Запретный плод

      Это был второй день, как мама уехала на дачу, а брат пошёл ночевать к своему пареньку. Устроив вчера "скромный приём" с подругами Юля совершенно позабыла оставить себе еду на оставшиеся дни одиночества в этой совсем небольшой однокомнатной квартирке. Проснувшись на полу кухни в какой-то зеленовато-синей жидкости девчонку сразу взбодрила резкая головная боль, и та встала с пола, чуть не поскользнувшись несколько раз. Юля налила себе холодную воду из под крана и неохотно выпила две таблетки обезбаливающего, после чего осмотрелась и вслух выпалила не особо красивое слово, прикрыв лицо одной рукой, пытаясь скрыть от стен свой стыд. А ведь это ещё только кухня, Юля...       Девчонка в попытках вспомнить вчерашний день принялась убирать весь мусор, разбросанный и по полу, и даже непосредственно по потолку. Обрывки штор выглядывали где-то из коридора, а Юлечка была совершенно голая и жила на первом этаже, но сейчас ей было не до этого, хоть первые секунды она и пыталась успокоить себя тем, что при таком адском ливне и грозе её не должно быть видно со двора.       Живот начал издавать невероятно громкие звуки умирающего кита, и девчонке пришлось выйти на поиски еды. Обыскав весь холодильник, заполнен который был исключительно огрызками заплесневевшего хлеба, побелевшего шоколада и нераскрытыми черноватыми бананами Юля поняла, что лучше что-нибудь приготовить. Может сварить рис? Ох, это была прекрасная идея, вот только чёрт возьми, почему спички со всех десяти коробков были использованные и горкой лежали в отцовской пепельнице? Ладно, и это не вариант. В буфете так же не было печенья, а крошки от него как раз сверху окурков, недолетевших до спичек.       Уже потеряв надежду Юля всё же открыла кладовую и увидела там.. Ох, десять пакетов Ролтона! Её глаза тут же засверкали, и счастью в этот момент не было предела. Она взяла последнюю чистую супницу, закипятила воду, неряшливо разорвала пакетик и высыпала все сухие макароны в тарелку, немного промахнувшись и попав на стол. Затем приправы, и уже всё сделав она оставила Ролтон готовиться, а сама же в это время тёрла ладоши друг об друга и чуть ли не давилась слюною.       И вот, прождав эти минуты, что были для Юли словно несколько лет, она поставила супницу на стол и принялась за Ролтон. Её желание было настолько абсурдно, что она начала есть руками, ибо все вилки в квартире были в чёрт знает чём. Она опустила в Ролтон свои два пальца, не упуская от него свой ненасытный взгляд. Макароны были по-настоящему горячими, но Юля игнорировала боль и жадно продолжала проходить пальцами всё глубже. Позже Ролтон последовал в её рот, и девчонка поглощала эти длинные макаронины одну за другой, будто это был её первый раз.       Бульон стекал по её губам, немного прищипывая их рваные уголки. Чем больше и глубже Ролтон входил в неё, тем больше были брызги бульона на тело Юли. Он истекал по шее, ключицам, набухших от лёгкой прохлады сосков. Со временем она начала чувствовать, как желудок медленно наполняется, и вот, облизав свои два пальца, которые побывали в Ролтоне , Юля поняла, что не может продолжать трапезу. Она была полностью сыта, но аппетитные молоденькие макароны ещё плавали в непревзойдённом бульоне, что так манил своим сладким ароматом. Но Юля была упряма и всё же настояла на своём. Она взяла в руки супницу, и выбросила содержимое, а жидкость с груди просто вытерла старым полотенцем. Прошли года, и больше она о нём не вспоминала, но вот, в один прекрасный день, когда Юля решила съехать от родителей он пошла в магазин купить себе первые продукты. Уютно распологавшиеся Ролтон и Доширак на полке, которую Юля озарила своим взглядом смотрели на уже взрослую и состоятельную девушку, и как раз из-за этого она взяла и положила себе в корзину Доширак, ибо его ценность была больше, чем у Ролтона. Каждый день он ожидал её на своей полке и продолжалось это до тех пор, пока его срок годности не закончился.       Это была история о любви и предательстве, из которой я попрошу своих читателей извлечь урок : любите Ролтон и никогда его не предавайте.