Немного второго шанса

- Ну, вот и чего тебе не сиделось, скажи на милость?       Кунари стоял напротив камеры, скрестив руки на груди, и с некоторой печальной иронией во взгляде смотрел сквозь решетку на находившегося там тевинтерца. С тех пор, как он видел его в последний раз, поверженного, вынужденного просить о помиловании, но гордого и хитрого, прошло уже более шести месяцев. Ныне мужчина выглядел мрачным, уставшим. Волосы его отросли и спадали на лицо, еще больше оттеняя умные серые глаза. Снисходительная улыбка на его лице сменилась саркастически-угрюмой и даже слегка беспомощной, а грубая тюремная роба совершенно не шла ему, в отличие от красивых тевинтерских одежд. Но, несмотря на свой потрепанный вид и незавидное положение, он не потерял ни гордости, ни достоинства, ни своего особого шарма.       Бывший венатори, казалось, и вовсе не замечал лорда Инквизитора, по крайней мере, он старательно делал вид, что слишком увлечен жареной говяжьей отбивной и элем. Даже сидя в грязной камере на куче соломы, небрежно брошенной ему тюремщиками, он ел аккуратно, степенно, не забывая о манерах. Периодически пленник бросал быстрые косые взгляды на Вестника Андрасте, проверяя, продолжает ли тот маячить в дверях или решил уйти и оставить его в покое. - Нет, ну серьезно, – продолжал Вестник диалог с тем, кто начисто его игнорировал, – до конца испытательного срока оставалась неделя. Почему ты решил удрать именно сейчас? Оторвавшись от кружки, Крассиус Сэрбис, наконец, повернул голову к кунари и усмехнулся. - Во-первых, ваши люди докладывали, что испытательный срок увеличен вами еще на полгода, из-за, как они выразились, «подозрительной деятельности, требующей проверки». А во-вторых... кто докажет, что я именно сбежал? Это всё ложь и клевета. Неужели человек не может просто прогуляться до ближайшей таверны и спокойно выпить? - Таверны? – скептично переспросил кунари. - Да. - В другом городе? - А почему нет? - В одежде венатори? - Напоминаю, что жалование мне не платят. Естественно приходилось одеваться в те обноски! – Мрачно оглядев выцветшую льняную робу, он, лишь покачал головой. – Хотя они все равно были лучше, чем этот ужас. Впрочем, ничего удивительного. Я давно заметил, что большинство членов вашей Инквизиции бедны, как церковные мыши, пфе! – последнюю фразу Сэрбис практически выплюнул с насмешливой и почти наглой надменностью, присущей, как казалось Адаару, большинству тевинтерцев. Потом взгляд его снова поник, плечи опустились, и он вновь сделал большой глоток эля. – А не всё ли вам равно, лорд Инквизитор, почему я сбежал? Вы еще при первой встрече обещали отрубить мне голову за побег. Что завтра и сделаете, как мне уже милостиво сообщили господа стражники. Чего теперь вы от меня хотите? Могу я хоть доесть в спокойствии?       Автоматически почесав за рогом, Инквизитор Адаар с недоверием уставился на дверь подземелья, в которую некоторое время назад вышел стражник и уволенный к демонам пыточных дел мастер, явно решивший поразвлекаться без приказа. Судя по всему, в Инквизиции происходило нечто, о чем он, Инквизитор, не был осведомлен. К примеру, предстоящая казнь Крассиуса Сэрбиса, как и пытки оного, даже не была выставлена на повестку дня, вместо неё планировался всего лишь суд. Так что либо это всё было делом рук его чудесных советников, вдруг решивших всё за него, что было более чем сомнительно, либо это стражники так подшутили над бывшим венатори. Последнее было куда вероятнее, эти-то явно не дураки разносить лживые устрашающие вести о массовых предстоящих казнях неугодных этим самым неугодным. Так или иначе, но было понятно, что тевинтерцу непрозрачно намекнули, что его казнят за измену.        И ведь ловко было придумано. Насмешки эти, несложившиеся из-за прихода Инквизитора пытки. В эту картину вполне укладывался ужин в виде эля и мяса, которые Вестник заставил нерадивого пыточных дел мастера перед увольнением принести узнику в качестве компенсации. Момент подачи Вестник не видел и не мог знать точно, что в этот момент Сэрбису не намекнули на то, что этот ужин - последний в его жизни. И он вполне мог в это поверить. Пусть эль с мясом и не являются каким-то особым изыском, но с хлебом и водой, конечно, не сравнить. За деликатес в данном случае сойдет, обычно заключенные так не шикуют.       В любом случае, казнить Сэрбиса Инквизитор пока не собирался. Для начала надо было выяснить, как минимум, причину побега. И уж если она действительно была связана с преступным умыслом, то тогда и только тогда мог встать вопрос о казни. Для Тал-Васгота Адаар придерживался слишком прогрессивных взглядов и считал, что лучше сначала разобраться, а потом рубить головы, а не наоборот. Вот с магистром Эримондом и графиней Флорианной всё было понятно: они оба заслуживали смерти. Однако во всех остальных случаях удалось найти компромисс, как и в прошлый раз с Сэрбисом, который зачем-то сбежал, был пойман и теперь сидел в тюрьме Скайхолда в ожидании неизбежной, как ему казалось, казни, в связи с чем был весьма подавлен.       Инквизитор не был уверен, что казни не будет, поэтому не спешил обнадеживать мужчину, но, с другой стороны, зная о неотвратимости смерти, пленники обычно перестают юлить и начинают говорить честно, чем Вестник и собирался воспользоваться, чтобы докопаться до истины. Более того, если опустить аспект дела, то у него самого не было желания оставлять, вероятно, не так уж сильно виновного мужчину тухнуть в унынии. Не потому, конечно, что был таким добрым, просто Адаар хотел получше узнать Крассиуса. Еще шесть месяцев назад на суде его заинтриговал эксцентричный контрабандист, дерзнувший воровать у Старшего, но тогда лично поговорить им не удалось: Сэрбиса тут же забрали и увезли за артефактами. И вот они снова имели шанс поговорить, кроме того, шанс этот мог оказаться последним.       Опасности для себя Вестник в такой ситуации не видел. Камера Крассиуса была одной из тех, что были созданы совместными усилиями храмовников и лояльных к ним магов для содержания, собственно, магов. Кроме того, Инквизитор был физически сильнее Сэрбиса, так что тот ничего не мог ему сделать, да и, судя по виду, не очень-то хотел. Поэтому Адаар ненадолго покинул подземелье и вскоре вернулся с ключами от камеры и парой бутылок вина.       Когда Инквизитор ушел, Сэрбис и рад был, но вместе с тем почувствовал себя совсем одиноким в пустом подземелье. Он любил толпы и роскошь, а пребывание в темнице с холодными стенами, стальными решетками и соломой под задницей никак нельзя было приравнять к визиту в роскошную парадную залу того же Скайхолда. Стражники над ним издевались, даже собирались пытать, а кунари был намного более приятной компанией, хотя бы уже потому, что пытался его понять. Хотя это не сыграло бы большой роли, ведь именно он и должен был завтра откромсать ему, Сэрбису, голову. Но это было хотя бы честно, без ненависти и издевок, со всей свойственной кунари простотой.       Без общества Инквизитора, на которое он мог отвлечься, ему снова стало неуютно, вернулся липкий страх перед скорой смертью. Он понимал, что по глупости своей сам себя погубил. Наивно было предполагать, что Инквизиция его не поймает. Теперь он ждал казни, ему было горько и страшно, но он ничего не мог с этим поделать. Оставалось лишь провести эту ночь, свернувшись в углу камеры, чтобы наутро снова храбриться и огрызаться на насмешки глумливых стражников, которые в кандалах поведут его к эшафоту.       Чего Карассиус вообще не ожидал, так это того, что вскоре Вестник вернется, бесцеремонно завалится к нему в камеру, сядет рядом и с самодовольной улыбкой протянет бутылку очень хорошего тевинтерского вина. - Издеваетесь? – поинтересовался пленник, впрочем, вопрос был чисто риторический. – Я не пью с палачами. Адаар утомленно вздохнул и сам приложился к горлышку бутылки, после чего настойчиво протянул её магу. - Пей давай, расслабься немного. Если тебя это порадует, то далеко не факт, что тебя вообще казнят. Отрубание головы является не единственным исходом. - И всё же возможным, – отметил Крассиус, беря бутылку, справедливо решив, что уж если и помирать, то лучше после хорошего возлияния. - К сожалению, возможным. Но ты сам виноват, не надо было убегать. - Я вообще не понимаю, за что меня повязали. Венатори разбиты, Старшего больше нет. Как, по-вашему, я мог навредить Инквизиции? - Знаешь, у меня к тебе тот же вопрос. Почему ты сбежал? Куда? - Куда-куда? В Тевинтер, подальше от ваших полоумных фанатиков. Шесть месяцев заточения, среди людей, друзья и родственники которых были убиты венатори – не лучший испытательный срок, – с откровенным обвинением в голосе прошипел пленник. – Я всего лишь контрабандист, а к венатори имел отношение крайне посредственное, если так посудить. Вы предложили мне роль агента, но это предполагает сотрудничество, а не тюремный режим с постоянными допросами. - Без допросов было никуда. Ты бывший венатори, так что не мог ожидать доверия. Мне докладывали о результатах, – кивнул кунари, – И ты ни разу нас не обманывал. - Тогда какой смысл был во всех этих пытках? Адаар поднял бровь и уставился на Сэрбиса. Мрачное лицо мага выражало абсолютно искреннее негодование и гнев, вызванный воспоминаниями недалекого прошлого. Но такой реакции не должно было возникнуть у человека, свободу которого ограничивали лишь частично, и который после нескольких рапортов от агентов получил подтверждение почти полного доверия. Его содержание должно было быть приемлемым. Но Сэрбис действительно страдал, и это было видно. Но либо всё было так, как в докладах, а маг был просто до отвращения ужасной неженкой, либо же… - Я дал приказ агентам о прекращении уже через месяц, пытки в отношении членов Инквизиции вообще запрещены. - Только им об этом, похоже, забыли сказать, – с желчным цинизмом проговорил Крассиус. Вытянув вперед босую ногу, он показал на свою лодыжку, где отчетливо виднелся подживающий след от цепей. Практически вырвав из руки кунари бутылку, тевинтерец одним махом допил остатки вина. - Мдэ, – мрачно пробурчал Инквизитор, – нехорошо вышло. Я стараюсь избегать ненужной жестокости, но не всегда выходит. С Алексиусом было то же самое. Я просил Лелиану, чтобы она следила, но куда там. Люди, в том числе члены инквизиции, ненавидят всех, кто хоть как-то связан с венатори. И если ты утверждаешь, что твоими надзирателями были близкие погибших от их рук, значит кто-то, возможно, и я тоже, очень плохо делает свое дело. Мне жаль, что тебя покалечили.       Настроение от таких вестей у Инквизитора заметно упало. По его мнению люди его Инквизиции не должны издеваться над заключенными, если те того не заслуживали. Крассиус, к примеру, явно не заслуживал. Сей прискорбный инцидент, далеко не первый, заставил Адаара призадуматься: а не ввести ли, наконец, систему наказаний для слишком упёртых «исполнителей воли Инквизиции»? Кроме того, он проникся некоторым сочувствием к пленнику. Сам он, конечно, выдержал бы заключение и похуже, но тевинтерец был утонченным, приятным существом, хрупким, как большинство людей, по мнению Адаара. Вестнику было жаль мага. Он понимал, что, наверное, на его месте сбежал бы тоже, ведь не очень-то здорово работать на тех, кто тебя постоянно шпыняет и даже пытает. Со Старшим Сэрбис всё равно потерпел неудачу, и возвращаться в его секту не стал бы. Кроме того, Корифей был уже два месяца как побежден.       Если взглянуть на картину в целом, то получалось, что Сэрбис действительно был ни в чем особо не виноват. Как это было назвать? Дезертирством? Возможно. Однако и положение дел было далеко не простым. С этим уже приходилось сталкиваться. Подобные ситуации требовали разбирательств, причем разбираться приходилось с собственными людьми. Для каждого агента и солдата нужно было придумать адекватное наказание за превышение служебных полномочий, которое при этом не должно было вызывать общественный резонанс и крики о том, что Инквизитор защищает убийц и изуверов, и наказывает тех, у кого по их вине погибли родные, и кто пытается восстановить справедливость.       О том, что не каждый тевинтерец «убийца и изувер» приходилось объяснять часто и подолгу. С этим была особенная проблема, ведь после кризиса, устроенного древним имперским магистром и его венатори, Тевинтер люто ненавидели все. Ведение позитивной пропаганды с целью недопущения беспорядков и войн, а так же попытки Дориана при поддержке Инквизиции реформировать империю пока были только в начальных стадиях, так что плодов еще принести не успели. И если уж произвол начали чинить непосредственные члены Инквизиции, то это наводило на мысль о том, какие чудовищные расправы могли твориться вне её пределов. Надо было что-то решать: глобальные проблемы – в ближайшем будущем, судьбу Крассиуса Сэрбиса – сейчас.       Некоторое время они пили и разговаривали. Сперва больше говорил Адаар, от серьезных тем плавно перейдя к чему-то более низменному и легкому. Но со временем вино убывало, а у Сэрбиса развязывался язык. В конечном итоге он начал откровенничать с Инквизитором, понемногу открывая ему свою душу. К чести Крассиуса, кунари, который практически не хмелел, отметил, что его слова не похожи на пьяные исповеди и глупые бредни. Скрытность, недоверие, сарказм, ирония и невероятное количество типичной тевинтерской спеси скрывали под собой умного, интересного и образованного человека, потребности которого не ограничивались обыденными вещами, а подход к решению проблем был незаурядным и творческим. Было весьма странно, что в своей империи при всём этом Сэрбис не смог нормально реализовать себя и потому закончил контрабандистом, подворовывающим у венатори, а ведь в реалиях того же Орлея он мог достичь просто небывалого успеха. Их беседа доставляла Инквизитору удовольствие. Ему было жаль, что поговорить они смогли только в такой неприятной ситуации с отвратительным и глупым началом, хотя именно это заставило Крассиуса показать настоящего себя. Иначе могло не получиться. Просто так люди вообще редко кому открывались, в отличие от тех же кунари, у которых со взаимоотношениями всё значительно проще.       Простота была в кланах Тал-Васготов всегда. Своеобразный пережиток прямого, как палка, миропонимания последователей Кун. Поэтому общение и осознание настоящего мира с кучей условностей и полутонов постигался медленно и тяжело, даже Вестник не избежал этой проблемы в самом начале своего становления. И хотя всё это было в прошлом, Адаар любил простые вещи. Их легко осознать и принять, в них не надо искать скрытого смысла, угрозы или пользы. Увы, его должность и роль в Тедасе не предполагала простых вещей и простых ситуаций, это было недоступной роскошью. Люди тоже были слишком сложными. Лучшими друзьями Адаара были Сэра, Блэкволл, Бык и Варрик, именно из-за того, что их образ мыслей изначально был ему ближе. Еще Вестнику нравился Дориан, но когда Адаар, наконец, научился его понимать, стало уже слишком поздно. Теперь было легче. Да и Крассиус Сэрбис был проще, особенно теперь, когда был пьян, печален и считал, что обречен на смерть. Месяцы одиночества позволили ему выговориться, стать понятнее, показать себя без подыгрываний, увиливаний и прикрас, на которых просто не осталось времени. Именно вот таким открытым симпатичный тевинтерский маг-контрабандист нравился Адаару больше всего.       У Крассиуса в голове стоял туман, он что-то говорил, пытаясь высказать все, что приходит в голову, лишь бы как-то заполнить осточертевшую тишину. Он был благодарен Инквизитору за выпивку, за компанию и за участие. Да, Вестник был кунари. Одним из тех, кого жители империи взаимно ненавидели. Но этот был Васготом, весьма воспитанным и умным, кроме того он казался Сэрбису приятнее даже многих тевинтерцев, которых ему довелось узнать поближе в образе венатори. Помимо пищи для ума, Крассиус имел удовольствие усладить и свои эстетические потребности. Инквизитор был очень красив, у него были добрые зеленые глаза, приятный голос и сильное тело. Он был из того типа мужчин, которые не могли не нравиться, так что Сэрбис, не кривя душой, признался себе, что был бы рад провести с ним немного времени в более интимной обстановке. Долгое время он был лишен возможности придаваться плотским утехам, а перед смертью хотелось еще немного пожить настоящей жизнью, почувствовать тепло чужого тела, чужих рук, пусть даже этими руками его потом и убьют. Это даже, в какой-то степени, помогало, ведь терять становилось особо нечего. Сэрбис был даже не против, если бы кунари его просто изнасиловал, потому что лучше он, чем тюремщики. В конце концов, Сэрбис был достаточно пьян, безрассуден и готов к смерти, чтобы попробовать выпросить у Инквизитора еще немного участия. Он лишь ждал удобного момента, чтобы спросить, но всё никак не мог перебороть себя, ощущая стыдливость и страх.       Однако испытывать судьбу ему не пришлось. В какой-то момент Вестник сам протянул руку, ероша темные волосы своего пленника, и склонился к нему, целуя в губы.       Адаар был тренированным шпионом, так что от его бдительного взора не скрылось то, как тевинтерец смотрел на него, как неловко мялся и облизывал губы, как отводил глаза, борясь с собой, но всё равно потихоньку двигался ближе. Крассиус хотел его, а сам Адаар был совершенно не против. Вероятно, сказывалось длительное отсутствие отношений и возникшее влечение к симпатичному заключенному. На краю сознания билась мысль, что это плохо, что он собирается просто использовать отчаявшегося человека, но с другой стороны Адаар всё равно хотел его помиловать.       Нет, он не собирался насиловать Сэрбиса, если бы тот вдруг передумал, просто поцеловал легонько, ни к чему не принуждая, и был приятно удивлен, когда мягкие губы венатори сперва недоверчиво дрогнули в ответ, а затем раскрылись навстречу, усиливая напор, сминая, перехватывая инициативу. Чужие руки обвили шею, отчаянно прижимая и не давая отстраниться. Инквизитор позволил ему вести, впустил в свой рот его влажный верткий язык и наслаждался этим почти спонтанным поцелуем с привкусом вина, прикрыв глаза и не пытаясь отвоевать первенство, давая отыграться за всё. Но когда Сэрбис начал на ощупь возиться с застежками его камзола, Адаар встрепенулся, перехватил его руки своими, резким движением укладывая его на солому и нависая сверху, и заглянул в глаза. - Ты уверен? - Я завтра умру, как я могу быть не уверен?! – возопил Крассиус, выгибаясь в попытке дотянуться до губ Инквизитора. Крассиус Сэрбис любил, когда его грязно лапают и крепко обнимают, он обожал грубые поцелуи и ласковые слова. Кожа у него была особо чувствительной в районе шеи, и он тихо постанывал от удовольствия, когда Адаар касался её губами, иногда легонько прикусывая. Вестник двумя сильными рывками разодрал его дурацкую тюремную робу, и у Сэрбиса перехватило дыхание от восторга, стоило только большим мозолистым ладоням пройтись по его телу. Он безропотно отдавался кунари, прижимался к его обнаженной груди, вдыхая его терпкий запах, одной рукой поглаживая через ткань бридж чужой внушительный стояк. Адаар готовил его долго, осторожно, стараясь не причинять боли, и постоянно прерываясь на то, чтобы возобновить наполовину грубые, наполовину нежные ласки, от которых Крассиус делался таким необычайно податливым и страстным, что его хотелось прямо сразу, не сходя с места, долго, размеренно трахать. Но Адаар нарочно сдерживал себя. Сэрбис был красив и ладно сложен, умел и приятен на ощупь, его хотелось распробовать, как хорошую выпивку, запечатлеть в памяти образ его крепкого развратного тела, чтобы потом, когда все закончится, долгими одинокими ночами вспоминать об этих моментах, доставляя себе сексуальное удовольствие.       Член у кунари был большой, но это не пугало, а лишь сильнее разжигало в Сэрбисе желание. Ему хотелось почувствовать его в себе, ощутить смесь боли и удовольствия, чтобы еще сильнее почувствовать себя живым. Он волновался, сердце быстро и тяжело билось в груди, когда он стоял на дрожащих ногах у двери в камеру, держась за решетку и ждал, когда же кунари уже закончит вылизывать его и перейдет к самому главному, к медленному и болезненному вторжению. Адаар медленно насаживал его на себя, поглаживая руками напряженную спину, массируя плечи и шепча на ухо какие-то глупости, давая Сэрбису отвлечься, привыкнуть, и за это бывший венатори был ему благодарен. За это и за момент их близости, за поцелуи, за крепкие сильные руки на бедрах, за быстрые, но аккуратные движения внутри него и за стоны с полу-рыком, отражающиеся от стен наряду с его собственными вскриками. И единственное, о чем он жалел, это о том, что из-за позы не мог видеть Инквизитора. Была в этом некоторая глупая сентиментальность, но магу очень хотелось во время секса рассматривать красивое лицо своего рогатого палача с добрыми зелеными глазами.       Крассиус успел кончить дважды и окончательно выбился из сил, прежде чем кунари был удовлетворён, но это, определенно, стоило того. Даже лёжа на куче соломы в остатках порванной робы, перемазанный своим и чужим семенем, он улыбался, глядя, как Вестник приводит себя в порядок. Разумеется, он знал, что кунари уйдет, и в следующий раз Сэрбис встретится с ним уже на собственной казни. Знал, что, увидев его в таком виде, тюремщики начнут издеваться над ним еще больше, если сами не решат воспользоваться. Но у него только что бы шикарный секс с великолепным мужчиной, а всё остальное казалось совершенно несущественным, приземленным, глупым. Тело приятно ломило, очень хотелось спать, он даже не запомнил момента, когда лорд Инквизитор ушел.       Проснулся Сэрбис от противного скрипа петель. С трудом сориентировавшись в пространстве, он обнаружил, что Инквизитор уже успел вынести его на руках из камеры и направлялся к выходу, предусмотрительно укрыв обнаженное тело мага своим же камзолом. - Уже пора, да? Прямо так будешь меня казнить? – сонно пробормотал Сэрбис, глядя на сосредоточенное лицо кунари, которое тут же приобрело страдальчески-измученное выражение. - Ну что ты всё заладил про эту казнь, а? - Потому что мне страшно, и я не хочу умирать. Маг печально повел плечами и, протянув руку, нежно, словно прощаясь, провел рукой по щеке своего любовника. Кунари слегка повернул голову и поцеловал его ладонь. Проницательные зеленые глаза встретились с умными серыми, Адаар лишь успокаивающе улыбнулся. - Я тебя амнистирую и отпускаю на все четыре стороны. Если конечно, ты не захочешь вступить в Инквизицию еще раз. Под моим руководством. - И чего ради ты это делаешь? Если не казнишь изменника, будут проблемы с дисциплиной. Ты этого хочешь, лорд Инквизитор? - Не терпится на тот свет? – усмехнулся кунари, поднимаясь по лестнице. – Расслабься. Ты не виновен в измене, и ты не дезертир. Казнить тебя смысла большого нет, равно как и судить. Да и нравишься ты мне, Крассиус.       Сэрбис почувствовал, что краснеет. Приятно было, что такой, как Адаар, признается ему в симпатии. А с таким приятным акцентом он произносил его имя… Конечно посвящать свою жизнь Инквизиции ему не хотелось, но какие еще у него были альтернативы? Под защитой Вестника он смог бы, наконец, реализовать свой потенциал, да и само общество лорда Инквизитора обещало приятное разнообразие. Тот, судя по всему, совершенно не стыдился их недавней связи и был совсем не против продолжения, равно как и сам Сэрбис.       Адаару хотелось оставить Сэрбиса в Инквизиции, но не хотел настаивать, поэтому добавил: «Если у тебя нет желания сотрудничать с Инквизицией и оставаться тут, со мной, то помни, что ты свободен. Тебя отпустят отсюда в любой момент. Хочешь?» - Не стоит, – облегченно вздохнул Сэрбис, благодарно устраивая голову на плече Адаара. – Спасибо.       Приятный голос Вестника развеивал его страхи и сомнения, успокаивал. Рядом с Адааром он чувствовал себя в безопасности, мог быть собой. Ему дали замечательный, на этот раз действительно замечательный, шанс начать новую жизнь, и это было прекрасно.       Великий Вестник Андрасте шел в свои покои с венатори на руках, щеголяя голым торсом, и его совершенно не волновало, что подумают люди.