этот детский сад приехал в гости к Ошая. Неизвестно, как на детский праздник попали те альфы, возможно, они искали старшего брата Доминика. Но в конце детского утренника для всех стало неожиданностью известие, что Джованни с Френсисом признались в любви к Луфти и попросили стать их супругом. Луфти хватило смелости в качестве согласия кивнуть им головой и умчаться на поиски жада. И к тому моменту, когда омеги с детьми вернулись с утренника, четверо альф уже договаривались о хитба и свадьбе. Сватом выступил старший брат Джованни - Доминик Кантарини. Хитбу провел сам Айюб, после чего Луфти выехал из дома, где он жил с семьей эмира и переселился в гостевой домик вместе с жада. А вот кади на свадьбе был тот самый священник из муниципального суда. Его мало кто знал, но Луфти попросил, чтобы церемонию провел именно он, как в свое время Салаху с Ясмином. Ведь чтобы брак был удачным, его должен заключить хороший человек! А судя по счастью в семье Салаха и Ясмина, этот маленький священник едва ли не святой человек! В качестве свадебного подарка Луфти попросил у Айюба разрешения забрать с собой дочку. Айюб с мягкой отеческой улыбкой согласился выполнить просьбу своего последнего наложника. Свадьба по просьбе Луфти была маленькой и очень скромной. Но даже самых близких родственников и друзей набралось около двух сотен. Хатим не попал в их число (чему был несказанно рад, потому что он увлеченно начал учить латынь), и Ясмин, когда пришел со свадьбы, рассказал, что Мышонок был прелестен в свадебном платье, и выглядел весьма довольным. Хатим убедился в этом спустя полгода, когда Луфти вместе с мужьями приехал поздравить Салаха и Ясмина с основанием нового рода и получением бунчука, без которого и эмир не эмир, а самозванец! Он привез в подарок новому роду коллекцию редких книг для новой библиотеки, которую несомненно создадут в новом городе эмирата ад Мин. Луфти предложил Хатиму с мужем и ребенком подвезти их на Землю на своём корабле, чтобы студент не опоздал к окончанию разрешенного отпуска. Яхта была настоящим городом со своими улицами и обычаями. Луфти с мужьями и дочкой жил в отдельном крыле. У него была большая и светлая мастерская, где он продолжал рисовать и музицировать только для своих родных и самых близких. На Сабахе он ходил в традиционных шейле и абая, а на корабле Луфти ходил в платье, но с открытыми волосами и оголенной шеей. Он очень гордился двумя метками, которые симметрично располагались на его изящной шее. В положенное время Ясмин родил омежку. Ребенок был ослепительным блондином, белокожим и голубоглазым. Если бы Ясмин рожал в больнице, то он бы первым сказал, что ему подменили ребенка. Но он рожал на Сабахе под пристальным вниманием Фатимы, которая уложила его к себе за день до родов. Жада успокаивал расстроенного Ясмина. Ребенок был совершенно не похож ни на него, ни на Салаха. Светлокожие и голубоглазые омеги на Сабахе не редкость, но вот в кого ребенок такой золотистый блондин? Ясмин вспоминал своих родителей, которые уехали с миссионерской миссией едва Дэйчи закончил колледж и абсолютно не известно, где могли находиться сейчас. Папа был японцем, брюнетом с золотистой кожей, миниатюрным и смешливым. Отец был не пойми какой европейской крови, сильным, рослым и очень суровым мужчиной. Он не был священником, но ему очень шло быть миссионером. Когда он читал псалмы и рассказывал с трибуны о грехах и покаянии, у маленького Дэйчи все внутри сжималось от ужаса перед грядущим Судом Божим. Родители папы терпеть не могли чопорного отца, тот отвечал им своей неприязнью, и они перестали появляться у них в доме еще до рождения Дэйчи. Родители отца в свою очередь считали папу с его песнопениями и развевающейся одеждой рассадником порока и греха. Поэтому Дэйчи не видел никого из чопорной родни отца. Но скорее всего, золотые локоны были явно из отцовских генов. М-да! Одна надежда оставалась у расстроенного Ясмина, что глаза поменяют свой цвет, а золотистые пряди с возрастом сменятся на более темный цвет волос. Ясмин назвал сыночка Серенити, что значило светлячок. Омеженька пах сиренью и довольно улыбался всем из своей колыбельки. Рядом со смуглым, кареглазым брюнетом Тигрёнком он смотрелся просто фантастически. Они были, как воплощение Инь и Ян. Но время шло, а у ребёнка потемнели только бровки и реснички. И теперь голубенькие глазки были в дивной оправе темных и длинных ресниц. Сам омежка был кротким и нежным, как ангелочек, и любой, кто видел его обязательно хотел его погладить или подержать на руках, восхищаясь такому милашеству. Салах вздыхал, похоже, что красота его ребенка со временем станет для него головной болью! Совершенно незаметно промелькнул еще один год учебы. Олли и Рон закончили колледж. Омега был решительно настроен штурмовать медицинский, а вот Рональд удивил всех и вместо журналистики колебался между психологией и аналитикой, поэтому разрывался между медицинским и юридическим факультетами. Но вместо этого неожиданно поступил в полицейскую академию. Физическая подготовка была у него лучше, чем у некоторых альф, а недостаток силы он научился компенсировать скоростью и неожиданностью. Со следующего года Аббас возил в медицинский институт уже двух омег - Олли был первокурсником, а Хатим перешёл уже на третий курс. Олли без зазрения совести пользовался конспектами Хатима и был безмерно счастлив тем, что любимый репетитор всегда был рядом и готов помочь. Салах с отличием закончил свой институт. Диплом он написал по экономике Сабаха и прописал в нем перспективы строительства современного научного городка со всеми экономическими и аналитическими выкладками. Это был не диплом, а декларация собственных планов на будущее! Его блистательная защита закончилась тем, что преподаватели института, уважаемые профессора, аплодировали ему стоя! Выкладки из его автореферата напечатали в модном журнале, посвященном развитию экономики дальних планет и бывших колоний. Ясмин очень гордился своим мужем. Омега и сам не сидел без дела: издал монографию и роман. И в дополнение к роману издательство выпустило томик стихов Лабида в переводе Ясмина, стилизованный под древний фолиант. Кроме этого, он передал в библиотечное хранилище несколько фотокопий самой книги Лабида, а оригинал вернул в хранилище Филина, пока для такой ценной книги не будет построено не менее ценное здание библиотеки в новом эмирате. Матышковский, приехавший на презентацию его монографии, выглядел помолодевшим и очень энергичным. Похоже, жизнь на Сабахе шла на пользу не только омегам! Альфа даже намекал на возможную скорую свадьбу, но Ясмин был настолько вымотан презентацией, что пропустил подробности мимо ушей. Строительство нового города шло фантастически быстрыми темпами. Корпорации торопили строителей, они хотели как можно быстрее освоиться на новой планете. И не только ученые рвались на новое место. Люди, прослышав о чудо-городе, торопились поскорее добраться до него, чтобы успеть застолбить себе местечко в новой общине. Салах, приехавший посмотреть на стройку, схватился за голову, увидев огромный палаточный городок. Приезжие разбили его недалеко от ближайшего оазиса. Воды и еды, естественно, не хватало. Альфы из эмирата отца внимательно следили за ними, чтобы не допустить воровства и вандализма. Это было непросто, так как это была чужая для них территория, а переселенцев было слишком много. Строители в первую очередь подняли над стройкой защитный купол, чтобы обезопасить ее от нежданных гостей. Кроме переселенцев в строящийся город потянулись альфы, которые хотели наняться на работу к Салаху и присягнуть ему на верность. Молва о Салахе -Тигре пустыни - привлекала молодых альф, которые бежали от недостойных и жадных правителей в надежде, что с молодым Тигром они смогут начать жизнь с чистого листа. Поэтому, как ни мечтал Ясмин о торжественном открытии города с фейерверками и перерезанием красной ленточки, в действительности пришлось все делать быстро и без помпы. Приходилось заниматься делами переселенцев, лечить больных, кормить голодных. Хатим хотел приехать на помощь к другу и наставнику, но был отправлен на учебу твердой рукой. В этот момент очень помогли волонтеры, приехавшие вместе с Лу. Опытные люди четко знали, что надо делать и давали растерянному Ясмину дельные советы. Благодаря им, строители заканчивали жилые кварталы и больницы раньше, чем офисы и лаборатории. Торговцы начали заполнять магазины и лавки своим товаром. Жизнь в городе постепенно входила в привычное русло, и вскоре люди стали чувствовать себя в нём так свободно и комфортно, словно прожили в нём всю жизнь. Строителям в помощь достались свободные руки, хоть не совсем квалифицированные, зато очень прилежные и старательные. Хани начал разбивку садов и виноградников ещё до окончания стройки и выделил опытных людей под начало Ясмина для посадки первых парников, чтобы выращивать остро необходимые зелень и овощи для жителей общины. Поэтому вскоре те, кто уже устроился, и те, кто ещё только прибыл в новый город, быстро находили себе работу и жильё. Салах с разрешения отца позвал себе на помощь побратимов из эмирата отца. Как ни странно, все молодые альфы, которые пришли с ним из эмирата ад Шер, пошли за Салахом без раздумий, как за родным альфой. И новые альфы, которые приходили в город в поисках нового дома, попадали в сплоченный коллектив, больше похожий на большую семью и вскоре или принимали новые правила жизни, или уходили. Дворец ещё не был достроен, а с минаретов новых мечетей муэдзины уже призывали правоверных к молитве, и дети начали учиться в новых школах. В медцентрах врачи и медбратья, приехавшие из Федерации для работы в новых лабораториях, вспоминали институтские знания по первичному приёму и осмотру больных, помогая при этом размещать оборудование и медикаменты. В городе начались привычные будни. Ясмин с Салахом каждую ночь приползали во дворец Айюба еле живые от усталости, чтобы на рассвете ехать обратно. Вскоре Ясмин устал от бесконечных переездов и, подхватив детей, Тигрёнка с Серенити, переехал в недостроенный дворец. Слуги, повара и охрана, сбиваясь с ног, начали в авральном режиме подготовку к переезду! Пока Ясмин ходил по недостроенному дворцу и выбирал более или менее готовые для заселения комнаты, в которых можно было разместить детей, в эмирате ад Дин в багги загружали кровати, посуду, матрасы с подушками, сундуки с постельным бельём. Жада с восторгом руководил очередностью отправки вещей. И если в первую ночь вся семья ад Мин, Салах, Ясмин и двое детей, спали на одной кровати, то на следующую ночь детские комнаты были полностью обставлены. Часть слуг экстренно перебирались со своими семьями в новые жилища, по привычке переругиваясь друг с другом за лучшие в их понимании апартаменты. Строители начали злиться, когда между строительных лесов замелькали сосредоточенные и целеустремленные беты в жилетках различных цветов. Чужестранцам была непонятна их иерархия и цветовые обозначения жилеток, сандалий и расшитых шапочек. В глаза бросался только один бета, некто Азиз. У него была самая приметная феска и, похоже, он был самым главным среди слуг. По крайней мере, ему все кланялись и подобострастно заглядывали в глаза. Обо всем этом Хатим узнавал из писем, которые ему писал Джанан. Он вместе с Усамой переехал в новый город в первых рядах и с восторгом описывал широкие улицы, высокие дома и необыкновенные торговые лавки. Хатиму очень хотелось самому посмотреть, как все складывается, но он не мог бросить Олли, который был нешуточно напуган объёмом учебного материала и требовательностью преподавателей! Закончился еще один год. И когда Хатим с Олли и Роном приехал на каникулы вместе с остальными студентами, он был поражен красотой нового города. Издалека был виден блеск зеркальных стен высотных зданий, которые поднимались из песка, как мираж. Подъехав ближе, люди замирали от восхищения и, затаив дыхание, разглядывали растущие среди песков зеленые кусты и клумбы с цветами. В город вели широкие ворота с массивными деревянными створками и широким запором, такие привычные всем жителям Сабаха. И только вблизи можно было увидеть, как дрожит воздух, отражаясь от силового поля защитного купола, которым был накрыт весь город. Следом за ним начинались жилые постройки. По широким улицам ходили приветливые люди, бегали довольные, сытые дети. В городе чувствовался порядок и достаток. Вечером улицы заполняли люди, одетые по моде Федерации с той лишь разницей, что никто не ходил в шортах и майках. А на головах омег, явно приезжих, были, если не платки, то хотя бы шляпки или кепки. Кафе и рестораны были заполнены посетителями, в магазинах появились очереди. Но хоть магазины и рестораны были оборудованы по последнему слову торговой техники, все равно чувствовался местный колорит. Хатим был просто очарован новым городом, в котором гармонично сочетались дух Сабаха и новинки Федерации. Казалось, что он вобрал в себя все лучшее от двух культур. Хатим не мог поверить, что за четыре года можно было сделать так много! Это было просто чудо! Ясмин с нетерпением дожидался приезда любимых детей. На завтра было назначено открытие аквапарка! Первые пять дней все желающие могут посетить его абсолютно бесплатно. А вот потом Ясмин собирался закрыть его на пару дней, чтобы устроить омежьи дни и поплескаться в свое удовольствие без посторонних глаз! Ожидали приезда жада, Хани с Амином и Шади вместе с гаремами Саида и Мансура. Хатим с Джананом тоже были приглашены! Когда ещё будет возможность поплескаться от души, не оглядываясь по сторонам! Мансур, кстати, привез с собой с Земли не только диплом искусствоведа, но и юного супруга, изящного белокожего и рыжеволосого омегу. И хотя тот ещё не родил наследника, но уже гордо носил брачный браслет и небольшой животик, в котором, по уверениям Мансура, рос долгожданный альфочка. Рон решительно заявил, что пойдет в аквапарк только в альфий день! И отбивался от цепких ручек оми и жада, которые хотели его по привычке потискать и погладить. Он сильно вырос и возмужал, но все равно остался несколько миловидным по сравнению с альфами. Это были просто волшебные каникулы! У Хатима в институте начиналась специализация. Он хотел получить специальность иммунолога, чтобы продолжить работу, начатую Хартманном, и, если получится попасть после учебы к нему в ординатуру. Профессор, улыбаясь, сказал, что будет рад такому студенту. У него в его альма матер преподает его друг, который дал Хатиму наилучшие рекомендации. Хатим был так счастлив открывающимися перспективами, что оказался совершенно не готов к тому сюрпризу, который преподнесла ему судьба. Вечером, перед последней парой Хатим с группой направлялся из одного учебного корпуса в другой для проведения лабораторных занятий. Он несколько отстал от группы, заглядевшись на восходящую в сумерках луну. У Сабаха не было спутника, и Хатим всегда заворожёно смотрел на висящую невдалеке маленькую планету. Он так на нее загляделся, что совсем не заметил человека, который шел навстречу по тропинке между учебных корпусов. Омега налетел на него всем телом, а человек в тот момент пил из бутылки, завернутой в пакет, рука у того дрогнула, и он выплеснул содержимое бутылки на свою одежду. - Куда прёшь, дырка с ушами! - грубо рявкнул неопрятно одетый альфа, отряхивая одежду. Хатим испуганно сжался. Он узнал бы этот голос из тысячи! Нет, он узнал бы его из миллиона! Он слышал этот голос в ночных кошмарах много лет и никогда не сможет его забыть! Тело неожиданно среагировало само по себе, и Хатим опустился на колени, уткнувшись головой в тропинку. Он услышал свой дрожащий голос со стороны, как будто говорил кто-то другой: - Простите, господин. Альфа замер. А потом присел перед сжавшимся омегой. - Ты кто? Поднимись! - последовал резкий и такой знакомый окрик. Хатим сжался, готовясь к удару, но его не последовало. Время на раздумья не было, и омега стремительно поднялся, чтобы не сердить господина еще сильнее. Альфа, приподняв подбородок Хатима, вглядывался в омежье лицо. Тот отводил глаза, у него не было сил опять видеть это лицо, эти злобные, буравящие глаза, которые преследовали его в ночных кошмарах, эту ненавистную родинку над губой. - А я тебя помню! - Халиб обрадованно оскалился. - Ты был самым непокорным из моих дырок! Сейчас вспомню - Шестнадцатый! Нет, он сдох! Семнадцатый! Да, точно, Семнадцатый! Ты еще удрать хотел! Вот дурак! От меня не сбежишь! Хм! А как ты здесь?.. А, неважно! Очень кстати! Халиб схватил омегу за подбородок и дернул на себя. Альфа потянулся навстречу и жадно принюхался. На Хатиме, хоть и стояла метка, но они с мужем так и не подтвердили ее, и поэтому запах альфы почти не ощущался. Они спали в одной кровати, но дальше поцелуев и невинных объятий у них не заходило. Хатим порой чувствовал себя виноватым перед мужем, что до сих пор боялся боли, и каждый раз вырывался, стоило только почувствовать, что альфа возбудился. Как правило, такие ночи заканчивались тем, что Аббас вздыхал и уходил спать в другое место. Но утром он опять был неизменно радушен и доброжелателен. Он все так же возился с Ланой и пытался подбодрить смущенного Хатима. Он говорил, что всему свое время, и не стоит заставлять себя. И вот сейчас, когда ненавистный Халиб обнюхивал его, как кусок мяса, Хатим остро жалел, что от него не пахнет Аббасом, и мерзкий Халиб не понимает, что за омегу есть кому заступиться! И дело даже не в запахе! Просто Хатиму было гадко, что к нему прикасался посторонний альфа, и не просто альфа, а ненавистный Халиб! Омега внутренне напрягся, пытаясь сообразить, как избежать этих прикосновений. Но пока он комплексовал, Халиб крепко схватил его и полез целоваться. Хатим совершенно растерялся. Сколько бы раз он ни был с бывшим наследником, тот ни разу не пытался поцеловать омегу. Он мог щипать, кусать, шлёпать, но никогда даже не попытался поцеловать или сделать приятное. Первым, кто его поцеловал, был Аббас, и Хатим не знал других прикосновений. А сейчас эти мерзкие посторонние губы, которые воняли алкоголем, какой-то жареной едой и сельдереем, вызывали у Хатима откровенно рвотные позывы. И самое страшное во всей этой молчаливой возне было именно то, что это был Халиб! Словно он вернулся в старый, забытый кошмар! Нет!! Хатим начал сопротивляться и попытался вырваться, но альфа прижал его ещё крепче, и горлышко бутылки уперлось омеге в бок. Внезапная боль словно отрезвила омегу, и поднявшаяся было волна паники внезапно исчезла. Хатим вывернулся и изо всей силы ударил альфу в пах коленом. Бывший хозяин взвыл и сложился пополам. - Тварь! - рычал Халиб, хватаясь одной рукой за отбитые яйца, а второй пытаясь поймать ускользающую добычу. - Убью суку! Иди сюда, я сверну твою мерзкую шею! Хатим отбежал в сторону. Нахлынули воспоминания того, как он боялся этого негодяя, сколько боли и страданий вытерпел, сколько раз тот его насиловал, а потом пинком сталкивал с кровати или выкидывал из комнаты под ноги молчаливым евнухам. Хатим, не помня себя от внезапно вспыхнувшей ярости, подбежал сзади и со всей злости ещё раз пнул его между ног. Альфа взвыл, как раненное животное, и, свернувшись в калачик, рухнул на землю. - Вот он! - по дорожке бежал Олли и махал рукой. Следом за ним спешил Аббас. Подбежав, он схватил супруга, едва взглянув на скулящего альфу. - Где? Что он сделал? - Аббас крутил Хатима, как куклу, пытаясь понять, где у него болит. - Где болит, маленький? - Душа болит! - признался Хатим и уткнулся носом в Аббаса. - ОН… он меня поцеловал! - Хатим брезгливо вытер рот и расплакался. - Я, я… а он… он! Я не хотел! Фу, от меня теперь пахнет ИМ! - Я все исправлю! - Аббас накрыл мокрые от слез губы своего супруга и почувствовал, как губы омеги дрогнули и приоткрылись, пропуская внутрь. Это было очень непривычно, Хатим всегда вздрагивал от первого прикосновения, и лишь спустя мгновенье, будто вспомнив, что не надо бояться, позволял себя поцеловать. Но сейчас в ответ Хатим сам приоткрыл рот, приглашая продолжить, и даже набравшись смелости сам попытался язычком проверить ранее страшную территорию чужого рта! Аббас нежно приобнял супруга. Ну, наконец-то треснул тот окружавший Хатима невидимый кокон, который сдерживал его, не допуская близости. - А у меня пары закончились, и я пошел к тебе в лабораторию посмотреть, как вы там химичите! - затараторил Олли, который рассматривал, как корчится на земле поверженный альфа, противно скуля и грязно ругаясь. - А твои сказали, что ты не пришел! Ну, я пошел к Аббасу, подумал, что ты решил не ходить на лабораторные. Но в машине Аббаса тебя не было. Мы сразу бросились тебя искать! Аббас сказал, что тебе больно! До Хатима, как свозь вату, доносились слова Олли и он, взяв себя в руки, разорвал поцелуй. Ему было почему-то жарко, и сердце билось где-то у горла. Очень хотелось продолжить исследование губ своего мужа. И почему он раньше так его боялся? Это ведь родной Аббас! Такой свой, такой любимый! С ним не может быть страшно! - Что здесь происходит? - появились двое здоровенных охранников. Они, тяжело дыша, с подозрением уставились на Аббаса, обнимавшего Хатима. - Эта тварь меня ударила, - заскулил Халиб, который так и лежал на земле. Аббас, подхватил супруга на руки как маленького и, с размаха пнул Халиба по ребрам, так что тот отлетел к ближайшему дереву, крича от боли. Похоже, Аббас сломал ему пару ребер. - Это ты про меня говоришь? - поинтересовался Аббас. - Я звоню в посольство! - сообщил Олли и вскоре закричал в коммуникатор. - Вы там совсем обалдели! Лентяи толстожопые! Здесь на Хатима напал какой-то альфа! Вы совсем обленились и мышей не ловите! Даже не представляю, что с вами сделает мой отец эмир Айюб ад Дин! Сегодня на Хатима напали, а завтра на меня? Да вас мой жених эмир Саид ад Мир живьём закопает! Охрана, выпучив глаза, бросилась к Халибу и стала крутить ему руки. Он пытался вырываться и кричать, что он тоже с Сабаха и тоже не последний человек. Но от него воняло немытым телом и алкоголем, и сам он имел достаточно потрепанный вид. Рядом прыгал Олли и подзадоривал охранников, чтобы те не церемонились с негодяем. А Хатим уткнулся в шею Аббаса. От его альфы пахло просто крышесносно: жаром пустыни, ветром и СВОБОДОЙ! Хатим нюхал, зарывшись в мужа носом, и не мог понять, почему он не ощущал этого чудесного запаха раньше? Аббас прижимал к себе омегу и фыркал, то ли от того, что его жадно обнюхивали, то ли от того, что недотепы охранники так и не могли справиться с одним человеком. С высоты послышался ровный гул турбинных движков, и из темного неба упали веревки, по которым спускались люди в темном камуфляже. Первым спустился проныра-адвокат. Он быстро одернул неприметный костюмчик и оглядел представшую его глазам картину: Аббаса, сжимающего в руках Хатима, Олли, подпрыгивающего от азарта, и парочку охранников, которые совершенно впали в транс от множества вооруженных людей, неизвестно откуда появившихся. Он склонился над Халибом и что-то резко сказал своим вооруженным коллегам. После этого Халиба схватили и куда-то поволокли. Адвокат подошел к Аббасу, Хатиму и Олли и, очень церемонно раскланявшись, попросил прощения за «инцидент» и уверил, что больше они Халиба никогда не увидят. Аббас кивнул головой и вскоре гул, который давил уши своими низкими частотами, стал слабеть и вскоре пропал. Олли опять набросился на охранников, выговаривая им за их нерасторопность, а Хатим в это время прошептал на ухо Аббасу. - Я хочу стать твоим супругом! - Ты и так мой супруг, - Аббас удивлённо скосил глаза на Хатима, одновременно не выпуская из поля зрения Олли. - Нет! - Хатим улыбнулся и прошептал прямо в дрогнувшее ухо. - Я ХОЧУ СТАТЬ ТВОИМ! По-настоящему! Возьми меня, как омегу, муж мой! - Прямо сейчас? - руки Аббаса задрожали. В ответ Хатим рассмеялся и обнял его за шею. А потом мурлыкнул с непонятно откуда взявшейся соблазнительностью в голосе. - Нет, конечно! Надо ещё Олли домой отвезти. Давай сегодня отправим ночевать Лану к соседям? А то Джанан сказал однажды, что ребенок может проснуться ночью и увидеть, чем мы там занимаемся! - И чем же? - растерялся мощный альфа. - Любовью, муж мой! Любовью!