Мелодия

В тот день я проходил мимо музыкального кабинета и услышал то, что не было предназначено для посторонних ушей. Остановившись, я вплотную прижался к двери, чтобы расслышать лучше, и прикрыл глаза, пропуская через себя ненавязчивый мотив, что мягко издавали гитарные струны, ведомые умелой рукой хозяина. Я чувствовал, как мышцы расслаблялись и книги выпадали из ослабевших рук, ощущал, как душа пела, переплетаясь с мелодией в единое целое, а счастье смешивалось с грустью, окрашивая палитру эмоций в диаметрально противоположные по тону цвета. В тот день я стал одержимым. В своих поисках я записался в музыкальный кружок и прислушивался к каждому гитаристу, надеясь услышать ту самую мелодию, но все они играли совсем по-другому. И вроде не плохо, но того едва ощутимого трепета не было, как бы я ни прислушивался к себе. Приходя в школу, я старался как можно чаще проходить мимо того кабинета, чтобы хоть краем уха, совсем случайно услышать полюбившиеся звуки, но каждый раз слышал лишь тишину. Пролетали недели, приближался конец года, и я постепенно успокаивался, уже не так тщательно вслушиваясь в пустоту и иногда не замечая той аудитории. Серые будни снова затянули в свой неизменный цикл, и я не сопротивлялся, медленно возвращаясь в реальность. - Таканори-кун, помоги отнести инструменты в подсобку, - Миюки, ставшая в этом году выпускницей старшей школы, дружелюбно улыбнулась, крепко сжимая в руках блестящую музыкальную трубу, которая явно была слишком большой для ее роста. Я кивнул и направился в указанном направлении, подняв тяжелый барабан. Если уж относить инструменты, то только по частям. Миюки же усмехнулась, удобнее перехватывая нелегкую ношу. Задумавшись, я открыл дверь подсобки и кое-как вошел внутрь, когда до расслабленного мозга долетела та самая, пусть и немного измененная мелодия. Я застыл, мысленно вернувшись на несколько недель назад, и выронил барабан, который с грохотом придавил мою ногу. От боли заслезились глаза, и я вскрикнул, от неожиданности упав на пол, когда музыка резко оборвалась, а рядом с собой я почувствовал суету. - Парень, ты в порядке? – чей-то низкий голос раздался прямо над ухом, а с поврежденной конечности исчезла тяжесть. Нога нещадно заныла, ощупываемая осторожными пальцами. – Тебе нужно сходить в медпункт. Давай, я помогу дойти. Боль все еще волнами распространялась по телу и иголками врывалась в щиколотку, но сейчас меня волновал только один вопрос: неужели этот парень и есть тот самый таинственный музыкант? И это его игру я с трепетом вспоминал все это время? - Эй… как тебя зовут? – тихий вопрос, заданный неуверенным тоном, достиг чутких ушей, и я внутренне сжался, побоявшись показаться навязчивым, но незнакомец улыбнулся. - Такашима Койю, третий класс. - Таканори Мацумото, первый, - осознание, что этой мелодии я, скорее всего, больше не услышу, угнетало. Койю через несколько месяцев окончит школу, а я еще два года буду тухнуть за партой, слушая монотонные голоса учителей. Но к проделкам судьбы уже давно пора привыкнуть. Мы вошли в медкабинет, где тучная медсестра тут же захлопотала над моей пострадавшей ногой, смазав ее какой-то вонючей мазью и перевязав бинтом, после чего отправила домой, наказав при этом Койю проводить меня, всего такого больного и немощного. Понимая, что этого парня я еще вряд ли когда-нибудь увижу – а если и увижу, то не осмелюсь подойти, – киваю и хватаюсь за теплую сухую руку Такашимы, заковыляв к выходу из здания. - Ты неразговорчив, - заметил новый знакомый, когда мы медленно шли по парку, через который проходил путь к моему дому. – Не спрашиваешь ничего и о себе не говоришь. - Я просто не знаю, о чем можно говорить с незнакомым человеком, - прозвучало это грубо, но Койю по-доброму улыбнулся, откинув голову назад. В его волосах запутались лучики солнца, превращая их из рыжих в золотистые, а глаза источали тепло, невиданное мною ранее. Его рука все еще сжимала мою ладонь, хотя нога давно перестала ныть, лишь изредка напоминая о себе, и я неосознанно ловил эти прикосновения, не желая, чтобы этот день заканчивался. Рядом с Койю становилось спокойно и даже как-то… уютно. - Ты мог бы расспросить меня о прошлом, например. Или рассказать о своих вкусах и предпочтениях, - он засмеялся, а я закусил губу, придумывая первый вопрос. - Тогда… ты родился в Токио? Удивление во взгляде сменилось пониманием, когда он догадался, что я попросту не смог придумать ничего более подходящего. - В Канагаве, - я смутился, а он лишь крепче сжал мою руку, подбадривая. – Почему ты решил, что я из Токио? - У тебя довольно яркая внешность для этих мест. - Это комплимент? Хмыкнув в ответ, замечаю, что мы уже пришли к моему дому, и собираюсь попрощаться, но желание узнать немного больше о той мелодии (и возможно даже услышать ее еще раз) пересилило, и я пригласил Койю войти, аргументируя благодарностью за оказанную помощь. И он согласился. Уже сидя на небольшой кухне и ожидая, пока вскипит чайник, я рассматривал руки нового знакомого, стараясь не смотреть на его лицо. Он же позволял изучать свои кисти и явно рассматривал меня в ответ, но я не замечал этого, полностью поглощенный исследованием тонких длинных пальцев, создающих такие прекрасные мелодии. И тогда я решился спросить. - Койю, а что это была за композиция, которую ты играл в подсобке? – руки задрожали от волнения, и я поспешил снять с огня вскипевший чайник, чтобы как можно скорее занять себя разливанием кипятка по чашкам. Отчего-то именно этот вопрос дался мне труднее всего. Молчание, нарушаемое лишь тиканьем часов на стене, казалось, повисло в воздухе, и я напрягся, понимая, что спросил что-то не то. Поставив перед гостем чай, я сел напротив него и посмотрел в глаза прямым взглядом, надеясь уловить малейшее изменение в лице. Почему он так меня заинтересовал с первых минут знакомства?.. - Я написал ее для одного важного мне человека, который оставил меня, - произнес наконец Такашима, согревая руки о теплые бока чашки. Я замер, прислушавшись. – Для друга, если быть точным. Акире пришлось улететь в другую страну из-за определенных обстоятельств. - Извини. Стушевавшись окончательно, я опустил глаза на темную жидкость и принялся рассматривать чаинки, устроившие целое танцевальное представление в моем стакане. Тема дружбы всегда была для меня болезненной, так как я, будучи человеком необщительным, почти всю свою жизнь провел в одиночестве. Скрашивало его только чтение манги и написание стихотворений, которых никто никогда не увидит: слишком личными они были. Койю помотал головой, мол, все нормально, и я медленно выдохнул, заметив этот жест. Больше всего мне бы сейчас не хотелось испортить первое впечатление о себе, хоть и первым оно уже вроде как не являлось. - Он так и не услышал ее, - гость задумался, а я, поддавшись порыву, осторожно дотронулся до его руки, подавив в себе маленького паникующего Таку. Удивленный взгляд сменился теплым смехом, когда он понял, что это была довольно неудачная попытка поддержать. – Ты забавный, Таканори. - Не в плохом смысле, надеюсь… - Нет, не в плохом, - еще один смешок и переплетение пальцев – настолько неожиданное, что я вырываю руку, почувствовав внезапно возникший ком в горле. Но вот где-то глубоко внутри что-то взбунтовалось, требуя вернуть ощущение чуть грубоватых от игры на гитаре пальцев на моих, наверное, слишком мягких. – Думаю, мне пора. Спасибо за чай, Така. И Койю ушел, оставив после себя лишь легкую тоску, пропитавшую воздух.