Как песок сквозь пальцы

Вскоре по эмирату распространилась радостная весть. Эмир берет в мужья Сашши, и свадьба назначена на третий день после рыночного дня. Рыночными теперь называли те дни, когда в город приезжали туристы, и весь город дружно сходил с ума от азарта торговли. Теперь, когда товара было не просто вдоволь, но и с избытком, все торговцы изворачивались, выдумывая все новые и новые способы заполучить туристов именно к себе. Прилавки с товарами выставляли чуть ли не до середины улицы, а зазывалы стояли у входа на рынок, завлекая обещаниями уникальных товаров, буквально затаскивали туристов именно в свои лавки, не позволяя отвлекаться на соседние. Между торговцами начались споры и конфликты, и Дивану пришлось вмешаться, выпустив Свод правил торговли. Поскольку почти половина советников Дивана были именно торговцами или людьми, которые раньше занимались торговлей, то Дивану не пришлось объяснять, почему необходимы эти правила. Айюбу очень понравилось, что важное для города решение было принято практически за два дня. В правилах было прописано, на какое расстояние от лавки можно было выдвигать прилавки с товаром, чтобы он не мешал проходу, и то, что покупателей нельзя хватать за руки или одежду и силой затаскивать в свои лавки. Любой покупатель должен сам войти внутрь, по своей воле, а не под давлением зазывалы. Вскоре Свод правил был записан красивым почерком писарей и размножен с помощью ксерокса Ясмина. За соблюдением законов присматривали альфы-охранники и сами торговцы. Теперь на поясе у каждого торговца висел портняжный метр, чтобы в случае необходимости можно было зафиксировать превышение норм расстояния у конкурента или, наоборот, доказать, что сам не нарушил установленные правила. Весь город с восторгом наблюдал и обсуждал мелкие стычки торговцев между собой, не забывая при этом готовиться к свадьбе эмира. Улицы украшали флажками и фонариками, перемывали булыжную мостовую, по которой пройдет праздничная церемония. В главной мечети расстилали новые ковры. Изо всех щелей и закоулков выметали песок, который принесла песчаная буря. Дети носились по улицам в ожидании праздничных угощений, которые готовились не только на эмирской кухне, но и в каждом доме. Все знали Сашши, нового супруга эмира, и относились к нему с большой симпатией и любовью, поэтому празднование обещало быть поистине всенародным. Но больше всех радовался Олли. Теперь к подолу его платья пришили широкую атласную ленту, в знак того, что он рожден гаремным омегой, и ему присвоен официальный статус «лисички». Когда Олли стали объяснять про лисичку и ее привилегии, он смеялся над всеми этими премудростями. Единственное, что он хотел из всех нарядов и украшений, так это золотисто-рыжий лисий хвост, сшитый из шелковой длинной бахромы. И еще маленькие рыжие ушки, пришитые к обручу, который поддерживал золотистые шелковые кудряшки, которые выросли у него на голове вместо цыплячьего пушка. Хвостик прикрепили к поясу платья, и теперь по внутреннему двору дворца и мастерским бегал самый настоящий лисенок. Олли и раньше всем нравился за мягкий и жизнерадостный нрав, а теперь его все просто обожали и потакали всем его шалостям. У Сашши теперь голова шла кругом. Надо было так много успеть и сделать. После того, как закончилась буря, все работники Сашши под предводительством Умара начали раскапывать растения в надежде спасти, что осталось от посадок. Арахис и батат едва ли не единственные, кто перенес бурю почти без потерь. Хоть они и были помятыми после того, как их выкопали из песка, но спустя пару дней выглядели уже вполне достойно. С другими посадками дела обстояли значительно хуже. От красавца амаранта остались только голые стебли, остальные растения были или вырваны с корнем, или безвозвратно сломаны и искорёжены, или унесены в пустыню. Пока ждали новую пленку для парников и стекла для теплиц, Умар готовил место для новых посадок. А Марк установил защитный купол, как над рудниками, который можно было включить в случае опасности, чтобы подобное больше не повторилось. Он передал Сашши инструкции, что и в какой последовательности надо делать. Теперь все дни Сашши были заполнены подготовкой к свадьбе. Надо было сшить шелковые одежды, ведь Сашши теперь стал гаремным омегой. Сашши попросил, чтобы ему сшили, как Ясмину, тунику и штанишки. Из сокровищницы достали всевозможные украшения и свадебные наряды, расшитые золотом и драгоценными камнями. Швеи теперь шили день и ночь, не поднимая головы, и только благодарили Алана за швейные машины, а Марка — за свет. За всей этой кутерьмой незаметно пролетела неделя, и вот уже туристы заполонили город. Все улицы наполнились гамом и суматохой, и эта суета достигла и внутреннего двора дворца. Дети бегали и не хотели заниматься, а работники ждали новые забавные истории с туристами в главной роли. Дэйчи забрал из принтера сброшюрованную диссертацию и вздохнув, вложил ее в конверт вместе с дополнительными материалами. Ну, вот работа закончена, теперь Азиз передаст ее с почтой на корабль и останется только ждать рецензии. Какая досада, что нельзя присутствовать на защите! Обсуждение докторской диссертации в отсутствие самого соискателя, может привести к любому решению, вплоть до отказа в защите. Зная затейников из научного совета, можно было ожидать любой пакости. Дэйчи расстроенно посидел у ноутбука. Работа закончена, и пора, пожалуй, браться за обещанную книгу. Хотя письма еще не нашли в тех завалах, но вполне можно опереться на воспоминания Филина. Даже если письма не найдут, то вполне можно будет выдать их за литературный вымысел. Хотя, конечно, было бы здорово приложить копию письма самого Лабида, да, и это добавит всей книге исторической ценности. Дэйчи рассчитывал писать книгу не совсем, как роман, а скорее, как срез культуры тех времен, в которые была написана книга. Сделав ее центром повествования, он хотел рассказать и о самом Лабиде, и о времени, в котором он жил. Связать любовную историю воедино со стихотворениями и событиями, которые происходили в жизни Лабида. Дэйчи вообще мечтал выпустить в дополнение к роману копию книги Лабида на языке оригинала, для воссоздания атмосферы и облегчения восприятия. Возможно, кого-нибудь эта книга сподвигнет на изучение арабского языка, как, например, Вилена. Омега сидел, задумавшись, и невидяще уставившись на белый лист бумаги перед собой, машинально постукивая ручкой о стол. Надо составить план. Дэйчи закрыл глаза, пытаясь представить, какую историю он хотел бы увидеть в конце концов. Что-то не складывалось, было ощущение, что омега упускал что-то очень важное. Только вот, что? Послышались тихие шаги, и пахнуло свежезаваренным зеленым чаем, терпким настолько, что свело рот и онемел язык. С тех пор, как Сашши перебрался в гостиную напротив, Азиз, решив, что Ясмин скучает по другу, стал часто приносить омеге зеленый чай, как бы напоминая, что у него есть Салах. Подобные невинные уловки всегда забавляли Дэйчи, ему не надо было напоминать каждый день о Салахе, он и так постоянно жил в его мыслях. Порой настолько явно, вот, например, как сейчас. Казалось, что стоит только откинуть назад голову, и он упрется в грудь альфы. — О, Салах, — Дэйчи откинул ручку и спрятал лицо в ладонях, — где ты, любовь моя? — Я здесь, — Ясмина со спины обняли родные руки, а губы, поцеловали метку на шее. — Ты сидел такой сосредоточенный, я не хотел тебе мешать, — Салах усмехнулся в шею омеге, не позволяя обернуться. — Я так рад, что ты обо мне вспоминаешь… — Что? … Как ты здесь оказался? — Ясмин вывернулся из объятий и уставился в счастливые янтарные глаза очень довольного кошака. - Как? — Сколько вопросов! — Салах стал бесцеремонно стягивать с омеги тунику. — Я даже не знаю, с чего начать! Начну с главного — я тебя люблю и очень сильно соскучился! Туника улетела куда-то в сторону, и Ясмин вдруг понял, что его практически уложили на пол, на подушке осталась только его попа. А альфа целовал его, склонившись над ним, как над источником в попытке утолить жажду. Он что-то шептал между поцелуями, потираясь щекой о голый живот мужа и целовал, целовал, словно не мог утолить жажду. - Я, пожалуй, принесу еще одну чашку, — на пороге возник Азиз с кофейником на подносе. Поставив поднос на принтер возле двери, он растворился в воздухе, как заправский фокусник. Ясмин не успел даже ответить, а Салах только перевел дух и быстро стянул с супруга штаны. Довольно улыбнулся, увидев дрыгающиеся в воздухе ноги и стоящий по стойке «смирно» омежий член. — Нет! Подожди! — Ясмин с силой сжал бедра, отпихивая мужа руками. — Как ты здесь оказался? — Отец сообщил о свадьбе, — Салах скептично разглядывал судорожно сведенные коленки. — Не мог же я упустить такой повод удрать домой? — Салах стал снимать с себя пиджак. Ясмин только сейчас понял, что альфа одет не так, как местные. В белом костюме и черной шелковой рубашке он выглядел просто сногсшибательно. И теперь он не торопясь расстёгивал пуговицы на рубашке, с голодной улыбкой разглядывая задранные вверх колени мужа. — Я только успел схватить Рона и умчаться в порт, мы были последними пассажирами. За нашими спинами задраили люк, и мы даже не успели дойти до каюты, как лайнер стартовал! И вот вместо любви и ласки я получаю форменный допрос! Ты, что, не рад? Вместо ответа Ясмин просто обнял его ногами и, схватившись за руку альфы, подтянулся вверх. Усевшись на его бедра, стал срывать рубашку, дрожащими пальцами дергать за пряжку ремня. Дурацкая застежка! Четыре руки на одном ремне только мешали друг другу! Ясмин рассвирепев, толкнул альфу на спину и придавил его сверху. Так точно будет быстрее! Довольный Салах рассмеялся, увидев нетерпение супруга, он гладил его голые бедра, округлые ягодицы, пытаясь притормозить нетерпеливое желание. Альфа притянул его к себе для поцелуя, но в ответ получил омежьи пальцы в рот. Ясмин подождал, пока Салах смочит их собственной слюной, потому что у него самого во рту было сухо от пожара, который горел под кожей в ожидании близости. Когда альфа смочил пальцы своей слюной, омега начал растягивать себя, нависая над мужем, опираясь одной рукой на грудь альфы и не спуская взгляда с медовых глаз, которые держали его крепко, как муху в янтаре. Он, выгнувшись с тихим шипением, подался назад и, помогая рукой, начал насаживаться на член альфы. Салах поддерживал его за бедра, не давая резко сесть на себя, совсем потерявшись от нетерпения. Альфа не хотел причинить ему боль, и это было единственной связной мыслью в тот момент. Усевшись до конца, Ясмин слабо застонал и замер, словно выполнив задуманное, наслаждался наполненностью внутри себя. И хоть альфе этого было мало и хотелось движения, но он замер, не имея сил отвести глаз от потрясающего тела, подрагивающего от наслаждения с каждым движением. — Я нашел их! — в комнату влетел Вилен, размахивая письмами над головой, но увидев два сплетенных тела, покраснел. - Ой, простите! — и бросился вон из комнаты. — Салах, мы сошли с ума. А если бы это Рон зашел, а не Вилен? — Дэйчи будто очнулся. — Не зашел бы, — Салах притянул мужа и опять впился в его губы, но Дэйчи уперся руками и стал вырываться. Салах, остановившись, быстро зашептал, объясняя. — Он убежал в казармы отпросить своих друзей, с которыми в прошлый раз гулял по городу. Я запретил ему гулять по городу в одиночку. Он хочет заснять для Ошая, как туристы гуляют по городу и делают покупки. Его еще часа два не будет! — Ты уверен в этом? — Дэйчи посмотрел на мужа, скептически приподняв бровь. — ДА! Я же ответственный родитель! Даже не сомневайся! Да двигайся ты уже ради Аллаха! Ты, что, смерти моей желаешь? — Салах больше не мог терпеть. — Поторопись! — Ну, держись! — Ясмин хищно улыбнулся и, упершись ногами в пол, качнулся вверх-вниз, вырывая вздохи и нетерпеливое тигриное порыкивание. Именно в этот момент Ясмин понял, какой будет его первая книга! Она будет о любви! О том, как взрослый и потрепанный жизнью поэт влюбился в молодого невинного наложника! О том, сколько боли и сладости может принести такая любовь! Ведь все стихи в той книге именно о любви! А история и культура страны той эпохи, это лишь фон на котором разворачивается история любви! Ясмин замер, потрясенный этой мыслью. Бедный Лабид! Его любовь была обречена с самого начала, но он все равно продолжал любить! Его стихи в этом ключе приобретали еще больше глубины и драматизма!

***

Саид с гаремом приехал на свадьбу к отцу. Они приехали на багги, забив багажник свадебными подарками. И это было очень удивительно, позавтракали они у себя дома, а вот обедать уже будут у отца в городе. Отец специально прислал к его порогу омеговозку и пять больших багги, чтобы Саид не задерживался по дороге. Удостоверившись, что с гаремом все в порядке и никого не укачало по дороге, он отправился на розыски отца, чтобы поблагодарить за транспорт, а заодно узнать, где купить такой же багги для себя. В переходе от внутреннего двора к кухне на него налетел ребенок, следом на Саида пахнуло сладким запахом клубники. Ребенок слабо пискнул «спаси меня» и юркнул под полу халата Саида. Саид замер, не зная, что предпринять. Охрана, следовавшая за ним, застыла на месте, как парализованная. Ребенок повозился немного за спиной альфы и притих. Вскоре в проеме двери, ведущей из кухни, появился бета с мягкой метелкой для пыли в руках. Увидев в коридоре Саида и альф, он дрожащим голосом поприветствовал их и, склонившись в поклоне, попытался спрятать метелку за спину. Со стороны внутреннего двора в коридор вошли Айюб с Салахом, они обсуждали проблемы налогов. Дойдя до замершего Саида, они остановились, вглядываясь в напряженное лицо альфы. Салах посмотрел вниз и улыбнулся, поняв причину столь удивительного поведения альф. — Саид, а почему у тебя из-под халата торчит лисий хвост? Салах с улыбкой показал отцу глазами, как из-под подола халата Саида высунулась маленькая ручка и, схватив коварный хвост, сразу юркнула обратно. — Похоже, я поймал лисичку, — Саид очевидно сам не верил в то, что говорил. — Я сам тебя поймал, — раздалось из-за спины эмира возмущенное сопение. — Я сам сюда забрался, ты же за мной не гонялся, а, значит, и не поймал. Из-под полы халата показалась недовольная мордочка Олли. Одна щека у него была перемазана сажей. Ободок с ушками сполз в сторону, в руке он решительно сжимал пирожок. Выбравшись, он поправил платье, ободок в волосах, так чтобы ушки оказались на своем месте, и почесал кончик носа. Носик сразу стал черным, как у настоящего лисенка. Он с сомнением посмотрел на Саида, Айюба и Салаха и решил прояснить ситуацию. — Я убегал от Дина, чтобы он меня метелкой не побил! — и, улыбнувшись, добавил. — Еле удрал! — Дин? Твой воспитатель? Он тебя бьет? — удивился Салах и нахмурился. — Пока только грозился, но сегодня, если бы я не удрал, то мне бы точно досталось, — покаялся Олли и шмыгнул носом. — Ему папочка разрешил, если я сильно шалить буду. — А ты шалил? — Саид смотрел на маленькое чудо, принюхиваясь и не веря самому себе. — Я хотел сам пирожок достать из тандыра*! Там пекут такие вкусные пирожки для альф! С мясом и пахнут они, ну просто замечательно! А мне дают почему-то только сладкие пирожки, а я хочу такой! — Олли принюхался к пирожку и мечтательно закатил глазки. — М-м-м, вкуснотищ-ща! Так бы нюхал и нюхал! От пирожка пахло мясом и кумином**. Такие пирожки с острой мясной начинкой готовили для альф и, чтобы не перепутать с другими, обсыпали сверху кумином. Олли понюхал зернышки кумина на пирожке, а потом повел заинтересованно носом в воздухе. Он подошел к Саиду поближе и понюхал его халат. — О! А от тебя пахнет как от пирожка! — Олли потянул Саида за полу халата, и альфа, как под гипнозом, наклонился вниз, позволяя ребенку делать все, что захочется. Олли бесхитростно обнял его за шею и принюхался, уткнувшись носом в шею. – Да! И даже лучше! Ты очень вкусно пахнешь! Так бы и съел! — Лисичка моя, — Саид дрожащими руками отодвинул от себя ребенка и с обожанием в глазах разглядывал детские черты полупрозрачного омежки. — Я не лисичка, я еще маленький, а значит, лисенок! На! — Олли разломил пирожок и протянул Саиду половинку. — Бери, бери, ты меня спас от Дина, а, значит я с тобой поделюсь добычей! — Дин тебя обижает? — Саид взял из тонкой ручки предложенную половинку. — Нет! Дин хороший! — Олли надкусил пирожок и вытер грязной ручкой подбородок, по которому потек мясной сок. На подбородке осталась черная полоса. — Если бы он меня не поймал за край платья, то я бы упал в тандыр, а там угольки на дне, и я бы весь обгорел, а не только рука! — Олли показал ребро руки, где красовался ожог. — Я к папочке бежал, он оближет и все пройдет! Когда больно, то папочка должен поцеловать или подуть и все проходит! А если упал и коленку поцарапал, то папочка оближет, тогда все быстро заживет! Саид только охнул, когда увидел ожог. Он встал на колени и, быстро отстегнув от пояса фляжку, намочил платок и стал вытирать с ручки сажу, стараясь не задеть ожог. Он, к счастью, был не большим, просто небольшой участок покрасневшей кожи. Омежка задержал дыхание, когда Саид протирал кожу рядом с ожогом, но молчал и не плакал. Саид удивленно смотрел на омежку и поражался его мужеству, будь на его месте любой другой, то слез и криков было бы море. А здесь маленький ребенок молча ждал, когда все закончится и только по тому, как он задержал дыхание, было понятно, что ему больно. Саид аккуратно подул на ранку, омежка улыбнулся. — Хочешь, я полижу ранку? Может тебе станет легче, и у тебя перестанет болеть? Саид двумя руками держал маленькую ладошку, Олли заглянул ему в глаза и, подумав о чем-то, кивнул головой, соглашаясь. Саид склонился и нежно поцеловал ранку, а потом аккуратно лизнул, он хотел бы забрать эту ранку себе, чтобы у Олли ничего не болело! Если бы он мог забрать его боль себе! — Не переживай так сильно! — Олли сунул пирожок альфе-охраннику и погладил рукой Саида по лицу, утешая. — В больнице бывало и больнее! Бывали такие уколы болючие, что потом несколько дней к попе прикоснуться было нельзя, или, когда появлялись синяки от капельниц. А это я сам виноват! Не надо было лезть в тандыр, но оттуда так вкусно пахло, вот я и не удержался! Саид бережно вытирал платком чумазую мордашку, все больше и больше очаровываясь этим ребенком. Такой нежный, но такой сильный и храбрый! Запах кумина усилился, стал резче, и в нем появились нотки возбуждения. — Саид! — предупреждающе одернул сына Айюб. — Олли — сын Сашши, и он еще слишком мал, так что держи себя в руках. — Оливер! — в дверях кухни стояли двое омег: Сашши и Шади. Сашши взволнованно бросился к сыну, но, увидев стоящего на коленях Саида, остановился, так и не дойдя до них. — Оливер, мне уже рассказали, что ты устроил на кухне! Ты чуть не свалился в печь! А если бы Дин не успел тебя поймать? Ты будешь наказан! Идем, постоишь в углу! Дин уже с ног сбился, тебя разыскивая! Саид резко встал и прижал к себе Олли, не желая расставаться со своей половинкой. Но Олли тяжело вздохнул и стал выбираться из объятий. Взяв папу за руку с покаянным видом, он стал ему объяснять, что он не виноват, просто пирожки так вкусно пахли, вот он и не удержался. А ЭТОТ АЛЬФА, он махнул рукой за спину в сторону, где замер Саид, тоже вкусно пахнет, вот он и спрятался у него под халатом. Ведь он не может быть плохим, если так вкусно пахнет? — А чем он пахнет? — удивился Сашши. — Зернышками, такими, как на пирожке! — доверчиво сказал Олли, — мне очень-очень нравится, как он пахнет! — Чем пахнет Олли? — Сашши обжег взглядом Саида. — Карамелью? — Нет, клубникой, так нежно и сладко, — Саид смотрел вслед уходящему Олли взглядом побитой собаки. — А можно.. — Нет! — Сашши прижал к себе своего ребенка. — Даже не смотри в его сторону! Он еще совсем дитя! Даже не вздумай подходить к нему! — Сашши поднял Олли на руки и, прижав его к себе, пошел в свою комнату. — Пока, пирожок! — Олли помахал из-за папиного плеча растерянному альфе. — Поздравляю тебя, муж мой! — Шади склонился перед мужем. — Ты, наконец, нашел свое дыхание!