Лидокаин

Росс миновал большое величественное здание администрации, что напротив городского парка. После ливня погода к вечеру улучшилась, было тепло, и прохладный ветер скользил вдоль дорог и тротуаров. Возвращаясь с летних курсов черчения, Миша Росс решил прогуляться, то было его любимое выражение природы – кучевые облака и свежий ветер, солнце и мокрый асфальт. Встав на переход, он ждал зеленого света. «Подобно отсчету на бомбе сменяются красные цифры на экране» - эта мысль пронеслась у него в голове и напугала. Миша вдруг стал думать о взрывах, по-своему прекрасных, прекрасных убийц. Он подумал о том, что многие люди умирали не сразу, о том, как их кожа и волосы горели. Он буквально слышал их крики у себя в подсознании. Парню стало не по себе, он поспешил отогнать эти мысли. Зажегся зеленый свет, и автомобили остановились с обеих сторон перекрестка. Миша не пошел наискось, хотя так было быстрее; он побоялся, что не успеет: больная нога еще давала о себе знать. Это было сложно назвать серьезным ранением, но мышечная ткань здорово пострадала. «Мне всего семнадцать», - думал он, - «а я уже могу похвастаться взбесившейся рысью, которой так понравилась моя нога. Почему мы не подали заявку в суд на смотрителей того заповедника?» Росс перешел дорогу и встал на следующий светофор. Рядом с ним тут же встал парень, лет шестнадцати. Миша покосился на него, парень его заинтересовал: приятен на лицо, свеж во взгляде, просто, но хорошо одет. Со стороны можно было уже сказать, что Росс пялится на него. Незнакомец поймал на себе любопытные глаза Миши. Его это, видно, смутило, потому что он тут же отвернулся. Зеленые глаза парня округлились и смотрели в никуда, а светлые волосы развивались на ветру и то и дело ложились на его губы. Вновь загорелся зеленый свет и незнакомец ринулся через дорогу, поспешно повернул налево, что было совсем не по пути Мише. «Я мог бы его догнать», - подумал он, но решил не поддаваться желанию. Оно исчезло само. «Я верю в судьбу», - думал он. Это была правда. Миша Росс был убежденным атеистом, верил лишь в судьбу и в то, что Вселенная его когда-нибудь заметит. Он шел по узким тропинкам парка. Было тихо. Миша вдруг почувствовал себя покинутым. Казалось, он никому не нужен. «Тогда и я вас не нуждаюсь», - эта мысль приходила на помощь всякий раз, когда парень уже стоял на обрыве и готов был упасть в депрессию и меланхолию. «Хватит ныть», - приказал он самому себе. – «Вселенная, конечно, старуха, но видит она получше меня.» Миша провел в парке около получаса, как начали отключаться уличные фонари. Он решил, что в кромешной темноте, одному, среди молчаливых деревьев и лавок ему будет неуютно и двинулся домой. Парень уже подходил к своему подъезду, когда зазвонил телефон. - Да, - ответил Росс. - Почему ты бросил её? – нагло начал Ян, бывший лучший друг Миши. Миша сперва был удивлен звонку Яна, но, услышав вопрос, он все понял. - Тебе какое дело до нас? – с нарастающим раздражением отрезал Росс. - Она прибежала ко мне. Она говорит, что ты просто ушел, на все вопросы повторяя «Я люблю другую.» Ей больно, ты не думал об этом? – Ян помрачнел в голосе. – Я сделаю тебе одолжение и поговорю с Инной сам, если ты скажешь, кто вскружил тебе голову. Миша медлил. - Просто отправь её домой, - сухо сказал он. - Я пытался, но она кричит, что ей нужны объяснения. Будь добр, представь их и покончим с этим! - Скажи ей, что это не конец жизни и все такое, как ты умеешь, - настаивал Росс и, усмехнувшись, добавил: - Надеюсь, она не полезет к тебе целоваться. - Она моя подруга, не более, - удивленно стал возражать Ян, хотя все знали, что это не так. - Я тоже был тебе другом, - на этих словах Миша положил трубку. Он еще минуту постоял у двери, а затем вошел. Пол ночи его мысли будоражили рассуждения. Он считал, что поступил верно. Инну он бросил около трех дней назад, не объясняя ничего: парень не хотел, чтобы кто-то знал, что он гей. Отреагировала она вполне достойно, без слез и истерик. Но что это вдруг с ней случилось? Может, она внезапно почувствовала пустоту, так же как Миша этим вечером? «Нет, - думал он, - сантименты не о ней». Россу пришла в голову мысль, что Инна напилась. Она была из тех, кто если и пил – то много и с последствиями. Это предположение успокоило его и он наконец заснул. Прошла еще неделя перед тем, как ситуация повторилась. Но на этот раз Инна пришла сама. Миша открыл дверь и всего секунду был удивлен: он знал, что пьяные бредни возвращаются. - Зачем ты здесь? – отсутствующе спросил Росс. - Я любила тебя, Миша, и люблю, - она говорила и смотрела себе в ноги. Парень помедлил. - Ты пьяна? - Совсем немного, милый, - протянула она. – Выгонишь меня? Инна стояла, покачиваясь. Видно, поняла, что стоять ей уже сложно и решила прислониться к дверному косяку. Мишу отвращало это зрелище. - Нет, позвоню твоему ухажеру, пусть забирает. Она промолчала так, будто и не слышала. Росс достал мобильный и набрал Яну. - Алло? – послышался голос Яна в трубке. - Забирай свой предмет воздыхания. - О чем ты? – чуть помедлив, спросил он. - Инна пришла, теперь сама, но далеко она не уйдет со степенью опьянения на пару, - Миша был спокоен, ему нравилась его речь: она заставляла чувствовать Яна виноватым. - Я… - начал Ян. – Я буду через несколько минут. Миша безучастно смотрел на Инну, к ней он ничего не чувствовал, кроме сожаления. - Ян! – воскликнула выпившая девушка, когда тот показался на лестнице, и тут же упала в его объятия. Мишу это взбесило, он хотел как можно скорее выставить этих двоих. «Самый настоящий любовный треугольник», - вдруг заметил Росс и усмехнулся. - Я позвал тебя, чтобы ее забрал, верно? Прекратите тут обжиматься, - терпение покидало его. Ян лишь странно взглянул на Мишу, развернулся и пошел вниз по лестнице, держа под руку Инну. Больше она не возвращалась. Росс облегченно выдохнул, будто и вправду устал за несколько минут, и закрыл глаза. «Я должен избавиться от чувств, - отчаянно думал он. – Наверное, это неправильно. Если со мной что-то не так, мне безопаснее оставаться в своем маленьком мирке и не высовываться. Но, что со мной не так? Разве это болезнь или что-то типа того? Это ведь просто мое собственное «я». Я не уверен насчет всей медицинской ахинеи по поводу гомосексуальности, но себя я могу охарактеризовать». Вернулась мать и прервала его поток мыслей. -На тебе нет лица. Что-то стряслось? – вместо приветствия быстро проговорила она. Она произнесла это так, будто просто спрашивала как дела. Будто ей не нужен и не важен ответ. -Нет, ничего. – он сказал то, что она хотела слышать. Росс уже собирался выйти из коридора, как резко обернулся и решил, что делает все верно. - Мам, - растерянно начал он. - Что? – не скрывая удивления отозвалась она. - Я гей. Он развернулся и пошел в свою комнату, оставив ошеломленную мать в коридоре наедине с собой. Миша сидел в своей комнате, среди плакатов и своих набросков. Он ждал, когда зайдет взволнованная мама и скажет «Всё нормально, сынок» или же «Ты мне больше не сын» или что-то в этом духе. В ожидании он стал невольно рассматривать свою комнату; ничем другим он заниматься не мог, был слишком напряжен. В комнате Росса пахло бумагой, летом, так как окно было распахнуто и им самим. Его запах был естественным, но сладким. Все четыре стены были увешаны плакатами любимых групп альтернативного рока. Вздувшиеся стены и ламинат из-за предыдущей влажной зимы. Обоев уже было не видно под постерами. В углу стояла кровать, совсем узкая, казалось, Миша бы сам ни за что на ней не поместился. Плотно к изголовью постель слева стоял комод с его вещами, это была красная древесина; казалось, он слишком мал для семнадцатилетнего парня. Наверное, этот комод был прекрасен лет двадцать назад. Сейчас его покрывали трещины, и красное дерево было уже не такое красное. В противоположном углу пылился письменный стол, за которым он сейчас сидел и ждал мать. «Прямо-таки, холостяцкая опочивальня, - подумал он, усмехнулся, и напряжение немного спало. Но вдруг он подумал о Яне, от этого у него сжало все внутри, то было другое напряжение. Он вспомнил тот вечер, когда поцеловал этого парня. Его губы были мягкие и влажные, это чувство Росс не забудет никогда. Но потом он припомнил, как Ян оттолкнул его, назвав гомиком и послав куда подальше. Тогда ему стало отвратно за свой поступок и за Яна. Прошел час, два. «Наверное, она устраивает мне бойкот», - подумал Миша, встал и вышел из комнаты. Мама сидела на кухне, она читала «Убить пересмешника…»; книгу, которую некогда сын посоветовал ей. Когда Миша вошел, она подняла голову, и её взгляд сделался сочувственным. - Присядь, - сказала она. Росс сел за стол напротив нее и старался слушать как можно внимательнее, ведь в любую секунду он мог улететь за своими мыслями. Немного помедлив, она начала: - Ты уверен в этом? – спросила мать, явно ожидающая ответа «нет». - Да. - Тогда… - ее лицо стало разочарованным, от волнения она загибала уголки страниц творения Харпер Ли. – Должно быть, я обязана принять это… - она перебивала сама себя. - Ведь ты мой сын. Но мне сложно, понимаешь? Я чувствую себя виноватой. Ты стал таким из-за меня. Если бы у тебя был отец… - Но его нет, - оборвал Миша. Он возненавидел эту тему с четырнадцати лет, когдаи вправду начал задумываться. Каждый день в школе он слышал слово «папа» в разных контекстах, но сам он помалкивал. Было некого так назвать. И даже если бы этот «кто-то» пришел на должность отца, Миша не смог бы назвать его папой. Они никогда и никого так не называл, то было бы психологическим переворотом. - Подожди, - она уже захлебывалась слезами. Сын смотрел на мать и жалел о том, что открылся. К его горлу подступил комок игл, из-за которых ему было сложно дышать. – Мне сложно сейчас воспринимать твои слова. Мне нужно…побыть одной, понимаешь? Я хочу, чтобы ты ушел. Миша округлил глаза, иглы опустились, и поднялся гнев. - Куда мне идти?! – он был в шоке. Он сделал вторую грандиозную ошибку после Яна. - У тебя же есть друзья. Поживешь у них… - У меня НЕТ друзей, мама! Они все такие же, как ты – не считают меня человеком, - Росс уже разговаривал с матерью стоя, его тело содрогалось при каждом слове. Ярость поглощала его, лилась по его венам и прибивала в голову. - А Ян? Миша не знал что сказать. - Он мне тоже больше не друг. - Что прикажешь делать? У меня нет денег даже на дешевый отель, ты должен что-то придумать, - ее покидало терпение. Но сын больше не желал слушать, он уже собирал вещи. Он думал и прикидывал, куда ему деться. У него самого не было денег, последние он оставил в школе. «Государственное образование чертовски дорогое в наше время», - подумал Росс с иронией. В конце концов, парень на все плюнул и решил позвонить Яну, единственному, кто мог его приютить, по старой дружбе хотя бы. Но на вызов никто не ответил. Миша долго слушал гудки в надежде, что услышит Яна. Тогда он решил собрать вещи, а потом перезвонить. На самом деле, он уже думал над тем, как устроить свое лежбище в какой-нибудь подворотне или под мостом. На второй раз он дозвонился. Ян уже его ждал. В момент Росс понял, что его «недруг» очень великодушен с ним, но не знал этому причину. Ян уже был совершеннолетний и в честь знаменательной даты, когда ему исполнялось восемнадцать, родители подарили ему небольшой коттедж в частном секторе. Они заботились о том, чтобы их сын жил ближе к учебе. Миша прибыл к его дому. Он был благодарен Яну, но почему-то не показывал это. Может, основания на это находились в вечере октября того года. Коттедж был маленький, но уютный. Росс здесь уже бывал. Ян пригласил его в дом, закрыл за ним входную дверь и провел наверх. Все сопровождалось молчанием, даже приглашение зайти. Он показал Мише свою комнату, Миша зашел в нее и кинул сумку на кровать. - Тебе хватит этих вещей? – поинтересовался Ян, указывая на небольшой рюкзак. Он стоял рядом с кроватью, поставив руки по бокам. «Строит из себя хозяина», - подумал Миша, но потом понял, что Ян был и вправду хозяином этого дома. Его подернула зависть. - С лишком. Спасибо за комнату, - Миша помолчал, а потом добавил, - и извини за утреннее… - Забудь, - на удивление сухо ответил он, но потом улыбнулся. – Кроме того, ты был прав: она действительно мне нравится. Миша почувствовал острый укол ревности, но старался этого не показывать. Он посмотрел на Яна с таким видом, вроде «а я что говорил» и через силу улыбнулся. Росс посмотрел ему в глаза, в его голубые глаза - он этого не хотел, ибо знал, что будет – и его одолело желание прикоснуться к Яну. Миша уже сделал шаг к нему, но тот отпрянул в испуге и удивлении. Он до сих пор смотрел Яну в глаза, и они казались Россу еще более родными, чем когда бы то ни было. Спустя мгновение, он очнулся и понял, какой он кретин. Он прислонил руку ко рту и уставился вниз. - Извини, - выдавил Миша из себя сквозь пальцы. Ян до сих пор стоял как вкопанный, а потом решился. Миша готов был умереть на месте, так он любил этого высокого блондина.

***

- Тебе же нравится Инна, - протянул Миша наутро, лежа рядом с Яном. Ян сидел на кровати под одеялом, облокотившись на изголовье кровати и закинув руки себе под голову. Ян рассмеялся. Он смеялся так, будто Росс пошутил или что-то типа того. - То была защита, - наконец ответил он. - От чего? Блондин помедлил. - От себя. Миша задумался. «Зачем ему нужно было так долго прятаться, когда вот он – я?». Наступило молчание, но оно не было неловким. Оба знали, что это молчание – нужное. Они думали вместе. Однако, мысли были прямо противоположными. Через несколько минут Миша решился задать вопрос, свойственный глупому, наивному мальчишке в такой ситуации: - Ты любишь меня? Ян снова смеялся. Но сейчас как-то по-другому, чуждо. - Нет, - ответил он, не скрывая широкой насмешливой улыбки. – Дурак. Миша рывком вскочил с кровати, зацепив за собой одеяло, которое оказалось на полу. С лица Яна сошла улыбка. Полуголый Росс стоял и смотрел на Яна с нарастающей яростью. - Тогда зачем все это?! – воскликнул он и сдвинул брови. - О любви говорить рано. Ты мне нравишься, возможно, - спокойно ответил Ян, а потом добавил, - А может, мне просто скучно. Мише было необходимо незамедлительно покинуть комнату. А Ян окончательно запутался. От своих собственных слов его покоробило, но он знал, что это – правда. Он не хотел быть геем, посмешищем для остальных. «Мы не можем быть вместе», - подумал он и согласился сам с собой. Росс ушел на кухню, пытался что-то соорудить, похожее на завтрак. Через минут десять одиночества, к нему спустился Ян. Он присел за стол и наблюдал за парнем, стоящим у плиты и пыхтящем над яичницей в одних трусах. - Ты звонил матери? – спросил Ян. - Нет. И не собираюсь. Хочешь от меня избавиться? – ответил Миша, не поворачиваясь. - Ты же понимаешь, что мы не можем быть парой? – вскоре блондин пожалел о своих словах. - Потому, что геи – это ненормально? - А ты хочешь сказать, что это нормально? У вас с головой не в порядке. Были созданы Адам и Ева. Два человека, совсем разных, но которые чудесным образом соединяются воедино. Они положили начало жизни. А мы с тобой не можем это сделать, как и любая пара парней или девушек. Это неправильно. Неужели нам даны, скажем, половые органы для того, чтобы развлекаться? Люди должны продолжать род. - Ты ведь так не думаешь, - подвел итог Миша, после короткой паузы. - Ошибаешься. Именно так я и думаю. Все это было ошибкой, все. Даже то, что я дружил с тобой. Росс ничего не ответил. Его сердце бешено билось, пока, наконец, не разлетелось в осколки. Он бросил завтрак на плите, поспешно оделся и ушел из дома. Ян его не останавливал, только посмотрел вслед. «Так будет легче», - думал он.

***

После несостоявшегося завтрака Миша направился в центр города. «Напиться и забыться», - думал он. Желания материальны, но жизнь запросто перефразирует их. Уже половина второго ночи, а Миша не появлялся. Ян, казалось, потерял интерес к нему. До трех он играл в видеоигры, а потом спокойно лег спать. Семнадцатилетний парень запросто достал алкоголь – через неделю ему уже исполнялось восемнадцать и этим удавалось убедить продавщиц. Он пил так, как Инна – много и с последствиями. Он напился и забылся клиническим сном. Все как он хотел, но по-другому. То был классический случай избиения, но парню с разорванной до этого ногой и разрушающимся третьим позвонком было сложно его пережить. На семь минут все исчезло. На семь минут перестало биться его главный мотор – сердце. А потом оно ожило, путем дефибрилляции. Ян все еще ничего не знал. Он не беспокоился, ссылаясь на то, что Миша «взрослый мальчик». Росс очнулся из-за сильной боли. Его многострадальная нога была разорвана снова, живот так же был в «заплатках». Возможно, это были просто гематомы. Искалеченный на это надеялся. - Подожди пару минут, я включил подачу лидокаина. Скоро станет лучше, - сказал доктор, нагнувшийся над пациентом и смотревший ему в глаза. Он ободряюще улыбнулся. - Что случилось? – хрипло и слабо подал голос Миша. - Сперва, ты придешь в себя, а потом все вопросы, - убеждал он. – Сейчас твое дело – отдыхать. Врач вышел из палаты, оставив Мишу наедине с лидокаимном. Он чувствовал, как наркотик бежал по его венам, ему стало хорошо. Но, не успев уйти в царство лжи лучшего мира, Миша спохватился: какое сегодня число? Было восьмое июля, его оповестила об этом медсестра, пришедшая проверить подачу и капельницу. «Я ушел из дома пятого, - рассуждал он. – Но никто не ищет меня». Навалила грусть. Особенная, наркотическая. Миша думал о забвении. Все-таки, он отказывался верить в то, что жизни после смерти нет. После «чего-то» всегда «что-то» было. Немного позже он понял, что старушка его заметила и дала краткий намек на то, что он тут больше не нужен. Конечно, он преувеличивал, он не мог умереть, но сам этого не понимал. Все было слишком плохо, чтобы искать в этой куче дерьма что-то хорошее. Не было сил. Росс подумывал отключить подачу обезболивающего, но не хватало мужества. По правде говоря, он ждал Яна. Сам Ян же сейчас сидел дома перед телевизором с отсутствующим видом. Он не думал о Мише. Но, поднявшись на второй этаж за ноутбуком, он остановился рядом с закрытой дверью в комнату, которую Ян дал Мише. Теперь его мысли занимал только обладатель разбросанных по креслу вещей. «Где он?» - подумал он и схватил мобильный. Его почти поглотила паника, хотя сам он в это не верил. Как волноваться за человека, который для тебя ничего не значит? – именно так думал Ян. Гудки отдавались глухой болью ему в голове. Трубку не подняли – абонент не доступен. На ум Яну приходили ужасные варианты развития событий, но он пытался сохранять спокойствие. Телефон Миши лежал рядом с ним на тумбочке для личных вещей. Он был разряжен. Спустя пару часов после очередной попытки Яна дозвониться, Росс только взял мобильник в руки. Обнаружив, что нет заряда, он буквально молил вторую медсестру, Анну, найти для него провод. Анне Миша понравился, поэтому она пошла навстречу. Росс старался искренне улыбаться в знак благодарности, когда внутри все бушевало. Лидокаин не глушил душевную боль. Спустя полчаса сестра вернулась ни с чем. - Прошу прощения, - сделав брови домиком, сказала она. Она вела себя как хорошая актриса, но не достаточно душевная, чтобы не понять этого. Улыбаться больше не было нужды. Внутри все оборвалось. - Эй, парень, у тебя «мини»? – послышался оживленный голос слева. - У меня есть, вот. Миша обернулся и просиял. «Вселенная!» - промчалось у него в голове подобно вспышке. Он был почти счастлив. Он знал, Ян беспокоится. Росс взял зарядку и поблагодарил соседа, который сейчас уже выходил из палаты; к нему приехали родственники. Через минуту после «воскрешения» мобильника он включился, и повалили сообщения. «Этот абонент звонил Вам. Последний раз в 18:11»; «в 18:13» и еще четыре раза. Миша дико обрадовался и решил написать Яну смс о своем местонахождении. Он не хотел разговаривать с ним по телефону, он хотел видеть своего прекрасного блондина. Ян увидел сообщение сразу же, он трясся над телефоном все два с лишним часа. С плеч у него свалилась целая гора, но в тоже время пошла новая волна паники: что он забыл в больнице? Ян ринулся к Россу. Прошло совсем немного времени, но Миша уже терял надежду. Он вспомнил слова, что произнес Ян ему в лицо. Снова почувствовал, как его грудь сжимается. Он зажмурился с такой силой, что перед глазами начали появляться разноцветные круги. Парень пытался спрятаться от всего. Все вокруг снова приобрело тошнотворный серый оттенок, его веки опускались под давлением повышенной дозы лидокаина, которой он сам распорядился. Его даже уже перестало заботить то, почему он здесь. Ян тихо вошел в палату, осмотрелся. Он увидел две койки, на одной из которых лежал уже забывшийся Миша, а на второй небрежно валялось одеяло, что говорило о том, что Миша в палате не один. Росс беспомощно свесил голову и спал под действием наркотика. Ян не успел подойти к избитому , как перед ним влетела Анна. Она осторожно разбудила Мишу и сказала, что через три часа его ожидает операция на связки ноги. Она говорила что-то еще, но было уже бесполезно: Миша не слушал, он увидел блондина в накинутом поверх футболки белом халате. Он изумленно смотрел на Яна, а Ян – на него. - Вы все поняли? – спросила медсестра, заметив отрешенный взгляд пациента. - А? Да. Да, операция. Через два часа, - он перевел взгляд на Анну. - Через три, - поправила его Анна, снисходительно улыбаясь. – Отдыхайте. Сестра вышла из палаты. Ян медленно, но уверенно подошел к кровати Миши. - Что произошло? - Я не знаю. Может, тебе скажут, - ответил Росс. Они смотрели друг на друга и молчали. - Как ты? – наконец произнес Ян. - Сносно. Меня накачивают наркотиками, - Миша улыбнулся, - смотрю мультики, едва закрываю глаза. Ян помедлил, подошел ближе. - У тебя впереди операция, - сказал он, и, наклонившись в плотную к лицу Миши, коснулся его губ своими, - удачи. И они слились в нежнейшем поцелуе, какой можно было увидеть в любовной драме – красивый и не искренний. Миша понял последнее позже. Ян поднялся. Он улыбался Россу. Ничего не сказав больше, он вынул свернутый лист бумаги из кармана шорт , положил его на тумбу и вышел. Всего на мгновение Миша почувствовал себя счастливым. Он думал, что вот оно – начало чего-то чудесного. Он уже мечтал о Яне, который обнимает его. О Яне, который тянется своими губами к его. Он чувствовал, что каждая клеточка его тела трепещет. Миша уже видел, как он возвращается к Яну в коттедж, почти здоровый и полный сил. Он уже фантазировал фильмы, которые они могли бы посмотреть вместе. Внезапно Росс понял, что хочет раскрыться этому человеку; хочет, чтобы они видели мир одинаково. В начале этого пути стояли книги. Книги и общество главным образом влияют на человека. Он решил, что прочтет все, что читал Ян и познакомится со всеми замечательными людьми, которых он знал. Парнем, лежащим в проводах, овладело странное чувство. Но он знал, что это и есть любовь. Затем он взял в руки послание и всё кануло. Мы не можем быть вместе, но жизнь не кончена, не так ли? Ты еще образумишься – было выведено посредине листа аккуратным почерком Яна. В долю секунды. Мишу посетила мысль, что вся эта ситуация была спланирована. И поцелуй, и улыбка, и записка. Ему стало противно. Противно жить. Он снова почувствовал себя брошенным, как тогда в парке. Невозможно описать, что творилось у него внутри. Казалось, душа пыталась вырваться наружу, из бренной земной оболочки, Мишу пронзала боль, но к телу она не относилась. Он плакал; слезы были горячими, а сам он заледенел. Ему было необходимо пережить эту боль, но он решил иначе: слабая, дрожащая рука искалеченного, влюбленного и обманутого парня тянулась на кнопку клапана подачи обезболивающего. Одним движением он отключил лидокаин. Он предпочел закрыться от душевных страданий физическими. Уже через несколько минут все его тело горело от боли, Миша извивался на постели и стонал сквозь зубы. Он не хотел, чтобы его услышали, чтобы прибежали выручать. Боль стреляла то по груди, но по спине, то в ноги. Та боль была не выносима, еще чуть-чуть и юноша получит болевой шок, который, известно, мог сопровождаться летальным исходом. Он вспомнил про светофор и красные цифры. «Моё тело и волосы горят, - думал он, - но я обречен на спасение».