Станция

— Сходишь за водой! Все равно пить что-то надо, пока станция не работает, — старалась спокойно говорить мама, пока рядом орал Джереми. Он тянул к ней свои трясущиеся ручки и истошно вопил, требуя внимания. Во мне с невероятной скоростью закипала злость, и я испепеляла взглядом нервно курящую маму. Раздражало все: то, что мы купили именно этот идиотский дом, в котором воду получаем только за счет станции, то, что мама позволяет себе курить при Джереми и, наконец, то, что она сдавалась (ну как же, ребенок плачет) и всегда брала Джереми на руки. Хотя он не прав. И кем он вырастет с таким воспитанием? Ненавижу. Почему эта мелочь со мной ведет себя нормально, а с ней, как истеричка? Джереми, ты портишь мне жизнь. Медленно возвращаюсь к крикам мамы, понимая смысл сказанного. — И как мне помыться без воды? Или наносить себе целую ванну воды из колонки? Я утром бегала, я потная и у меня грязные волосы, а мне еще в школу идти, — мои «хватит-постоянно-бубнить-под-нос» донеслись до мамы и она нервно крикнула: «Хоть ты не беси утром!» Это кто еще кого бесит... Нет, конечно, это я не скажу. Я еще жить хочу. Ох, поскорее бы съехать! Поскорее бы поступить! Да-да, это все подростковый максимализм, но понимание этого мне не мешает ненавидеть все вокруг. Мама берет орущего Джереми на руки и сует мне в руки ведро. Злая она сейчас, жуть просто. Мама, так-то, и добрая бывает, просто Джереми не любит ее на работу отпускать, вот и орет. И это всё настроение портит. Тяжело вздыхаю и бреду в сторону колонки. На улице хорошая погода, ветер охлаждает разгоряченное лицо и обдувает мои грязные волосы. Фу, какая гадость. Ты каждый день моешь волосы, — вспомнила, как кричала мама. Но мне смотреть на сальные, потерявшие хоть какой-то объем, волосы противно. Смотрю по сторонам. Красивые палисадники, ухоженные дома... Мы не ухаживаем за цветами перед домом, но они все же есть, и красивые, и пышные. Хорошо, что у нас удачное место... и что иногда проливают дожди. А вот и колонка. Споласкиваю ведро изнутри (обязательно обливая саму себя, конечно же) и, вешая его на специально предназначенный железный крючок, нажимаю на рычаг, и ведро наполняется водой. Я успокаиваюсь. Ведро небольшое, нести легко. Так. Мама уже чинила станцию, там куда-то воды только надо налить, вот и все. Спрошу у нее, что надо сделать и наконец приму ванну. — Откручиваешь гайку ножом и наливаешь внутрь воды из лейки, она стоит рядом. Перед этим выруби станцию из розетки. Так, отлично. Это нетрудно, это легко. Беру телефон и редактирую яркость на нем. Он будет служить вместо фонарика. Надеваю большие тапочки отчима и иду в... не знаю даже, как назвать. Что-то типа небольшой комнаты, находящейся рядом с гаражом. Вижу на полу деревянную решетку, и, перед тем, как ее поднять, неаккуратно выдергиваю вилку из розетки, чтобы вырубить станцию. Шумный рев этой машины прекращается. Так, надо просто спуститься по лестнице, мама делала уже это несколько раз. Аккуратно начинаю спускаться. Лестница ржавая и очень старая. В нос ударяет неприятный запах, будто я опускаюсь в старый погреб и... и тут ничего не тухло? Гадость. Осматриваюсь и понимаю, что опускаюсь чуть ли не в старый колодец. Это подземное помещение с кирпичными круглыми стенами, только неглубокое и внизу не вода, а твердая земля. Или что это? Пол, испачканный огромным количеством песка? Ай, да черт их знает. Наконец-то стою на полу и спокойно осматриваюсь. На земле стоит эта станция, она похожа на такую штуку, в которую бензин заливают, знаете? Только с гаечками и некоторыми исходящими трубками. Сколько она здесь стоит? Старая наверное, как этот дом. Ее уже пора менять, но мама откладывает, говорит, что дорого. И здесь тихо. Становится неприятно, если честно. Ощущение, будто страх липнет где-то глубоко к горлу, и я облизываю пересохшие губы. Если вдруг замечу какое-то движение, пусть даже неровную походку крысы, меня схватит сердечный приступ. Замечаю рядом полку со всякой грязью, на которой лежит серебристый нож и огромная лейка. Сначала пытаюсь открутить гайку руками, но она не поддается. Беру нож, и, подсвечивая телефоном, начинаю ее откручивать. — Ма-ам, в какую сторону крутить? — громко кричу я, нарушая тишину. — Закручивать по часовой, раскручивать против, — раздается крик из глубины дома. Мысленно вспоминаю, как ходят часы, и начинаю крутить. — Ладно-ладно, еще немного, все получится и ты примешь наконец теплую ванну, — тяжело дыша я успокаиваю себя. Не хочется сидеть в такой тишине. И все равно не получается. Открутить гайку не получается! Уф. Ладно, возьму телефон в рот и буду откручивать гайку двумя руками. Наклоняю голову, направляя единственный луч света на моего противника. И... он поддается! Гайка откручивается, а то, что внутри, издает булькающие звуки. Пытаясь успокоиться, рвано вдыхаю гнилого воздуха. Теперь я и вовсе могу снять гайку, но что-то внутри все сильнее булькает. Снимаю ее и громко вскрикиваю, вспоминая все фильмы ужасов с присутствием колодца и воды. — Мам! — она тут же прибегает. — Тут вода фонтанчиком из этой тупой станции льется! Может уже все? Ну, воздух вышел, а? Ага, сейчас. Мама меня убеждает, что нужно налить воды и уходит. Бросила меня, предательница. Вода уже перестала литься, и я дрожащей рукой беру тяжелую лейку, наливаю воду в станцию. В основном вода льется мимо, но что-то же туда попало? Опять глубоко вздыхаю и наскоро закручиваю гайку. Получается не так крепко, как было, ну ладно уж. Поднимаюсь по лестнице и поскальзываюсь. Ай! Кажется, коленку поцарапала. Все руки в оранжевой, граничащей с красным, ржавчине. Тяжело дыша вытираю руки. На ноге просто царапина, даже не больно... а вода из крана так и не льется. Мама говорит, что у нее больше нет времени и, вручая мне Джереми, незаметно уходит из дома. Хорошо ей! А мне что делать? Джереми замечает, что мамы нет рядом и начинает громко плакать. Идти в гостевую он отказывается, упираясь ногами. Злясь на весь этот мир я беру его на руки и вручаю молоко. Он, кажется, успокаивается. Он никогда долго не плачет при мне. Телефон вибрирует. Он успокоился? — интересуется мама в сообщении. Коротко отвечаю, что все хорошо и кидаю средство связки подальше на кресло, присаживаясь на диван. Джереми и вправду спокоен. — Скарлетт, — говорит он детским голосом, коверкая имя, и широко улыбается. Улыбаюсь ему в ответ и глажу по голове. Ну вот всегда так, со мной он настоящая лапочка! Конечно, тоже не всегда, но тем не менее он слушается. Ну, вот, уснул. Скоро с ним придет посидеть соседка, а мне, вонючей, придется идти в школу на подготовку к вручению аттестатов. Подрываюсь, хватаю телефон и мчусь в гараж. Эта станция еще заработает! Опять выдергиваю вилку и спускаюсь вниз. Решительность улетучивается. Холодно, темно. И воняет хуже, чем от меня. Все руки опять в ржавчине и я начинаю откручиваю гайку, хриплым голосом успокаивая себя. Так и кажется, что вот сейчас я обернусь и сзади меня встанет девочка с черными длинными волосами и синим лицом. Осторожно оглядываюсь. Ну и мысли у меня! Я даже одного движения сделать не могу, не думая о каком-нибудь ужастике. Опять страх липнет ко мне, как грязь. Не замечаю, что начинаю мелко дрожать и рвано дышать. — Господи, помоги мне, — я уже даже молюсь. Ну и ну! Тяжело вздыхаю и снимаю гайку, оттуда опять начинает ручейком биться вода. Только сильнее! Я пячусь назад и спотыкаюсь о что-то, наверху на единственный вход падает деревянная решетка, и я громко вскрикиваю, тяжело дыша. Гайка выскальзывает из рук, и я, светя телефоном начинаю искать ее. Где же она, где она... Что-то холодное трогает мою спину и гладит ее. Я замираю. Забываю как дышать. Просто дрожу. Резко вскакиваю и бросаюсь на лестницу, но это что-то хватает меня за футболку и бросает на лестницу. Воды уже по щиколотку. Я хватаю нож и начинаю им махать, громко крича. Сердце бешено бьется, мне физической болью отдаются его удары. Я опять вскакиваю и крепко хватаюсь за лестницу, но что-то вновь держит меня и хрипит на ухо: — Куда же ты? Из глаз льются слезы, и я начинаю махать руками во все стороны. Карабкаюсь по лестнице и толкаю деревянную решетку, которая, Боже, поддается! Снизу слышится мерзкий смех, несколько мокрых рук тянутся ко мне, и я кричу, что есть силы, пинаю, ощущая ледяную и мокрую плоть. Джереми громко плачет, и я плачу, я кричу и выбегаю из дома. Они доберутся до меня, надо бежать! Соседи выбегают из дома, и, смотря на меня, в ужасе закрывают лицо руками. Замечаю, что с лица капает кровь, спотыкаюсь и падаю. Больше не могу встать, просто кричу и вся трясусь. Слышится шепот. В моей голове. И что это? Скорая? — Они доберутся до меня! Помогите! — хватаю за плечи мужчину в белом халате и трясу, что есть силы. Подбегают другие и вкалывают мне что-то. А дальше темнота в глазах и непрекращающаяся дрожь в моей душе. Они доберутся.