Взаперти

Fabrizio Paterlini – After The Rain There Will Always Be The Sun

      Это было действительно странно. Сидеть в хорошо освещённой комнате три на три метра и не сводить взгляда с двери расположенной напротив. Измеряя время мерной дробью – ударами капель воды просачивающейся с потолка – можно было сойти с ума, а можно было и наоборот открыть для себя очень многое: и в людях, и в окружающем мире. Например, отчётливо становилось осознание, что Коичи – клаустрофоб, Мето ненавидит фальшь в ударных партиях и злится дождю. Ливню, если быть более точным.       То что снаружи нашего маленького и ненадёжного укрытия бушевала стихия не могло подвергаться сомнению. Ливень бил по косой, старательно метясь в дверь, выбивая всё ту же ломанную дробь и просачиваясь первыми каплями сверху вниз, заставляя темнеть светлую и некогда крепкую древесину.       Я продолжал молчать и наслаждаться мелкими каплями тёплой влаги на правом плече в то время как на левую руку вновь тисками обрушилась стальная хватка.       – Она придёт за нами! Уже пришла! Ты слышишь этот мерзостный шепот, Тсузуку? – Миа, болезненно бледный, смотрел на меня глазами загнанного кролика. Кролика-альбиноса, судя по нездоровой алости глазных яблок. – Он вытравит нас из этой норы, как крыс, а потом…       – Это всего лишь гроза, Миа, – я устало откинулся на сухую стену позади себя и прикрыл глаза, позволяя бездумному коктейлю звуков ненадолго заполнить сознание: скулёж Миа над левым ухом, хнычущий где-то в отдалении Коичи, рычащий, как зверь, Мето… и всё это под нестройный аккомпанемент воды.       Вытравит… как крыс…       – Всё будет нормально, Ми… – я недоговорил. Чёртов гитарист умудрился исчезнуть! В одно мгновение испариться из крохотной комнатки не издав при этом ни звука. – Где Миа? Эй!       Брезгливо сбрасывая с себя обескровленные отделённые от тела кисти мёртвой хваткой впившиеся в плечо, я под стук рассыпавшихся по полу многочисленных колец гитариста обернулся к младшему музыканту в поиске поддержки.       – Какой Миа? – Мето прекратил отбивать свой верный ритм в растущих лужах и с омерзением посмотрел на оторванные кисти друга, а после, не меняя мимики, на плачущего Коичи, что сидел неестественно сгорбившись в углу. – Чёрт! Ты только послушай это? Он же фальшивит безбожно!       Ладони драммера вновь застучали по лужам, но я уже не смотрел на поднимаемые его безумной импровизацией брызги. Куда большее внимание привлекала всё та же дверь. Пронизанная водой, плачущая прохладой дождя, теперь она полнилась и алыми разводами, что густотой клубничного сиропа неспешно струились вниз.       – Мето, ты это видишь? – не отрывая взгляда от пугающего алого узора обратился я к согруппнику, то ли силясь получить подтверждение собственной адекватности, то ли… просто желая услышать нормальную человеческую речь.       Но в ответ раздалось лишь рычание. Скорее отчаянием, чем злобой вспороло оно воздух и растворилось в грохоте распахнувшейся двери.       С потолка полупрозрачным занавесом посыпалась пыль, но даже через неё можно было рассмотреть небо – тёмную глубину рокочущего океана над нами, что клубился подобно туману и не спешил таять. Мерцая точно сломанная лампа светящая из последних сил, или же экран дребезжащего старого телевизора никак не желающего показывать картинку чётко, небо озарялось изнутри многочисленными молниями, не пробивающими его густоту.       – Она забирает положенное по праву, – не хныча более и резко оборвав испуганные сотрясания тела отметил басист, всё так же неотрывно смотря в угол. И словно бы грубым согласием дверь закрылась вновь, оглушая, погружая в мнимую тишину, где больше не было гневного рычания и хлопков ладоней по глубоким лужам.       – Я следующий, да? – нервно хохотнув я поёжился пробежавшему по спине страху, липкому, обвивающему своими мерзкими щупальцами всё тело.       – Нет, конечно! – легко возразил Коичи и повернулся ко мне лицом. Из глаз его тоже шел дождь: холодный и прозрачный, и второй – алый и пугающе ледяной. – Это же твоя тьма. Впусти её снова…       Я не закричал лишь по той причине, что рот мой зажимала собственная рука затянутая в прохладный латекс перчатки. Под ногами больше не было воды и рокот грозы сменился гулом жаждущих представления фанатов. В закулисье вечно спокойный Миа сетовал почти немому Мето на изрядно подпорченную нагрянувшем ливнем погоду. И лишь Коичи продолжал улыбаться всё также безумно, не сводя глаз с растерянного меня.       – Ещё не растерял свою тьму, Тсузуку? – поинтересовался он, когда оба музыканта оставили нас наедине, под ликующие крики толпы выбегая на сцену. – Ей пора бы проснуться снова.       Басист также поспешил занять своё место перед фанатами, оставляя меня одного во тьме закулисья, куда менее страшной, чем та, что жила у меня внутри.