Жертвенность.

Печаль жертвует. И сквозь стёкла очков ей становится слишком грустно. Слишком больно, и боль терзает её, выливаясь из глаз слезами, потому что так и должна делать. Только боли оттого внутри меньше не становится. И ей хочется больше плакать. Она убегает, несясь по странным мирам, опрокидывая всё, что встречается на её пути, чтобы к ней не смогли добраться. Печаль — собой жертвует. Потому что ей только что, почти, пожертвовала Радость. Потому что, признаться, её там никто не ждёт. Потому что шары воспоминаний принимают её воспоминания, а не те, что нужны им там. Она тоскливая, нудная и очень одинокая, эта Печаль. Она плачет с тучами и прячется в слезах и горе в вязаных свитерах. А ещё она — слишком жертвенная. Для себя. * У Бинго-Бонго светятся тускло руки. Бездна воспоминаний долго ничего в себе не хранит. Она расщепляет память, ненужную, выкинутую туда, чтобы не захламлять пространство. И он — это такая память. А в груди Бинго-Бонго — больно. Словно диск металлический бьют молотками и трясёт всё. Враки это. Ему так грустно. И хочется, чтобы рядом была эта слушающая, вникающая эмоция. Ему хочется снова уткнуться ей в свитер, хочется вспомнить старое и взбодриться. Только руки у Бинго-Бонго становятся всё прозрачнее. — Бинго-Бонго, Бинго-Бонго! — кричит Радость, взмывая радугой, и падает, заводя снова. — Бинго-Бонго, Бинго-Бонго! Они никогда не смогут так подняться. Он понимает. Надо чем-то жертвовать. И боль раздирает его грудную клетку изнутри, когда он толкает тележку и тоже, за рукой, растворяется. Болью-болью, да в никуда, как сгорает, кадр за кадром, на старой плёнке бумага, обращаясь в чёрно-белый пепел и сгорая, сгорая дальше, пока в воздухе не останется ничего. И он жертвует, пихая тележку в воздух. Ради неё — собой. * А она сидит на коленях, упавшая, и всё плачет. И слёзы одолевают её, что совсем не выходит этим слезам противиться. — Воспоминания, — шепчет она. — Я делала всё, чтобы вы были счастливыми. Чтобы воспоминания стали важными. Чтобы она не забыла своей улыбки. Чтобы не забыла тех, кому улыбаться нужно, и больше никогда не плакала… Тогда почему сама плачешь? Потому что не плакать совсем просто невозможно. Где теперь все труды? Лежат в мусоре, ожидая, когда им дадут уйти. Когда их растворят, рассыплют и расщепят в бездонной темноте. И её — совсем так, как их. И эта боль пробирается внутрь, врастая в неё корнями. Заставляет Радость плакать, как не плакала прежде, грустить. И она просматривает воспоминания. Значит, радость — это не то, что сделало эти воспоминания счастливыми? Она передаёт каждый шар в руки Печали. И — жертвует…