Оublier, Ma Сhеre

      Снег кошаче-мягко, неслышно и осторожно касается земли, и сейчас Шер кажется, что мир наконец успокоился, перестал мчаться к собственному концу и трещать по швам и, остановившись, тихо и завороженно смотрит в небо вместе с ней, а из недосягаемых серых облаков, точно светящихся изнутри, с величавым спокойствием опускаются белые хлопья, заставляя зажмурить глаза на мгновение и снова смотреть в это острое, пронзительное серебро, не замечая преграды ветрового стекла между собой и небом. Оторвавшись от этого чарующего умиротворения, она бросает осторожный взгляд на соседнее сидение машины, вернее, на ту, к чьему обществу Шер до сих пор не смогла привыкнуть. Наполовину собака, наполовину волк, безграничная преданность и просыпающаяся благородная гордость. Но ведь сейчас рядом ней сидит человек, и только ярко-синие прищуренные глаза напоминают о животном облике девушки с красивым именем Блю. И сейчас её взгляд холоден, под стать миру, закрывающемуся в ледяной кокон от самого себя. Порой Шер думает, что её невольная попутчица и сама будто прячется в тонкую оболочку – смелая решительность и организованность, продемонстрированные ей при первом знакомстве, сменяются чуть хрипловатым смехом с завуалированной неловкостью и причудливым, странным сочетанием мягкой доброжелательности с резкостью, которая, будто извиняясь, скрывает её вновь. Но в глубине выстуженного взгляда таится обволакивающее тепло – оно поднимается волнами, когда Блю говорит о чём-то, снова глядя в окно, понемногу раскрывает… себя – неважно, которую из двух (или трёх?) частей. Она рассказывает про давно позабытую обеими женщинами спокойную, счастливую жизнь, про своего «Папашу», и Шер на мгновение видит всколыхнувшееся в глубине её глаз то самое пламя – огромное и спокойное, так бесцеремонно и снисходительно перечеркнувшее её судьбу, и силуэт волка, объятого им.       Искорки огня, как и искорки воспоминаний, падающими звёздами мимолётно пролетающих в жемчужно-снежном Сегодня, исчезают в его пронзительном белом мраке.       Блю гладит рукой окно, смутно отражаясь в толстом стекле, и Дегре вдруг кажется, что это не её взгляд провожает снежинки в последний путь – долгими зимними вечерами Хабб так же замирал перед окном, и его зелёные глаза отражались в окне, не завешенном гардинами. Шер прогоняет видение, потому что девушка быстро оборачивается, ободряюще улыбаясь ей, и груз проблем, тревог, мрачных мыслей и расставаний становится легче для обеих. Мягкое тепло их собственного маленького мира среди давящего громадой беспросветного холода помогает хотя бы ненадолго забыть всё, что такой же мрачной прохладой потихоньку выжигает изнутри. Но всё же Блю ловит себя на мысли, что хорошо помнит, как Папаша раз за разом пытался добиться такого тепла и маленького забвения. Он пил. Пил, пил, снова и снова, сначала согреваясь, но потом выжигая ещё больше, чем было уже обращено мрачным пламенем в болезненные рубцы. Бедный Папаша, если бы удалось поговорить с ним, если бы рассказать, как сейчас хорошо и спокойно от одной ответной улыбки Шер – вымученной, но искренней…       От таких воспоминаний улыбка сползает с лица девушки, и не успевает обеспокоенная Дегре опомниться, как чувствует на груди прикосновение собачьих лап, а на плечо ей доверчиво ложится голова полусобаки-полуволка с повисшими ушами и тихо, едва слышно скулит. Миг – и Шер крепко обнимает та самая Блю, к которой она привыкла, вот только почти плачущей она видит её впервые. Растерянная женщина слегка гладит растрёпанные тёмные волосы, шепча что-то о том, что сейчас их ждёт Чеза, и лучше будет пока забыть обо всём, кроме этого. Но сидящая у неё на коленях Блю – опять словно настоящая собака с густой иссиня-чёрной шерстью - взглянув в снежную пустоту за окнами, темнеющую к вечеру, забывает, кажется, вообще обо всём на свете и, тихонько подвывая, снова кладёт голову на плечо Шер и благодарно лижет её шею, зарывшись носом в розовый мягкий шарф. От неожиданности та вздрагивает, но сама девушка через секунду уже сидит, отвернувшись к извечному окну, на своём кресле, и едва заметный румянец туманит её щёки.       Впрочем, остатки так и не пролившихся слёз всё так же блуждают в глазах Блю, и Шер впервые за всё это время вспоминает о том, что всё-таки старше этой девушки, которая кажется сейчас почти девочкой - тёплые руки ложатся на ссутулившиеся сильные плечи: женщина с почти материнской нежностью, так и не изведанной ей, осторожно отодвигает тёмную чёлку, невесомо целуя лоб и шепча: «Постарайся пока забыть об этом». Умиротворённо прикрыв глаза, Дегре собирается подремать, разбираясь в кружении собственных воспоминаний, тоже напоминающих звёздчатые огненные искры. Ей самой хотелось бы забыть сейчас о многом: слишком невозможным кажется возвращение Чезы, слишком сложно разобраться в своих чувствах к человеку, который был готов обойти полмира в поисках Шер и потерял снова, едва встретив – да и были они, эти чувства? Слишком острые звездопады были в этой пустыне. Но вдруг она чувствует на губах лёгкое прикосновение этой самой неизведанно-загадочной для неё девушки-волка и тихий, почти извиняющийся шёпот:       - Шер… давай забудем обо всём.       Чуть сжав губы Дегре своими, Блю едва ощутимо прикусывает их и, тут же отпустив, касается тонкими пальцами, боясь не соразмерить силу волка с человеческим пределом. Пришедшая в себя удивлённая Шер вопросительно смотрит в подёрнувшиеся дымкой синие глаза, напомнившие ей не так давно зелень глаз сейчас чужих, и вдруг её охватывает смутное чувство забытья и лёгкого всепрощения – чтобы ни произошло сейчас, после она не будет сожалеть об этой минуте, когда можно было не тревожиться ни о чём и просто – жить. Прерванный поцелуй продолжает уже она – и вот языки девушек осторожно касаются друг друга, мягко сплетаясь и заставляя прикрыть глаза, пока дурманящий туман заполняет и мысли, и тело, а тонкие пальцы Блю осторожно сжимают отдающееся сладкой болью ухо Дегре. Слегка смуглые руки осторожно расстёгивают белый плащ Шер, которая неожиданно для себя самой тает от этих прикосновений, от каждого из которых разбегаются волны сладкого тепла и лёгкие судороги, и обхватывает чуть слабеющими руками поясницу Блю, потихоньку добираясь к подолу короткого пальто, пока её пальцы невесомо скользят по телу Дегре, очерчивая изящные формы. На бледной шее одно за другим появляются немного болезненные и маняще пахнущие местами выступившей кровью тёмно-вишнёвые пятна, но вдруг опущенные веки Шер вздрагивают, испуганная Блю тихонько касается их носом, словно извиняясь, и начинает потихоньку расстёгивать блузку той, чьи изящные руки ласкали её, пробравшись под пальто, мягко поглаживая бёдра и опускаясь к коленям. Избавившись от ненужной одежды, она слегка приподнимает грудь Дегре, прикусившей губы в сладком предвкушении, чуть сжимая её и дотрагиваясь щекой – кожа мгновенно отзывается на эти прикосновения, дыхание становится глубже, а тянущая сладкая тяжесть внизу живота становится почти нестерпимой, как и то, что не убранная до сих пор юбка дрязняще трётся о поясницу.       Очень скоро этот предмет так же оказывается осторожно снятым, и Шер чувствует, как чёлка не желающей тянуть время Блю щекочет сначала чуть напряжённый живот, а после и внутреннюю сторону бёдер, и ноги её инстинктивно раздвигаются. Лёгкие прикосновения и влажные поцелуи заставляют стиснуть зубы, ожидая дальнейшего и удивляясь, какой осторожной и нежной может быть Блю, но вскоре губы девушки начинают действовать настойчивее, создавая небольшое давление, а её напряженный язык выписывает такие пируэты, что у Шер мгновенно кровь приливает к голове и темнеет в глазах. Растрепавшиеся светлые волосы липнут к лицу, но она уже не обращает на это внимания. Через несколько минут её бёдра начинают подрагивать, и Блю чувствует горько-солоноватый привкус, и ей самой так хорошо, что хочется завилять хвостом.       Долгий поцелуй, послуживший логическим завершением, окончательно сморил обеих, и, растеплённые, девушки уснули в обнимку на заднем сидении машины.       Завтра Шер вспомнит, как ледяной кокон Блю растаял – или почти растаял, и, даже если она завернётся в него снова, Дегре уже не потеряет в глубине синих глаз мягкий свет, как не потеряет в воспоминаниях этот маленький костёр среди хаотично, истерически смерзающегося льда.       Завтра Блю снова будет смотреть в окно, снова будет искать в себе себя.       И огоньки будут сыпаться на них с ночного неба, создавая настоящий звёздный дождь.       Снег величаво падал, заметая следы колёс, заметая вообще все следы и всё то, о чём жалеть не надо или то, что можно назвать упавшими звёздами, если они падают не в руки и не железом под сердце.       Завтра будет новая пронзительная белизна, заботливо сотканная звёздами снега в то время, когда люди и волки забывают.