Как песок сквозь пальцы

Дни после свадьбы слились для Хани в один бесконечный кошмар. Теперь за ним ходили по пятам то одни наложники, то другие, то третьи. Одни хотели внимания, другие хотели помочь, третьи ходили следом от любопытства. Сашши теперь не мог побыть один ни единой минутки, будто к нему приставили целую группу бестолковых практикантов. И если практикантов он мог хотя бы занять делом, то, что делать с этими ему просто в голову не приходило. Когда Хани пришел за советом к жада, тот, похоже, не понял, чем недоволен зять. Разве плохо, что его внимания ищут другие? Всем интересно, что Хани любит кушать, какие песни ему интересны. И то, что Хани занимается цветами, это тоже очень занимательно. Теперь каждый наложник поставил в комнате по цветочному горшку, и даже не по одному, и, поливая их, трепетно ждал всходов. Спустя пару дней Хани совершенно случайно узнал от своего личного слуги, которого к нему приставили сразу после свадьбы, что в приемной эмира его дожидаются посетители. Люди приходили с утра и сидели в приемной до вечера, надеясь передать Хани сообщение. Секретари эмира высокомерно отмахивались от них, заявляя, что свадьба состоялась совсем недавно, и у омеги были другие дела, намного более важные, чем общаться с приезжими гостями. Хани не смог выяснить через слугу, что это за люди, и поэтому зашел в приемную сам. Появление в приемной десятка омег вызвало в секретариате настоящий шок. А то, что Хани пришел поговорить с просителями лично, вызвало у главного секретаря, очень важного человека (!), тихую истерику, дерганье глаза и тремор всех конечностей. Но вот когда выяснилось, что эти самые просители в приемной были старшими из тех самых команд, которые прислали для обучения эмиры, тогда Хани закатил в секретариате настоящий скандал! К его возмущенным воплям присоединились и сопровождавшие его наложники. Те очень хорошо поняли только одно: Хани ждал появления этих людей, а лентяи из секретариата даже и не подумали сообщить об этом супругу повелителя! От такой коллективной омежьей истерики в секретариате все забились по углам в надежде пережить этот ужас. Сами старшие, съежившись, тихо сидели, не зная, что делать дальше. Хани, едва угомонив своих «помощников», вывел своих будущих учеников во внутренний двор для разговора. Старшие команд были все как на подбор крупными бетами. По всей видимости, эмиры, увидев Умара, решили, что работа в парниках требует большой физической силы, поэтому и подобрали крупных, как медведи, мужчин. Они привезли образцы песка вместе со схематическим изображением местности вокруг каждого эмирата. Хани подробно расспросил каждого о ветрах, утренних туманах, о том, какие горы поблизости и какой камень там добывают. О горах и камнях мужчины знали все, а вот о климате на прилегающей территории имели самые общие представления. Да, ветра дуют, то оттуда, то отсюда, и туманы бывают. Но им даже в голову не приходило все это отслеживать. Они лучше ориентировались в крепости скальных пород, чем во влажности почвы. Сашши только вздыхал и делал пометки на полях карт. Он отправил карты и образцы песка в свою комнату с суровым наказом ничего не перепутать и решил вместе со старшими команд пойти к Умару, чтобы все показать и рассказать на месте. Но следом за ним потянулись еще и омеги, а охранникам никто не разрешал выпускать наложников в город. После долгих переговоров Хани с облегчением оставил свой «хвост» во дворце, а сам довольный помчался в парники в сопровождении двух альф и будущих учеников. Омега как раз успел посмотреть на новые натянутые парники, на то, как меняли стекла в теплицах, и как распускаются новые почки на деревьях. Умар показывал участки, подготовленные под новые посадки, и первые ростки в уже установленных парниках. Сашши едва успел предупредить, чтобы новенькие завтра не забыли взять с собой ручки и бумагу для записей, как из дворца примчался злой эмир и, сверкая глазами, подхватил к себе на седло Хани и увез его во дворец. Айюб был недоволен тем, что Хани покинул стены дворца. Он теперь супруг эмира, а не гость Ясмина. Начавшаяся было ссора переросла в бурное примирение в спальне. И только после того, как потные и умиротворенные супруги расцепили объятия, они смогли поговорить без крика и взаимных упреков. Да, статус Хани изменился, но это вовсе не значит, что он обязан безвылазно сидеть во дворце. Да, он может заниматься своими делами и дальше, но теперь он будет выходить в город не только в сопровождении двух охранников, но и слуг. Ведь если Хани станет плохо в городе, то никто не имеет права к нему прикоснуться, кроме мужа и прислуги! В спальню проскользнул Амин, он со счастливой улыбкой поцеловал Айюба, а затем и Хани. Погладив омегу по ноге, сладко добавил: — Хани, милый, в твоем положении надо быть аккуратнее, а вдруг тебе станет плохо прямо на улице? Ты теперь в ответе не только за себя, но и за малыша! — Хани? — альфа привстал на локте и пытливо посмотрел на Сашши. — Ты беременный? — Я? — удивился омега и понюхал сгиб руки и запястья. — С чего ты взял? — Хани, от тебя уже пахнет карамелькой! — Амин просто светился от счастья. — Я так рад за тебя! Ребенок это дар Всевышнего! Айюб, вжавшись носом в шею омеги, жадно обнюхал, и, разулыбавшись, поцеловал в метку на шее. — Хани, любовь моя! — Айюб сжал супруга в объятиях. — Я так рад! У нас будет маленький! У нас будет не просто ребенок, у тебя добавился явно цветочный запах! А значит у нас будет омежка! У нас в семье будет еще один лисенок! — Ты уверен? — Амин выглядел растерянным. — Да! — Айюб светился, как солнышко. — Когда омега беременеет, то от него начинает пахнуть карамелькой, но ты, Амин, когда ходил беременный альфами, то от тебя пахло не только нашим общим запахом, но еще и запахом альфочек. А от Хани пахнет цветочным запахом, пока еще не разобрать каким, но это точно запах омежки! О, Амин, — Айюб потянулся и поцеловал растерянного старшего супруга, — спасибо, что ты принес нам такую радостную весть! Ты так внимателен к Хани! Я подарю тебе ожерелье за такую радостную весть! Пойду, расскажу оми! — Айюб стал быстро одеваться. — У меня будет лисичка! У меня два сына альфы, а теперь еще второй лисенок в семье! Я чувствую себя богаче царя Соломона! Оми! Айюб выскочил из спальни счастливый, как первоклашка, получивший первую пятерку. — Ну, надо, пожалуй, отпраздновать такую новость, — Амин выглядел потерянным, но, подумав, встрепенулся и снова ласково улыбнулся, погладив Хани по голой ноге. — Ну что ж, раз ты уже беременный, то теперь будешь спать в своей комнате! Себя надо беречь! А то вдруг Айюб в порыве страсти повредит малышу? Жалко, конечно, что ты так и не попробовал, как бывает весело, когда в кровати несколько омег, но, — Амин притворно заботливо вздохнул и погладил Хани, радуясь про себя от того, как вытянулось лицо у младшего мужа. — Не переживай! Ты же не будешь всю жизнь беременным! Вот родишь, придёшь в норму и опять сюда вернёшься! Айюб все равно к беременным не прикасается! Он боится им навредить! Ну что, одевайся и пошли! Туда уже все твои бумаги перенесли, у тебя будет много свободного времени, чтобы разобраться с делами! Сашши понимал, что Амин вроде бы прав, и теперь ему надо заботиться о малыше, но как же не хотелось уходить из спальни альфы! Он только-только начал входить во вкус супружеской жизни! Сашши встал с кровати и стал разыскивать, куда альфа кинул штанишки и тунику, которые стянул с него. Пока надевал штанишки, Амин уже с готовностью протягивал ему тунику. — Хани! Какая радостная весть! — влетев в спальню, жада бросился обнимать и целовать младшего супруга сына. — Лисенок в доме это прекрасно! — А куда это ты собираешься? — нахмурившийся Айюб застыл в дверях. — Хватит работать! Ложись в кровать немедленно, беременным надо больше отдыхать! А надумаешь выйти из дворца, так теперь только в паланкине, а то, не дай Аллах, споткнешься! — Беременным надо наоборот больше двигаться, чтобы роды были легкими! — Сашши надел тунику и подошел к альфе, который закрыл собой двери. — Сейчас дойду до кровати и лягу, — буркнул Сашши, старательно пряча глаза. Ему очень хотелось разрыдаться. — А чем тебя эта кровать не устраивает? — удивился Айюб, не думая пропускать надутого омегу из комнаты. — Матрас стал жестким? Или наоборот слишком мягким? Что случилось? Ты, что, не рад? — Рад, — Сашши старался не смотреть на альфу, чтобы не захлюпать носом от еле сдерживаемых слез, — я теперь беременный, а значит буду спать в своей комнате. Что ж, там все мои бумаги, заодно смогу доделать все отчеты. — Ну, ладно, — легко согласился альфа, — хочешь спать в той комнате, пусть так и будет, только надо будет принести туда кровать шире, а то на той узкой нам придется спать друг на друге. — Нам? — уточнил Хани. — Нам, — с готовностью кивнул головой альфа, не сводя горящего взгляда с порозовевших щек супруга. — Я тобой надышаться не могу, а теперь, когда стал пахнуть еще лучше, ты решил от меня сбежать? Коварный! Я днем едва могу думать о делах, все мысли только о том, что наступит вечер, я тебя увижу, и всю ночь буду вдыхать твой волшебный аромат, — Айюб прижал к себе Хани и заправил за ухо прядь волос. — А теперь ты решил меня бросить одного? Учти, тебе от меня так просто не избавиться! — А как же ребенок? — Сашши млел в руках мужа. — Я умею быть нежным, — Айюб подхватил Хани на руки и аккуратно уложил на кровать. — Дай мне шанс доказать тебе это, — он задрал тунику и, оттянув штанишки, стал нежно целовать живот омеги чуть ниже пупка. — Как можно оставить вас одних? Я с ума сойду, если открыв глаза утром, не увижу, как ты улыбаешься спросонья. Да я просто не засну без тебя от беспокойства. Хани, дай мне шанс, ты не пожалеешь! Увлеченные друг другом, они не заметили, как с вытянувшимся лицом Амин смотрел на альфу, нежно целующего живот беременного супруга. Пусть это длилось совсем недолго, и старший супруг усилием воли вновь изобразил радость на лице, но от глаз проницательного жада не укрылись его растерянность и недовольство. — Ладно, уж, — Хани притянул альфу, схватив его за волосы и посмотрев в глаза, произнес, — уговорил! Останусь здесь, зачем мебель таскать туда-сюда? — А в твоей комнате устроим тебе кабинет, как у Ясмина, — Айюб довольно улыбался. — Хочешь поставим тебе туда принтер и все такое, а? — Нет, спасибо. Мне бы лучше подробную карту всех эмиратов, желательно с топографией местности. Надо определиться, откуда люди приехали. А то сведений катастрофически мало! — Ты такой же сухарь, как и Ясмин! — воскликнул Айдан. — Тебе муж в любви объясняется, а ты в такой момент думаешь о работе! — Неправда! — Сашши улыбнулся Айюбу. — Просто я умею думать не только о любви, но и об обязанностях! Если я теперь беременный, а работы прибавилось, то мне нужны толковые помощники! Дорогой, ты ведь не будешь против, если я приглашу на помощь людей из института? Генеральный спит и видит, как сделать карту климатических зон Сабаха! А тут такой шанс! — Хани, — эмир посмотрел с улыбкой на мужа. — Всего четверо приезжих перевернули жизнь в эмирате вверх тормашками! БОльшего количества приезжих город просто не переживет! — Ой, не переживай! — Хани загадочно улыбнулся. — Пока генеральный подумает и решится, пока выберут добровольцев, мои ученики успеют разобраться с азами установки парников и подготовкой почвы. И тут как раз приедут сотрудники института с семенами и саженцами. Дадим каждому эмиру вместе с семенами еще и по агроному! Пока посеют, пока взойдут семена и приживутся саженцы, наши успеют собрать хотя бы предварительный материал! А для полной карты потребуется круглогодичное наблюдение, — задумался Сашши, ‒ ну, там видно будет! Главное, что работа будет делаться сама по себе, и меня не будут дергать по каждому пустяку! — Хани, — Айюб улыбался, — делай все, что считаешь правильным. Главное, чтобы тебе это было в радость! — Спасибо! — Сашши с наслаждением поцеловал альфу, а потом стал выбираться из кровати. — И куда это ты собрался в этот раз? — усмехнулся альфа. — Генеральному докладную писать! А еще надо сопроводиловки к образцам добавить! — Хани! На Сашши хором закричали уже трое. Омега непонимающе замер, а что такого? Ну, полежал немного и хватит! Впереди работы непочатый край, столько еще надо успеть!

***

Хани уже опаздывал на встречу с учениками. Его слуга нес горшки с рассадой, которая должна была быть сегодня учебным пособием. Сашши уже выскочил из комнаты и бежал по коридору, как услышал всхлипывание из темного угла, ведущего к переходу к дальним комнатам. Там в свое время прятался Айдан, чтобы разговорить его, а потом прятали и его самого, когда у него был нервный срыв из-за отъезда Айюба. Плач и тихое подвывание было явно омежье. Хани насторожился. Дома вроде все были веселы и приветливы. Может, это кто-то из омег Шади? Хотя не похоже, они очень заботливо присматривали друг за другом. Может, что-то случилось? И Сашши пошел, ориентируясь на звук плача. В темноте и прохладе коридора звук то затихал, то становился громче, как будто кто-то пытался взять себя в руки и перестать плакать. Не надеясь найти источник плача, Хани просто шел и открывал все двери подряд. В одной из комнат обнаружился Мышонок. Ему было двадцать два года, и он был самым младшим наложником в гареме Айюба. Он всегда старался вести себя незаметно, как мышка. Сашши напрягся, вспоминая его имя. Но омежка действительно никогда не лез на глаза, и поэтому Сашши благополучно забыл его имя почти сразу. Омежка сидел на кровати и пытался перестать плакать. Услышав звук открываемой двери, он вздрогнул всем телом и сразу слетел на пол, и, усевшись в уголке, сложил руки на коленях. — Простите, если потревожил, — Мышонок говорил очень тихо, опустив голову вниз. Сашши вдруг подумал, что он никогда не слышал его голоса, тот никогда не пел и не танцевал. Когда играли музыку на вечеринке или праздниках, он всегда сидел в самом дальнем углу с бубном в руках. Хотя со стороны казалось, что он за этот бубен скорее прячется, чем играет на нем. — Мышонок, — Хани зашел в комнату и присел возле омежки. — Что случилось? Тебя кто-то обидел? Мышонок, молча, покачал головой. От него пахло аптечной ромашкой, легким светлым запахом с легкой горчинкой. Похоже, у него или только что началась течка, или совсем скоро начнется. Запах чужой течки всегда был немного неприятным. Как альфы не терпели запах чужой метки в омежьем запахе, так и у омег запах посторонней течки вызывал желание уйти подальше. — Ты здесь Айюба ждешь? — решил уточнить Хани. — Нет, — вздохнул омежка. — Меня Амин отправил, он всегда меня сюда отправляет на время течки, чтобы я своим запахом никому не мешал. — Но у тебя же течка. Ты же… тебе же надо… Ты ведь не девственник, — Хани отодвинул волосы и провел пальцем по метке, Мышонок повел носом, жадно принюхиваясь. — Почему Амин с тобой так поступил? Может, ты болеешь и тебе нельзя сейчас? — От тебя так вкусно пахнет, — Мышонок тянулся вслед за рукой. — Господином и карамелью, так вкусно. От Бисара тоже вкусно пахло карамелью, когда он был беременным. Бедный Бисар, он так и не пережил смерти своего малыша! Но у него хотя бы он был! А у меня никогда не будет маленького! — Почему ты так говоришь? — Хани сел на пол возле омеги, пытаясь разобраться, о чем речь. — Ты молод, и у тебя, несомненно, все впереди. Что за грустные мысли? — За семь лет, что здесь прожил, я был с господином всего лишь дважды, — Мышонок что-то рассматривал на полу. — Первый раз, когда он поставил мне метку и дал имя Луфти, что значит нежный, а второй раз Амин позвал меня в спальню через полгода, — Мышонок поежился, будто от холода. ‒ Там, кроме Амина, были еще три фаворита, я тогда так растерялся, что позабыл все, чему меня учили. Амин сказал, что я ни на что не годен, и мне надо заслужить право быть с господином. — Ты за семь лет не был с Айюбом ни разу? — удивился Хани. — А кто такой Бисар? Я не помню омегу с таким именем. — Нет, — на подол платья упало несколько слезинок. — Я так и не выучился ни петь, ни танцевать. Я действительно бесполезен! — Мышонок вытер лицо и посмотрел на Хани. — А Бисар был старше меня на год, ему пришлось почти четыре года унижаться перед Амином и другими фаворитами, чтобы ему разрешили провести течку с господином. А потом, когда выяснилось, что он носит бету, его все стали обижать от ревности и зависти. Он часто плакал у меня в комнате. Наверное, поэтому ребенок родился слабым и через месяц умер. Господина в то утро не было во дворце, когда пришли из питомника и сообщили, что ребенок Бисара ночью умер. Бисар упал от горя и через три часа умер. Жада пытался его растормошить, но Бисар понимал, что еще раз родить ему уже не позволят. А если так, то зачем тогда жить? Сашши содрогнулся от такой истории, но многое надо было узнать, и он решил расспросить омегу. — А почему такой маленький ребенок был без папы в питомнике? Он ведь еще был грудной? — Маленькие дети по ночам плачут, — Мышонок непонимающе посмотрел на Хани. — Они мешают другим спать и веселиться. Биби можно навещать днем, но ночью все омеги должны быть в своих комнатах! Поэтому биби оставляют на воспитателей на ночь, ну, а некоторые, родив бету, бывало, сразу бросали свое дитя. А я бы ни за что не бросил! Он же такой маленький и беспомощный! Он же не виноват, что родился бетой! — А как это выясняют? — Сашши удивился. — Трудно определить на вид, нередко ребенка ошибочно принимали за бету. Вон Олли до годика считали бетой, пока не сдали анализ на гормоны! — Нюхач во время родов может сказать, кто родился, но он тоже может ошибиться, — Мышонок доверчиво смотрел на Хани, — поэтому биби и живут в питомнике, чтобы не пропустить изменение запаха! — Все равно дикость какая — разлучать ребенка с папой! — глаза Хани воинственно загорелись. — Пусть только попробуют забрать из моих рук ребенка! Я им такое устрою, что им небо с овчинку покажется! — О-о-о! — застонал Мышонок и схватился за живот. В воздухе сильно запахло ромашкой. — Отнеси горшки на место! — выглянув в коридор, скомандовал Хани своему слуге, который явно грел уши у двери. — А потом пойди к господину Айюбу и скажи, чтобы он срочно шел сюда! Он мне здесь нужен! После этого пойдешь к Умару и передашь ему, чтобы он занялся теми новыми учениками! Я с ними встречусь завтра! Сашши помог Мышонку встать и уложил на кровать, тому похоже, было совсем плохо. Омега устроил его голову у себя на коленях и уговаривал потерпеть немного. Вскоре на пороге появился Айюб, он с тревогой бросился к Хани. — Хани, что случилось? Что-то с ребенком? — Айюб присел у кровати, вглядываясь в тревожные глаза своей пары. — Да, с ребенком кое-что случилось, — согласился Хани, — но не с моим, а вот с этим, — Сашши погладил Мышонка по волосам.- Ему плохо, Айюб, ему нужен ты. Как бы мне ни хотелось оставить тебя только для себя, — кусая губы, Хани отвел глаза в сторону, — но у тебя есть обязательства, которые ты не можешь игнорировать. И я, согласившись, стать твоим мужем, должен понять это и принять. Айюб встал и прошелся по комнате. Хани ясно чувствовал раздражение альфы. Айюб дернул плечами и остановился рядом с кроватью. — Хорошо, я навещу его позже, — альфа попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. — Я прервал заседание Дивана, когда увидел твоего слугу на пороге. Я почувствовал, что с тобой что-то случилось, что ты расстроен, и побежал к тебе. Я навещу его позже, когда освобожусь. — Нет, сейчас, пожалуйста, — Хани встал с кровати и подошел к мужу. — Он не виноват в том, что он омега. У него нет возможности найти другого альфу, кроме тебя. — Хани провел пальцами по лицу любимого, он не думал, что когда-нибудь ему придется уговаривать своего мужа на подобное. — Я бы не хотел, чтобы из-за нашей любви мучились другие. Он совсем еще ребенок, — Хани провел пальцем по губам мужа, — прошу, подари ему хоть немного нежности и ласки. Ты сам назвал его Луфти, прошу, будь с ним нежен. Айюб потянулся к Хани и поцеловал его в печальные глаза. Омега уперся ему руками в грудь и сделал пару шагов назад. — Ты ведь присоединишься? — Айюб снял халат и положил на сундук в углу. — Нет, прости, — Сашши попятился назад и потянул себя за ворот туники, будто он его душил. — Я обязательно постараюсь привыкнуть к гарему, но сейчас я пока не готов делить тебя с кем-нибудь. Как оказалось, я жуткий собственник и ревнивец. Я понимаю умом, что это необходимо, но… И, вообще, мне надо с Амином кое-что обсудить. Это будет не для твоих ушей! А ты пока делай то, что должен! Сашши, пятясь назад, отступал к двери. Мышонок испуганно переводил глаза с омеги на эмира и обратно. Было похоже на то, что тот выскочит из двери раньше Хани, если Айюб ненароком сделает резкое движение. Сашши вышел и, закрыв за собой дверь, услышал печальный вздох Айюба. — Раздевайся, Луфти. Раз Хани сказал надо, значит, надо…