Fuck the U.S.A

Артур перебирал своими длинными и тонкими пальцами струны в своей излюбленной электро-гитары в стиле Британского флага, и изредка что-то черкал в своей тетради: ноты, к ним слова, а потом зачеркивал. И писал заново. По новой. Вскоре, уставший за весь день англичанин закрыл свою тетрадь, отбросил ручку в сторону, отчего та покатилась и упала на пол, и убрал гитару, после чего облегченно выдохнул. - «Песня подождет…», - подумал Артур, потирая глаза, - «До завтра…», - Керкланд взглянул на календарь, весящий над кроватью Керкланда, - «Или до выходных…», - выдох, и Артур, встав, направился в ванную комнату, разминая шею, спину и плечи до хруста, - «Да, до выходных…» - кинув последний взгляд на календарь, Артур закрыл дверь не большой, но уютной комнаты и отправился умываться. Квартира у англичанина была небольшой, - с кухней, ванной, гостиной и спальней. По утрам и до вечера Керкланд работает в офисе секретарем, день за днем перебирая бумаги, отвечая на звонки и попивая кофе, глядя на заснеженные улицы Лондона через заледеневшее окно. Ну а по ночам, или, чаще всего – по выходным, Артур играет в рок-группе, со своими дружками детства. Отношения у них довольно натянуты, но каждый (в душе), знал, что они любят друг друга как коллеги, как друзья. Часто кричат друг на друга, один барабанщик Мэттью сидит тихо и не раздражает Керкланда. И всех остальных – тоже. Однако вне музыки, вне работы, они редко общаются, даже почти не переглядываются, только звонят, и то по делу, и то, если звонит Артуру гитарист Франциск, то, конечно, они будут орать друг на друга даже так - через трубку, через SMS. Но все, и Франциск, и Мэттью, и Антонио, и Артур уже привыкли к этому. Так что не будем на этом зацикливаться. Оставим, пока что, отношения группы друг к другу, и вернемся к Артуру, и к ситуации, в которую он попал. У Керкланда нет дома, точнее нет нормального, единственного: квартиру он снимает, ибо вечные командировки и не особо высокая заплата еще не позволяют купить новую, свою собственную квартиру. И по тому Артур уже завтра ждал нового соседа, хозяин говорит – милый, дружелюбный, симпатичный, но шумный… гомосексуалист в пятницу (завтра), должен уже заселиться с англичанином. И последний не особо радовался этому. В отличие от самого новосёла. Зная англичан, Альфред весь вечер пытался утрамбовать свои вещи в один чемодан, вместе с играми разных жанров и создателей, вместе с нижним бельем, вместе с посудой и прочими нужными и не нужными вещами для Джонса. И на следующее утро, в последний момент, американец вспомнил о том, что «Нужно подарить подарок!», как же без этого. И со всех ног побежал в ближайший магазин. А Артур тем временем только просыпался, и если точнее: пытался проснуться. На часах было пять утра, и, сонный Керкланд, быстро умывшись, на спех одевшись, и позавтракав бутербродом с излюбленным зеленым чаем, не спеша и не хотя ушел на работу, представляя по пути, что будет твориться при его возращении в квартире: разбросанные вещи американца, увешенные плакатами стены, или, может быть, сам Альфред без одежды, без плавок, пьяный и готовый разнести весь Лондон, а вместе с тем и всю Британию своими американскими бомбами. Этого Артур бы не пережил. Впрочем, смирившийся Керкланд уже сидел за рабочим столом в офисе, и печатал документ (а вместе с тем и текст песни) на своем, одновременно офисном и домашнем, ноутбуке. В кабинете было донельзя холодно, отчего англичанин даже не снял свою зимнюю, уличную куртку, когда все его коллеги мерзли в одних рубашках, блузках, брюках и юбках. А Альфред, совершенно наплевав на время года и погоду, оделся по осеннему, и в развеселом настроение пошел в свою новую (пусть и съемную), квартиру, где он будет жить, спать и есть, пока не накопит на новую, свою собственную, о чем мечтал и Джонс, и Керкланд. Часы проходили довольно медленно, и пока американец бессмысленно валялся на диване и переключал каналы, таким образом готовясь к завтрашнему рабочему дню на новой работе, то Артур смотрел в экран ноутбука мутными от усталости глазами и, попивая кофе, свободной рукой бил пальцами по клавишам клавиатуры, отчего в открытом вордовском документе печатались совершенно глупые и, как казалось бы, не связные друг с другом слова, типа «США, ублюдки, бомбы», но это были лишь ключевые словечки для песни Керкланда, которую он хотел записать в ближайшие четыре дня.