Шестеренки

      Звонок в дверь, шлепанье босых ног по скрипучему паркету и дежурная, набивающая оскомину где-то там, в душе, улыбочка хорошей жены. Все, что встречает ее несравненного и во всех отношениях прекрасного мужа. И пусть где-то на задворках той же души она им не довольна, но сейчас на это можно наплевать. - Они приняли! Приняли меня на работу! - взлохмаченный и довольный ее такой родной муж с порога закружил ее в объятиях. Она автоматически пригладила его «воронье гнездо» на голове и чмокнула в раскрасневшуюся от летнего зноя щеку. - Я рада за тебя, милый, - прощебетала Элли и попыталась освободиться из не в меру крепких объятий своего мужа. Девушка смотрела на него, улыбаясь, то и дело поправляя выбившиеся их высокой прически пряди. Она не гармонировала с простым ситцевым серовато-белым платьем и босыми ногами. Но разве не так они встретились в первый раз? Она, идущая по пляжу и собирающая искристые, затертые морем стеклышки, и он. Как сейчас она помнит, он рвал какие-то бумаги и бросал их в море. Она не помнит, что возмутило ее больше: загрязнение и так не особо чистого пляжа или же такое безразличное и апатическое выражение лица. Уже тогда она знала, что он создан для того чтобы улыбаться. Заколка в виде шестеренки съехала немного в бок, но это было неважно. - Милый, ты помнишь какой сегодня день? – ласково спрашивает она свое русоволосое чудо, и не надеясь на правильный ответ. Тот снимает свои гогглы и кладет их на стол, жмурясь и нарочито тяжело вздыхая. - Какой же, милая? – нахохливается Марк и тихо фыркает. Затем он натужно улыбается тому, как ласково снова приглаживает его пряди жена. Пустое занятие, все равно вскоре они снова будут торчать во все стороны. Но она упряма, его девочка, его Гуманистка. И вот теперь она приседает к плите и по-детски мило жмурится, морщась от жара, дыхнувшего ей в лицо. Пирог дышал таким же жаром и уютом, пах корицей и яблоками. Марк с гордостью смотрел на свое создание, почти идеальную плиту. Как тогда радовалась Элли... Наконец хоть что-то из его изобретений работало правильно. Яблоки на пироге были в форме шестеренок, а цукаты напоминали ей о тех самых стеклышках на пляже. Снова ее эти «складированные» воспоминания. Искатель снова улыбается, на этот раз искренне. И забрасывает «стеклышко» в рот, оно несколько противно хрустит на зубах, но все так же вкусно. - Годовщина нашей с тобой встречи, Марк, - тихо отвечает девушка и кладет свою маленькую ручку ему на ладонь. Марк автоматически сжимает холодную, как будто ледяную ладонь своей жены и всматривается в агатовые глаза. Такие же холодные и красивые, как она. Сколько лет прошло а его Элли все еще не стареет. Вечно юная, вечно живая и такая же красивая как в первую их встречу. - Да-да, Элли. Я помню… - протягивает изобретатель и отводит взгляд. Он до сих пор не привык к равнодушному взгляду своей жены. Когда это началось? Наверное, когда все вдруг решили, что его Элли, его девочка мертва. Ха! Да с чего они взяли вообще? Она всего лишь отдыхала. Работа в госпитале ее изрядно утомляла. Ну, кто виноват, что в их век раздвинутых паровых технологий теперь так многие болеют легочными заболеваниями? Смог, пар и пыль, конечно, не будут влиять на их систему дыхания положительно. Вот и возятся такие, как его Элли с больными с утра до ночи. А ведь она так редко улыбалась в то время, теперь же она улыбается постоянно. Той самой, его любимой улыбкой.       Девушка режет на равномерные кусочки пирог, помнится, она как-то злилась, когда не получалось резать ровно. Теперь все ее движения отлаженные, и может быть, даже немного механические, как мысли. Элли наивно предполагает, что с ней что-то не так. Болеет, наверное? Иначе почему разносчик свежей прессы так странно смотрит на нее? Почему его руки так дрожат? Почему продавщица так натянуто улыбалась, продавая ей яблоки для пирога? Все-таки нужно взять еще два дня отгула в госпитале. Они так давно не были на море. Сходить бы на тот самый пляж, посмотреть, как отплывают пароходы от своих уютных бухточек, а потом прокатиться на дирижабле. Ей так нравится этот морской запах и крики чаек. Там так красиво… - Давай завтра поедем на море, любимый? - шепчет она своим механическим голоском ему в ухо, но он не слышит. Только щебетание его любимой Элли, только ее нежный и тихий голос. - Почему не сегодня? – шепчет он, касаясь губами ее маленьких пальчиков и даже зная наизусть ответ, предпочитает молчать, не перечить. - Я так устала сегодня. Давай просто поедим и посмотрим на что-то? - ее голос действительно звучит очень устало, и сама она зевает. Так просто поверить в то, что она настоящая... И он верит, всей душой и сердцем верит, не замечая шарниров в ее маленьких пальчиках. Она настоящая. Живая. И они снова смотрят ее любимый фильм. Про отважных борцов за справедливость, пиратов, вдохновленных Робин Гудом. Ему кажется, что он знает каждую их реплику наизусть, но скидывает все на предсказуемость сюжета. Ее волосы пахнут морем и воспоминаниями и еще отчего-то железом. Неважно. И сама она чуть холоднее, чем обычно, и до сих пор улыбается. Она весь день улыбается, его нежное солнышко. А потом поцелуи таких родных губ и уже не важно, что там и чем пахнет. Она рядом. Родная, теплая и живая.       Фильм уже почти заканчивается, и его уставший котенок сопит на плече, и жмурится во сне. Что ей снится? Наверняка море. Нужно выбраться к нему завтра. Но Элли вечно так устает. В этом госпитале. Или нет? Она так давно в нем не была? Какое сегодня число? Все эти мысли прерывает телефонный звонок. Выбравшись из объятий жены, Марк подходит к телефону. - Мистер Тинкер? – спрашивает его пожилой мужской голос на той стороне провода. - Да, это я, - устало отвечает он и трет глаза. Где-то внутри закипает раздражение, но он успешно подавляет его в себе, заменяя все доброжелательной вежливостью. Элли так любит, когда он заводит новых друзей и вообще обходителен с людьми. Она такая добрая, его Гуманистка. - Мистер Искатель, я нашел то, что вы просили. Эта плата должна расширить объемы памяти вашего устройства, не намного, но с вашими золотыми руками… - странный мужчина не успевает договорить. - Объемы памяти устройства? О чем вы вообще? Я не намерен шутить, мистер, – раздражение выплескивается внезапно, как и накативший страх. Что-то не так. Что-то явно не так. Где-то в глубинах сознания ему становится ясно, что что-то должно произойти. Какое-то откровение, ему напомнят то, о чем он забыл так давно. Судорожно оттягивая воротник рубашки, он вслушивается в бормотание старика. - Но как же, после смерти вашей жены, вы сами…. – это было последней каплей. Что за дурная шутка? - Моя жена жива и здорова! – кричит разъяренный парень в трубку и его мелко трясет. Он силится вспомнить что-то важное. Что-то, что именно сейчас не даст ему покоя. - Кто это, Марк? – слышит он спокойный и сонный голос своей жены и успокаивается. - Ничего… Ничего страшного, милая. Просто чья-то злая шутка, – со странным всхлипом выдавливает и силится глотать воздух, который стал как будто слишком твердым и недоступным. На той стороне давно уже слышны гудки. Его заключают в объятия успокаивающее и надежные. - Идем спать, милый, - шепчет она ему в ухо, и Марк успокаивается. Все в порядке. Это просто чья-то злая шутка. Просто кто-то решил пошутить. Сердце снова бьется ровно, не пытаясь вырваться из грудной клетки и покинуть своего слишком впечатлительного хозяина. Они идут спать. Завтра тяжелый день. Первый день его новой работы. «Какое, в самом деле, сегодня число?» - мелькает у него в голове, прежде чем утонет в сладкой дреме и объятиях своей ненаглядной жены.

***

      Звонок в дверь. Шлепанье босых ног по паркету как стук метала. И застывшая на лице неживая улыбка. Заколка в виде шестеренки съехала немного в бок, но это было неважно. - Милый, ты помнишь какой сегодня день?