Ведьма

— Ведьма, — шипел инквизитор, смотря в малиновые глаза Ники. Та лишь смеялась и, как паук, всё больше обматывала мужчину липкой паутиной. Ника ненавидела людей. Ненавидела их гнилые души, которые могла видеть. И сейчас, наблюдая за нелепыми попытками выбраться из ловушки, она убьёт инквизитора, что так долго и тщательно выслеживал её. Он думал, что она не заметит его, якобы нового торговца из столицы. В эту, проклятую богами деревню, даже разбойники из соседней пещеры не заходят, а тут аж из самой Андеми пожаловали чуть ли не на край материка. А те деревенские дураки обрадовались, поверили, душу бы ему продали. Но Ника не такая, ведьма чувствовала подвох в этих лживых голубых глазах. К тому же, о ней давно ходили слухи, а этот паренёк так подлизывался к ней, старался стать ближе. Дурак, непрофессионал, но это даже сыграло молодой колдунье на руку. Она вдоволь повеселилась, играя в его маленькую игру, кокетничала, любуясь, с каким отвращением на них смотрят отвратные деревенские мужчины. Каждый раз возвращаясь домой девушка смеялась, чуть ли не падая на пол. Инквизитор был слишком добр, он не скрывал этого, никогда не подозревал Нику в несварении желудка или внезапно появившейся аллергии. Он ведь верил в то, что обманул ведьму своим миленьким личиком и сладкими речами. А ведь те простачки предупреждали его, говорили про ненависть ведьмы, а он пожимал плечами, считая это бредом. Бедный маленький Инквизитор.. И вот теперь он расплачивается за свои грехи посреди леса, связанный особо прочной паутиной и смотрит на то, как Ника веселится, наблюдая за его муками. Она могла бы просто призвать крупную паучиху и приказать сожрать мерзавца, но это будет слишком легко. Он ещё успеет пострадать, точно так же, как и мать Ники, которую обвинили в колдовстве и сожгли прямо на глазах пятилетней дочери. А ведь она была обычной знахаркой, такой же как и другие. Просто помогала этим свиньям, лечила их болячки, а они её ведьмой нарекли. Неблагодарные, лживые монстры. Но Инквизиции было всё равно, вот и ведьме сейчас плевать на этого человека. — Сдавайся, отродье демоническое! — какие напыщенные слова для такого неудачника. Или он надеется, что Ника падёт на колени, развяжет его и будет просить о пощаде только потому что он слуга Церкви? Она снова смеётся, проводя подушечками пальцев по щеке парня, убирая с его лица длинные прядки чёрных волос. Инквизитор отвратно морщится, хочет отвернутся, но ведьма не позволит ему это. Мгновение, и кожа парня медленно леденеет, покрываясь хрупким льдом, обходя только лицо. Инквизитор с ужасом смотрит на ведьму, вытаскивающую из пояса пузырёк с прозрачной жижей. Ника знает, что парень не выпьет это, как-нибудь выплюнет или ещё что, так что сама набирает в рот подозрительную жидкость и даёт её разговорчивому инквизитору через поцелуй, насильно заставляя проглотить зелье. Нике то всё равно, на неё он не подействует. Яд медленно, но верно распространяется по телу парня, прожигая горло и органы. Он мучается, ёрзает на траве, давясь собственной кровью на радость молодой садистке. От этого не умрёшь, будет жуткое ощущения месива внутри, но останешься живым. Точно такое же зелье использует и Инквизиция на пытках. Лесная ночная тишина нарушает громким и протяжным криком мужчины, когда Ника аккуратно сдирает с некоторых участков лёд вместе с коже, наслаждаясь страданиями своего охотника. Ведьма не подарит ему лёгкой смерти, не оставит его тело таким же прекрасным. Её отца никто не щадил, когда насильно заставили идти на войну. Когда предали, отдавая врагу на растерзание, лишь бы самим спастись. А ведь он страдал, даже больше этого проклятого инквизитора, домой его тело привезли чуть ли не по частям, полностью изуродованного, только ведьма узнала его, по медальону, что когда-то подарила ему жена. А ведь именно его считали предателем, даже хоронить на кладбище с остальными отказывались! Ведьма знает много заклинаний, намного больше, чем в Коллегии. Их там такому не научат. Это же запретная магия, она заставляет людей мучатся в агонии. Так ведь говорила Верховный Архимаг перед толпой зевак? Но Ника знает, что они просто боятся увидеть настоящее могущество, ту силу, что скрыта на кончиках пальцев. Но этот бедный инквизитор узнает всё на своей шкуре. Ведьма не одна из марионеток Коллегии, ей плевать на всякие запреты. Бедный парень увидит на что способно настоящая магия. Ведьма закрывает глаза черноволосому инквизитору рукой, читая заклятие. Ему всё равно они не нужны, он же слеп. Ведь только слепой будет доверять ведьме, считая, что она купилась на его игру. Инквизитор беззвучно кричит, когда по его щекам течёт алая кровь. Его глаза, они как будто высыхают, становятся чем-то бесформенным, отвратительным, а затем резкая боль и ведьма убирает руки. Глазные яблоки исчезли, будто их и не было у инквизитора, только кровь продолжает стекать по острому подбородку, капая на белоснежную паутину. — Ты чудовище! — болезненно, с отвращением в голосе, говорит инквизитор. А ведьма усмехается, со всей силой ударяя того по лицу. Она не чудовище, вовсе нет, не чудовищнее людей, что наполняют этот мир, не чудовищнее этого инквизитора. Ника ненавидит скучать, но инквизитор оказался слишком утомляющим. Она думала, что с ним будет весело, что он долго будет распинаться на бесполезные вещи о добре и зле, как её прошлая игрушка… Но он слишком скучный, особенно после её маленького фокуса с этими милыми голубыми глазами. Ведьма редко прибегает к помощи меча, он не нужен, бесполезен, но сейчас это лучшее завершение. Ника не опытный палач, она даже не обладает особой силой, но это ей не останавливает, пусть мучается дольше от её непрофессионализма. Один удар, второй, третий и голова слетает плеч, паутина исчезает. Ника довольна, пока что. Надо только отмыть тело и одежду от грязной крови этого человека. Но перед этим надо скрыть улики, ведьме не очень хочется, чтобы Инквизиция знала, с кем имеет дело. Пусть снова пришлют новичка, с ними так весело, пока у них есть глазки. Тихий звонкий свист и из темноты деревьев выходит монстр, огромный и отвратительный. Но Ника считает его милым, намного милее, чем гнилые души людей. Её маленький фамильяр для уничтожения ненужных тел. Пусть поест, не жалко ведь. К тому же он так забавно хрустит человеческими костями и чавкает плотью. На сегодня она закончила, можно вернутся в свою маленькую уютную обитель. А завтра… Завтра можно подшутить над деревенскими. Особенно над тем уродливым, лысым и толстым пастухом, который так отчаянно пытался остановить бывшего инквизитора.