Мне всё равно, какой ты

- Ты не забыл о нашем вчерашнем разговоре? – тихий шепот у уха, жаркое, прерывистое дыхание обжигает кожу. Я вздрагиваю, отводя взгляд. Я помню тот вчерашний разговор. Садист внутри тебя буквально требовал, чтобы его выпустили, позволили властвовать надо мной. А ты лишь плотоядно улыбался, наблюдая за тем, как я иногда вздрагивал. - Нет, не забыл. Но я не понимаю, в чём моя вина, Фло, - поворачиваюсь к тебе, смотря в твои глаза и видя поверх желания власти, любовь. Да, я знаю, ты любишь меня. Я чувствую эту любовь, а ты делаешь вид, что не замечаешь за собой нежности, что не даришь мне её. Мой дорогой Фло, прекрати притворяться. – Ты мне так и не объяснил нормально. - Вечером и узнаешь. А сейчас, иди, антракт уже заканчивается, - подойдя ко мне, и властно, но даже нежно, обнимаешь меня за талию и целуешь, покусывая мои губы, чувствуя на них вкус помады. Я с неохотой отстраняюсь от тебя и выскакиваю из гримёрной, тут же направляясь к сцене. Пара минут – и на сцену выхожу не я, Микеланджело Локонте, а Вольфганг Амадей Моцарт. Я забываю даже о тебе, думая лишь сейчас об одном – я великий композитор, я должен дарить свою музыку людям, не смотря ни на что. *** - Помнишь, что я делаю, когда ты слишком сильно начинаешь мне грубить? – уже дома, после выступления, спрашиваешь, вертя в руках нож. Да, любому другому человеку это показалось бы зверством. Но я привык к твоей садистской сущности. Она мне даже нравится чем-то. Чувствовать себя в сильных и уверенных руках, чувствовать боль, насилие только от тебя. Мне не важно, какой ты. Я люблю тебя любым. Пусть в чём-то ты и садист. Положив нож на диван, ты подходишь ко мне и с небольшого размаха ударяешь кулаком прямо в скулу. Следующий удар – солнечное сплетение, от чего весь воздух исчезает из лёгких и я сгибаюсь пополам, а перед глазами мелькают чёрные круги. Ты наклоняешь ко мне и тихо шепчешь на ухо: - Будет весёлая ночка, - и, схватив меня, чего я не ожидал от тебя, в охапку и захватив нож, тащишь меня в спальню. Мне лишь остаётся прикоснуться к твоим губам в лёгком, успокаивающем поцелуе. - Ты садист, - с нескрываемым ужасом смотрю на то, как ты достаёшь свою коллекцию ножей с верхней полки в спальне. Я, полностью обнажённый, с привязанными руками и ногами к кровати, всё же отвожу взгляд, когда ты подходишь ближе, а в руках у тебя пара ножей. - Я знаю, - и ты ощутимо проводишь одним ножом по моему плечу, оставляя красный, не такой глубокий, как раньше, порез. Закусываю губу, сдерживая стон боли. Проведя языком по порезу, слизывая кровь что выступила, ты оставляешь небольшой порез чуть ниже ключицы, потом несильный - на животе. Резко отложив нож, хватаешь меня за горло, усаживаясь мне на бёдра и наблюдая за тем, как я начинаю хватать ртом воздух, пытаясь сделать хоть маленький глоток воздух. Я знаю, что тебе доставляет удовольствие наблюдать за этим. Знаю, так же, что ты не дашь мне умереть. Потому что любишь, пусть и показываешь это редко. Убираешь руку лишь тогда, когда я начинаю слабеть, а лицо становится синим. Следующее – ласки. Только сейчас ты будешь нежен, целуя мою шею, покрывая поцелуями ключицы и грудь, низ живота и бёдра. Я не сдерживаю стонов удовольствия, наслаждаясь твоими губами, что скользят по моему телу, будто бы изучая, как в первый раз. Отстранившись, ты встаёшь с кровати и ищешь что-то в ящике, а я наблюдая за тобой, ожидая дальнейших действий. Я сам добровольно подписался на то, что буду принимать эти пытки, даже иногда избиение. Потому что мне всё равно какой ты. Я люблю тебя. Я начинаю извиваться от боли, когда ты сильно давишь на кожу, ведя иголками от колена, поднимаясь выше, к бедру, а там до груди. Красные полоски остаются на моём теле, но я уже извиваюсь не только от наслаждения и боли, но и от возбуждения, что ты легко вызываешь. Затуманенными от боли и желания глазами, я смотрю в потолок, выгибаясь, когда ты касаешься пряжкой ремня моего члена, создавая контраст. И в следующие мгновение – сильный удар по бедру, из-за чего я вскрикиваю и машинально отстраняюсь, и тут же получаю удар по другому бедру. Ты резко переворачиваешь меня на живот, а запястья начинают болеть ещё сильнее. Пять ударов по спине, пять ударов по ягодицам. В этот раз сильнее. Чёртов любимый садист. Я глотаю слёзы, что всё-таки появились на глазах, но улыбаюсь этой боли и тому, что тебе нравится происходящее. Да, только ради тебя я терплю это. Я выгибаюсь тебе навстречу, когда ты, после порки и ещё одного удушья, переворачиваешь меня обратно и входишь в меня, начиная тут же двигаться, зная, что я испытываю лишь лёгкую боль. Отвязав мои запястья, ты начинаешь покрывать кожу на них поцелуями, разрешая нежности вновь взять верх над собой. На твоей спине появляются царапины от моих ногтей, а в комнате слышны мои несдержанные стоны удовольствия. И твои, когда задеваешь мою простату, и затыкаешь мой рот поцелуем, ловя крик наслаждения. Я знаю, как мы смотримся со стороны. Я, бледный, с царапинами и синяками на теле, подающийся тебе навстречу с запрокинутой назад головой, и ты, сильный, даже немного загорелый после отдыха на море, крепко держащий меня за бёдра и тоже постанывающий от удовольствия. С громким криком я кончаю первый, забрызгав спермой наши животы, а ты кончаешь следом, и я ощущаю тепло внутри себя. Выйдя из меня, ты дрожащими руками берёшь с тумбочки заранее приготовленные салфетки и начинаешь вытирать сперму с моего живота, а потом со своего. - Будешь знать, как грубить мне, а потом флиртовать со всеми подряд, - негромко говоришь это, обнимая меня и прижимая к себе, предварительно обработав раны на моём теле. Я фыркаю и накрываю твои тёплые и мягкие губы своими, чувствуя, как ты отвечаешь на поцелуй, забывая о садисте внутри себя и становясь тем Флораном, которого я знал до наших отношений. Но всё равно любимым.