Не про иглу или Андерсену и не снилось

Как же тебя задолбала непредсказуемость централизованной горячей воды. Когда твоя чистота зависит от того подогрели для тебя воду утром и вечером или нет. Твой душ дважды в день каждый раз превращается в пытку недоверия. Даже если вода горячая, ты терзаешься сомнениями: останется ли она таковой до конца процесса? Или в самый ответственный момент ледяные капли застучат по плечам, заставив вздрогнуть и судорожно выскочить из душа. А летние отключения чего стоят, превращая счастливое время отпусков и каникул в пытку нагретых кастрюлек. И вот оно счастье! В последний день осени ты встретил его. Была грандиозная распродажа. Люди толпились в магазине и сгребали с полок летние товары со скидкой. Он притянул твой взгляд. Фальшивый скромник в стороне от толкотни. Ожидал только тебя. Поблескивал хромированной улыбкой. Поймал твой взгляд, стыдливо дернул стрелкой градусника в сторону красной шкалы и потупился. Старая уцененная модель с брачком внутри. Ты пришел за ним из сказки. Он бросился в твои объятия из переполненного чужими взглядами, касаниями, из своего чужого мира. Приходя уставший с работы, ты знал, что он ждет. Ты входил в ванную комнату. Как же он сиял тебе навстречу. Обещая все радости только твоей чистоты. Твое счастье, твое сокровище. Вы оба забыли про мелочь, про брачок… …Ты в ванной. Нутро подергивает предвкушением. Регулируя температуру, смакуя удовольствие только твоей горячей воды, которую он тебе подарит, ты еще не подозреваешь, что все изменилось. Ты уже слышишь запах, но пока не придал этому значения, не понял кто источник. У соседа сверху динамики хрипло надрываются, выкашливая голосом Высоцкого «...Я поля влюбленным постелю...». Ты усмехаешься. Ты погружен в воспоминания, которые, обгоняя друг друга, катятся по изнанке век. Обжигающие струи скользят запрещенной лаской по запястью, пощипывают исколотый грифелем палец, бессвязными строчками в загогулинах васильковых росписей рисуют на коже. Улыбка тянет губы. Настоящая. Ты поворачиваешь кран, переключая на душ, смотришь на себя в зеркало и входишь в душевую. Запах окутывает тебя всего. Морось противного горячего дождя теперь злобно жалит кожу, проедая в ней кривые дорожки слез. Ты шипишь растерянно, уходя от царапающих по загривку зловонных капель. Ты испуганно выключаешь воду, но это не помогает. Запах сероводорода пропитал все. Твое тело, нутро, душу. От него не избавиться. И, с мрачной решимостью испить чашу до дна, ты открываешь кран, спуская восемьдесят литров горячего отвратительного содержимого. Язык щиплет, горло распирает хрипом, тошнит. Ты скручиваешься над раковиной, расставаясь со скудным ужином. Тщетно. Запах проник в каждую клетку. Пропитал душу. А он смущенно поблескивает хромированной улыбкой и мягко объясняет, что все можно исправить, просто слить испорченную воду и наполнить новой. Что все дальше будет по старому, и он никогда больше не будет плохо пахнуть. Он скоро поймет, что возврата нет, что каждый раз становясь под душ, и пользуясь его водой, ты будешь слышать запах тухлого яйца и этого не исправить… Две густые ржавые капли друг за другом медленно скатились по гибкому шлангу и последним аккордом тяжело гулко упали, пачкая в кровь твой безупречно чистый кафель.