О вкусах не спорят

Холодильник — это особое место. В каждом холодильнике хранится определённый набор продуктов и запахов, которые они источают, что не может не радовать владельца. Плохо дела обстоят только тогда, когда его делят девять абсолютно непохожих друг на друга человек. Хранилище еды наёмников было воплощением истинного хаоса. Возможно, что даже зла. И было если не главным, то одним из основных источников криков на базе. Педантичный шпион, к примеру, терпеть не мог, что жидкость неизвестного происхождения, лишь отдалённо напоминающая масло, стекала с верхней полки на его изысканный утренний круассан ручной работы. Нет, он бы тактично промолчал, будь это в первый раз. Но когда оно уже в привычный двадцать второй раз умудряется накапать и снизу, и сбоку, и с противоположной стороны, и, с какого-то чёрта, даже под плотную оболочку пакета — возникают определённые вопросы. Ответом на которые, что никогда не было секретом, являлся разведчик со своей хвалёной корзинкой куриных ножек, вкус у которых был солидарен с качеством заведения, в котором они приобретались, о чём отчётливо говорил аромат, а, если быть более точным, его полное отсутствие и замена откровенной вонью. Поэтому, что бы ни подтекало из этого «памятного кладбища настоящей кулинарии», то явно лучше было оставить в покое. К сожалению, вместе со своим завтраком. А пулемётчику, наоборот, нравилось находить свой завтрак в этой корзине, куда разведчик охотно его прятал в надежде умять в будущем где-нибудь за углом, пока все остальные ведут бессмысленную борьбу за что-то там. Лёгкий привкус, который получал бутерброд после такой нехитрой обработки, был для него на высоте. Впитывая в себя масло и пропуская его через себя, он становился прекрасным и разочаровывал, разве что, того же самого шпиона, который помимо куриного запаха средней паршивости был вынужден мириться и с парой ломтиков помидора, выпавших из корзины сверху и полностью пропитавшихся им за вечером, в последнюю очередь вписывающихся в булочку с шоколадно-кремовой начинкой. Вообще, ведёрку разведчика надо было отдать должное — порой на полках появлялись настоящие вёдра. Много вёдер. Что хранилось там — действительно было загадкой. Но проверить смелых не находилось, все прекрасно понимали: тронешь добычу солдата — возляжешь рядом с ней. И не целым, судя по размерам столь ненаглядных для него стальных сосудов. Не пострадают наверняка лишь перекусы снайпера, которые тот всегда держит при себе. Спектр потребляемой им пищи был богат и разнообразен по одной простой причине — времени выбрать что-то более предпочтительное никогда не находилось. То, что что-то успело попасть куда-то — уже хорошо. Еда — в рот, банкате — в противника. Главное — не перепутать в процессе, чтобы не вышло наоборот. Остальное — мелочи. Не претендовало на особое положение и не притесняло ничьё место, разве что, пиво, которое периодически хранилось в морозильнике и конкурировало лишь между собой, и то - только сортами. Поэтому подрывник и инженер никогда не враждовали. Если первый любил напиться, то второй — просто выпить на славу. Как результат - первый разрушал, а второй открывал в себе желание строить. Несмотря на такой колорит, они могли спокойно разделить бутылку-другую вместе — видимо, таким образом поддерживался природный баланс. Леденцам поджигателя никогда не было тесно. Они спокойно хранились в шкафчике, дожидаясь своего хозяина. Сохраняя, тем самым, спокойствие окружающих (наверное, шпиона в особенности — по крайней мере, его многострадальный завтрак уж что-что, но точно не спечётся). Ведь возможно, что за ними, как и за маской их владельца, было что-то более важное, чем просто сладкое разноцветное угощение на палочке. Впрочем, никто не говорил о том, что они были едой. И медик был полностью с этим согласен - не всё то пища, что съедобно. И, хотя он единственный, у кого была сберегательная комната для еды — собственная и куда более холодная, что давало ему определённые преимущества в наслаждении любимой пищей, он всё же предпочитал пользоваться общим местом, используя её для более великих дел. Надо сказать, что всё его "оборудование", как он сам и выразился, занимало львиную долю пространства. Как он подчёркивал - всё то, что было положено туда его руками — исключительно в благих целях. Большинству оставалось, разве что, в это поверить. По крайней мере, солдат одобрял соседство своих ненаглядных вёдер и его многочисленных склянок — так куда надёжнее, чем рядом со всякими французскими лепёхами. Несмотря ни на что, вся эта экосистема продолжала сосуществовать и взаимодействовать. И, как показывала кипящая и насыщенная новыми (что важнее - оплачиваемыми) событиями жизнь, просуществует ещё очень долго. Конечно, до тех пор, пока шпион одним прекрасным утром на месте своего роскошества, приготовленного собственными руками, не обнаружит голову, виновато глядящую на него его же глазами.