***
Мира недолго бродила по окрестностям Королевского дворца, все думая: заходить или не стоит? Все же она решила вернуться обратно в «Хьерим». Вечер сегодня был намного теплее, чем обычно. Путь от Королевского дворца до «Хьерима» был недолгим. Но она, почему-то, оттягивала этот поход в свою обитель. Хускарл уже, наверное, слинял куда-то. Лидию и Йордис она отправила отдыхать в родные города. Абсолютно одна, Мира шла в свой пустующий дом. Лучше бы пошла в Йоррваскр. Ее туда приглашали на праздник. Там наверняка пирушка похлеще этой. Да и Мира, в принципе, соскучилась да по Вилкасу, Фаркасу, Эйле. Давненько она к ним не наведывалась. С этой войной и вечными поручениями от Ульфрика. В какой-то мере она уже дико ненавидела его, но это даже нельзя назвать ненавистью или злостью, а всего лишь простая усталость. Еще Мира безумно хотела навестить Седобородых. Они, наверное, и не ждут ее, но просто прийти к Арнгейру и, обняв его, сказать: «Привет! Я соскучилась, мастер!». Также, она грустит по Партурнаксу и Одавингу. Они оба сейчас проживают на вершине Монавен. И день такой противный вышел, но еще Довакин безумно хотела навестить свою гильдию. Бриньольф, Векс, Тонилла, Векел, Делвин.… Как же она по всем ним скучает. Мира с безнадежной улыбкой зашла в «Хьерим» и, поддавшись воспоминаниям, рассмеялась. В доме никого не было или это она так считала? Безудержный порыв эмоций. Так смеялась, что хотелось заплакать. Уткнуться лицом в подушку и реветь, пока снова не вернется былое хладнокровие. Мира села за стол и выпила кружку меда. Согревал напиток не только горло, но и в какой-то мере душу. Мира любила выпить, но никаким образом не одна. Только вот пьет мало, ибо не с кем, а все же хочется. Довакин шумно выдохнула и спокойно расплела косу. Волосы волной спустились по плечам и остановили свое движение около лопаток. Мира любила свои волосы, но они мешали, именно поэтому их грубым образом обрезали, бросая на пол золотистые локоны. Девушка привыкла расставаться с тем, что стало родным. Мира любила его, но это никак не позволяло ей заходить за рамки дозволенного. Он ярл Виндхельма и уже недалеко от трона Верховного короля. Сильный духом воин со своими нравами. Его мораль достойна уважения. Одолел империю и скоро двинется на Альдмерский Доминион. Она просто героиня Скайрима, одолевшая Алдуина. Ее слово имеет ценность для многих в стране. А еще одна из немногих женщин Скайрима, которую можно назвать — «девушка». Они разные и ее чувства к нему далеко не взаимны. Она его ненавидит, но и любит одновременно. Мира запуталась и окончательно свихнулась. Девушка тяжело вздохнула и, открыв дверь эмоциям, захлебнулась в собственных страданиях, слезах и горе.***
Ульфрик не мог просто сидеть и наблюдать за весельем его людей. Ему стало как-то не по себе. В такой праздник его волновала только одна женщина, которая не присутствовала на торжестве. Он наблюдал за залом и надеялся. До конца надеялся, что она зайдет в Королевский дворец, скрасив этот вечер своим присутствием. До дикости безумная, веселая и шумная. Она всегда улыбалась даже в тех моментах, когда улыбаться нечему. Своей улыбкой она дарила ему свет, который он, почему-то, закрывал плотными шторами, не давая лучам ее любви и радости проникнуть в темную душу ярла. Ульфрик был очарован ее дружелюбием и готовностью помочь. Был очарован ее синими глазами, в которых утопал только он. Был очарован ее сладкими речами, от которых кровь в жилах застывала. Она дарила надежду каждому, но всегда была одна. Всех своих спутников отпускала и шла всегда одна. Ее любовь к одиночеству пугала и одновременно манила. Он был очарован ею. Такая нежная и одновременно суровая. Правда, с таким жутким характером. Ульфрик чувствовал себя мальчишкой, который не осмелился подарить девчонке подарок. У него появились угрызения совести. Гадкое чувство, когда стараешься, но сам себе все портишь. Ульфрику надоело сидеть, сложа руки. Ему сейчас необходима доза ее света, которым она обязательно поделится с ним. Он встает с трона и тихо отправляется на улицу, глотнуть свежего воздуха и отправиться в «Хьерим». Холодный ветер отрезвил пьяные мысли. В Королевском дворце безумно жарко, а на улице безумно холодно. Этот контраст резким рывком вставил Ульфрика в дичайшие сомнения. «А стоит ли?» — пронеслось в голове ярла. Ему показалось это глупым, и он уже собрался возвращаться в зал, как в мыслях отразились очертания ее лица. Ее улыбка. Синие глаза и золотистые волосы, а на языке так и вертелось имя из четырех букв — «Мира». Он криво ухмыльнулся. Сам не понимал, как до такого докатился. Ему стало себя жаль, но разве это достойно нордов: жалеть себя за чувства к девушке? Ульфрик отрицательно помахал головой и спокойно отправился на встречу с ней. Она сначала была в его голове, а потом перешла в его сердце. Он не сможет избавиться от ее образа, пока сам все не расскажет, ведь он истинный норд, а норды никогда не отступают.***
Мира уже потеряла счет во времени. Сколько она плачет? Час или два, а может всего пять минут? Девушка просто плачет, при этом, проклиная все, что есть на земле. Ей плохо от одной лишь мысли, что она никогда не сможет полюбить кого-нибудь другого. Он всегда рядом, но одновременно так далеко. Мира идет вниз запить горе еще одной кружкой медовухи. Довакин редко плачет, но сегодня ей показалось, что она «нюня». Слабохарактерная девица. Не может пережить невзаимную любовь, или что? Она все может пережить. Она одолела великое зло. Разве этого мало, чтобы окончательно закалить ее характер к жизненным трудностям? Неужели, не сможет пройти этот период мимолетной влюбленности? Она сможет. Она сильная, тогда почему так сильно переживает из-за него? Мира хватает бутылку и выпивает все содержимое. Алкоголь обжигает горло и медленно пьянит рассудок. Она избавилась от одежды и спокойно пошагала по комнатам в одной сорочке. С бутылкой всегда веселей. Шумные песни доносились даже до ее дома, под которые можно было танцевать в гордом одиночестве. Наплевать на все проблемы и просто отдаться своему урагану эмоций. Пьянящий напиток вернул ее в былой настрой. Мира любила пить, но было не с кем. Только теперь ей все равно. Она готова кричать на весь мир о своем счастье, которого нет. Врать самой себе. Гадко и противно. Мира поняла, что радость ее абсолютно мимолетна. Ей всегда хотелось, чтобы хоть кто-то ее выслушал, но слушать приходится ей. Довакин сползла по стене и села на пол. Приложив ко лбу ладонь тыльной стороной, при этом продолжая держать бутылку, девушка снова заплакала. Слезы стекали по щекам и каплями падали на нежную кожу в районе ключиц. Она настолько слабая, что не сможет его забыть, как бы она того не хотела. Сердце предательски билось при одном воспоминании его образа. Он настолько ей нужен. Довакин плачет и пьет. Она слаба и наивна. Нет в ней того, что нашли люди. Она не герой, а всего лишь жертва. Ей просто повезло, ведь ее должны были казнить еще тогда. На плахе. Он был рядом. Сидел рядом. Ворчал, но его слов невозможно было понять, ибо во рту был кляп. Она влюбилась в него и теперь страдает. Присоединение к Братьям Бури было частью большого плана, но он не поддался ее стараниям, и теперь Довакин плачет. Она никогда не забудет его образ. Никогда не забудет его голос, но она никогда не сможет вынести эту бездонную пропасть между ним и ею. Не сможет, а будет бежать дальше, пока не упадет. Упадет в бездну тьмы и лжи, в которой ей будет намного хуже, ведь там его нет. Он для нее наркотик, от которого нужно избавляться. Она готова пойти на крайности, лишь бы забыть того, кто снится ей каждую ночь. Того, кто преследует ее холодным взглядом. Того, кто так близко, но и так далеко.***
Он стоит напротив двери ее дома. Ульфрику не нравилась эта затея, но он поставил себе цель, которой добьется любыми способами. Ему нужно просто постучаться и зайти. Это не сложно. Так он и поступил. Ульфрик постучал в деревянную дверь и дожидался ответа. Мира закатила глаза и прокляла того, кто там стоит. Поднялась на ноги и взяла еще одну бутылку медовухи. Шатаясь, она все же смогла добраться до двери. Ей пришлось приложить немало усилий. Ходить босиком это была не лучшая затея, тем более, когда на улице такой ветер. Ноги быстро замерзли. Да и вообще, она быстро замерзла. Стараясь хоть как-то отрезветь, Мира смогла выговорить эту незамысловатую фразу: — Кто пришел? Ульфрик сразу понял, что она пьяна и достаточно сильно, раз сказала это таким непотребно-хамским тоном. — Твой ярл! — грозно ответил Ульфрик и сжал кулаки, чудом не разломав подарок. Ответная фраза не сразу дошла до разума девушки. Она поняла, что это Ульфрик только на секунде третьей. Данный визит резко вернул её на землю. Она отрезвела так быстро, как только могла. Неужели это он? Мира улыбнулась этой мысли, но, поняв, что стоит, как минимум, в неприемлимой одежде на встречу с ярлом, начала бегать по дому в поисках верхнего одеяния. Благо в шкафу было платье и обувь. Она быстро все на себя надела и попыталась хоть как-то расчесать волосы, которые были в жутком состоянии. Когда вид был уже более-менее, Довакин готова была открыть дверь гостю. — Иду-иду, — послышался задорный голосок девушки, и она побежала открывать дверь. Ульфрик стоял, нервно сжимая и разжимая пальцы. Когда девушка открыла дверь, первым, что бросилось его взору: количество бутылок на заднем фоне. — Впустишь? — ненавязчиво спросил ярл и криво усмехнулся. — Да-да, конечно! — возгласила Мира и быстро ушла с прохода, закрывая за гостем дверь. — Я, в общем… — замялся и посмотрел на девушку. — А что с твоим лицом? — резко переменил тему и взглянул на нее. Глаза блондинки опухли от слез и стали красными. И не только глаза поменяли свой цвет. Так же нос и губы. Только дурак не поймет, что случилось. — Хотя… Можешь не говорить. Ты никогда не умела врать и сейчас ничего путного не придумаешь. Только опозоришься, — холодным тоном ответил Ульфрик и посмотрел на маленькую коробочку черного цвета. — Вы что-то хотели, мой ярл? — услужливо спросила Мира, мило улыбаясь. — Ты всегда была покорной и верной. Как собака, только лучше, — пробубнил мужчина и передал ей коробочку. — С восьмым марта тебя, Мира. Девушка впала в шок. Не он ли это только что сказал? Может это плод ее опьяневшего воображения или ей это все снится? Мужчина, от которого она в последнюю очередь ожидала подарка. Девушка протянула руку и случайно коснулась его кожи. — Ты холодная, — он взял ее за запястье. Не сказать, что нежно, но и не грубо. — Мой ярл, вам показалось. Просто вы замерзли… — договорить он ей не дал. — Не ври. Ненавижу, когда мне врут, тем более так неумело! — прорычал Ульфрик и взглянул на нее ярым взглядом. — Простите… — шепнула девушка и прикрыла глаза. Сложно сдерживать слезы, которые так и рвутся на волю. Она глотнула ком и попыталась успокоиться. Глубоко вдохнула и выдохнула. Сердце билось в бешеном ритме. Ладони вспотели, а голова и вовсе не соображала. Судорожно вздохнув, девушка закусила нижнюю губу, прикусывая до крови. Маленькая капелька крови скатилась с опухшей губы и покатилась по подбородку, после чего падая на синюю ткань, оставила алое пятно. Ульфрик себя возненавидел. Эта сильная и волевая женщина — плачет? Уму непостижимо. Он удивленно смотрел на нее, иногда моргая. Ему стало так противно, что теперь и вовсе не хотел оставаться здесь с ней. Ульфрик отпустил ее запястье, и Мира медленно спустилась на колени. Он уже стоял у двери, смотря на нее таким непонимающим взглядом. — Я ненавижу тебя, — процедила Мира и вытерла слезы. — Ты всегда отравлял мою жизнь своим равнодушием! — не крикнула, но сказала достаточно громко. — Что? — переспросил ярл, внимательно рассматривая ее такую. Смотрел так, словно хотел запомнить навсегда. — Ты – гад! Ты испортил мне жизнь своим появлением! Убить тебя мало! — выкрикнула девушка и запустила в него пустую бутылку вина. — Да что ты несешь, Мира?! — Ульфрик терпел, но этого было мало. — Как я могу тебе жизнь портить?! — он подошел к ней, спускаясь на корточки. — Исчезни! — девушка толкнула его, но в таком состоянии она и злокрыса не убьет. — Тише, — он успокоился и прижал к себе девушку. Такая маленькая, холодная, злая… чужая. Абсолютно не та, которую он видел. Неужели, она так и проводит свое время в одиночестве? Пьет и плачет? Ульфрик явно не понимал из-за чего такой переворот. Ему стало как-то не по себе. — Я тебя ненавижу, — говорила Мира при этом, стараясь сделать ему больно ударами своих маленьких кулачков по широкой спине нордского мужчины. — Я считала, что ненавижу тебя и с каждым днем в это верила все больше и больше, но в один прекрасный момент я поняла, что безумно влюблена. Мне плохо без тебя, Ульфрик. Ты — мой наркотик. Ты — мой личный страх и ужас. Ты — мое все. От такого заявления любой опешит. Ульфрик не был тому исключением. Маленькая, холодная, злая… родная. Вот она какая — Мира. Героиня Скайрима. Влюбиться в него не было ее ошибкой. Это был ее опорный пункт. Она старалась с каждым днем все лучше и лучше. Сама не заметила, как изменилась на глазах. Три года назад. Тогда на плахе. Она была злобной алкоголичкой. Ее семью обокрали и убили бандиты. Мира же, досталась им, как награда. Она была совсем невинной, когда ее связали и насиловали. Насиловали без остановки две недели подряд. Именно там она научилась вскрывать замки. Ночью она сбежала. Год скиталась по краям Хаммерфелла. И вот удача улыбнулась ей, и она смогла попасть на родную землю. Весь год она утешала себя только алкоголем. Тогда, на плахе, ей снова выпал шанс измениться и теперь она: героиня Скайрима, Довакин, офицер Братьев Бури и девушка, которую так жарко обнимает любимый ею мужчина. — Знаешь, а я подозревал, что ты не так равнодушна ко мне, — криво усмехнулся и поднял ее заплаканное и покрасневшее лицо. — И неужели тебе все равно? — с детской наивностью спросила девушка, так и не дождавшись ответа, ведь Ульфрик думал совершенно о другом. — Ты изменилась за эти три года. Причем сильно. Ты поменялась во всем. Только глаза все те же, — заявил ярл и взглянул на девушку. — Ч-что? — удивленно переспросила Мира и облизала обветренные губы. — Хах, — он вытер большим пальцем дорожки от слез. — Ты такая маленькая, — Ульфрик прильнул к ее губам. Девушка ранее ни с кем не целовалась, и получить такую честь в первом поцелуе с самим Ульфриком Буревестником, дано не каждой. Она обмякла в его руках. Ранее выветренный алкоголь пришел с новой дозой пьянящего поцелуя и полностью затуманил разум девушки. Легкий поцелуй раззадорил в них невиданную ранее страсть. Он знал насколько она маленькая и хрупкая, пусть и скрывает это за толстой оболочкой, но сдерживать себя не мог. Резко схватил и потащил на второй этаж. Ему приходилось бывать в «Хьериме», еще когда здесь было пусто, и он прекрасно знал: где, что и как. Он скрестила ноги на его торсе и обняла за шею. Животная страсть. Необузданное желание. Сладкие и такие желанные губы. Ульфрик сходил с ума. Ему казалось, что это сон. Маленькая, хрупкая, наивная… другая. Это не тот воин. Не та женщина, которую он привык видеть. Он всегда лицезрел ее хладнокровной и безжалостной. В каком-то месте даже жестокой, но не такой. Мира любила его и хотела подарить ему всю себя. Эти поцелуи доводили ее до пика наслаждения. Ульфрик кладет ее на кровать. Она сейчас перед ним. Абсолютно в его власти. К черту все преграды. Платье с треском порвалось. Взору открылись худые руки, которые вечно прятались за доспехами или же за длинными рукавами платьев. Стройные ноги, длинная шея, которую он ранее так не оценивал. Ульфрик засмотрелся, его слегка затуманенный взгляд ввел в ступор Миру. Почему он остановился, она подняла руку, но он с особым азартом поднял ее над головой девушки. — Какая красивая, — шепотом произнес ярл и принялся снимать с себя тяжелое одеяние. Мира наблюдала за ним, за то, с каким усердием он старался сосредоточиться на пуговицах, а не на ее теле. Вот когда он остался только в набедренной повязке, Мира увидела его тело. Хорош. Ничего не скажешь. Настоящий норд. Он хищно улыбнулся и разорвал ее сорочку. Ехидно усмехнулся ее предпочтению — быть без нижнего белья. Ульфрик был возбужден до краев, а она и вовсе говорить не могла. Их страсть нельзя описать словами. Ульфрик нежно сжал ее грудь и почувствовал табун мурашек от его прикосновений. Он сжал левый сосок и перебрал его аккуратно в пальцах. Довакин закатила глаза. Ульфрику было дозволено все, что только можно разрешить. Он был в восторге от ее тела. Девушка судорожно дышала и пыталась сосредоточиться на чем-то одном, но ровно до того момента, как он коснулся пальцем ее сочившейся промежности. Девушка томно выдохнула. Пора. Ульфрик не терял времени, а спокойно раздвинул ее ноги и вошел. Горячо, близко, безумно… по-новому. Он истинный норд, а значит и действия его слегка грубоваты. Мира молчала, пусть ей и больно. Да и сам секс не ассоциировался у нее ни с чем хорошим. Ульфрик припал губами к ее шее, оставляя красные следы от жарких поцелуев. Задав ритм, он сжал ее грудь. В его глазах начали мелькать блики. Неужели это первый в ее жизни оргазм? Девушка застонала и закусила нижнюю губу. Нежные поцелуи и грубые толчки внутри ее лона. Ей было хорошо, а он сходил с ума. Он словно мстил ей за то, что не сказала раньше. Что заставляла его мучиться. Ульфрик теперь не чувствовал былого чувства отвращения к самому себе. Теперь его одолевала животная похоть. Девушка сжала простыни и тихо стонала. Лишь бы никто не зашел, лишь бы никто не пришел, лишь бы никто не увидел… Мира закрыла глаза и закинула руки ему на плечи, скрестив ноги на его бедрах. Вцепившись коготками в спину ярла, девушка оставила шесть смачных царапин. Ульфрик тонул в ней. Они слишком сильно хотели этого. Мира откидывается на подушки и стонет во все горло. Ей так хорошо, что нет сил сдерживаться. В глазах мутнеет, а тело, словно немеет с каждым рывком. Девушка покрылась легкой испариной, из-за чего волосы неприятно липли к лицу. Душно. Почему во время соития воздуха становится слишком мало? Он что, стесняется постельных сцен и убегает в укромное местечко? Жадно хватая кислород, она притягивает его к себе и впивается в губы жадным, неистовым поцелуем. Ульфрик чувствует, что на пике, а детей пока что не хотел. Он выходит из нее и понимает, что ему нужно еще, но тогда он не выдержит и точно сорвется. Мира видит, как ему хочется ласки, девушка встает с кровати и намекает на то, чтобы он лег. Ульфрик последовал тому, что она сказала, и увидел, как на красивом лице является ехидная усмешка. Она обхватывает его член рукой и проводит один раз от основания к головке. Девушка нагибается и касается языком головки. Покрывает поцелуями орган ярла и нежно проводит языком. Захватила его пульсирующую плоть в рот и начала, с некой нежностью, посасывать. Он схватил ее за волосы и намотал их на кулак, при этом надавив на затылок. Ему было хорошо. Очень. Мира ускоряет темп и чувствует, как в горло попадает вязкая жидкость, которую она с самодовольной ухмылкой глотает. — Ты — чудо, — Ульфрик положил ее рядом с собой. — Стараюсь, — Мира аккуратно кладет голову ему на плечо.***
Она проснулась от его бессвязного бурчания во сне. Она была счастлива. Больше не нужно было заставлять себя улыбаться. Не нужно готовиться ко дню со слезами на глазах. Не нужно все время ходить в шлеме, чтобы никто не увидел красных глаз и слез, стекающих по щекам. Все это в прошлом? Или нет? Об этом она узнает, когда проснется ее смысл. Девушка быстро выбежала из объятий ярла и побежала в шкаф за новым одеянием. В этот раз было обычное платье горчичного цвета и белье, а еще сапоги. Она улыбалась искренне и наивно, по-детски. Девушка расфасовала все подарки на восьмое марта и посмотрела, что же ей все-таки подарил Ульфрик. Открыв коробочку, она увидела безумно красивую цепочку с ограненным изумрудом. Наверняка дорогостоящая работа. Девушка не задумываясь надела ювелирное украшение и прикрыла глаза от счастья. Единственный кто подарил ей украшение. Мира приложила руки к изумруду и тихо промолвила: — Спасибо. — Пожалуйста, — послышался голос сзади. Там стоял Ульфрик. Он подошел к ней и на ухо прошептал: — Спасибо за ночь, — ярл отпрянул от нее. Девушка покраснела в то время, как в дом испуганно залетел Галмар и десятка солдат. Они спокойно выдохнули, причем все в унисон и спокойно разошлись. Только «старый медведь» схватился за сердце и начал причитать: — Я уж думал, где шастает наш ярл, а он в доме тана прохлаждается! — Не прохлаждаюсь, а вручаю подарок от ярла — это раз. И во-вторых, чего ты вваливаешься в дом девушки без стука? — он вопросительно изогнул бровь. Мира открыла рот. Раньше в ее дом кто только не вваливался, и только сейчас он заступился за нее. — Действительно, чего это я? — стукнул себя по лбу и продолжил. — Прошу простить старого медведя, — улыбнулся Галмар и как-то подозрительно кинул взгляд на Довакина. — Что вы на меня смотрите? И вообще, мой ярл, Вы зря так. Я уже привыкла, — девушка опустила голову и слабо усмехнулась. — Нельзя к такому привыкать, а то зависимость получить можно, — улыбнулся Ульфрик, из-за чего девушка раскраснелась. — Ладно, что за дело ко мне? — он бросил взгляд на Галмора. — Да говорю же — испугался! Да и твой крик нужен с офицером, а то там, во дворце, все вообще никакие, меня не слушают. Голос у меня уже охрип их будить, — посетовал Галмар и спокойно полез на второй этаж. Он принялся снимать доспехи девушки находящиеся возле комнаты. Уголком глаза он заметил последствия вчерашней, бурной ночи. «Старый медведь» ухмыльнулся: — Эх, молодежь, нет им покоя, — Галмар стянул шлем с манекена и отправился вниз. Девушка стояла и ждала того, что происходило довольно-таки часто. Со второго послышался сигнал Галмора, и она скинула платье. Ульфрик такого явно не ожидал. Только сейчас заметил, как на бледной коже появились фиолетовые пятна, а на шее красные следы. Галмар быстро спустился и предоставил ей «Офицерские доспехи Братьев Бури». Девушка быстро оделась, но последствия страстной ночи не скрылись от внимательного до мелочей старика. — Готовы?! Ответа не последовало, но Галмар уже тащил их в Королевский дворец.***
— И не дай Бог вы через пять минут не приведете себя в порядок — выпотрошу и скормлю собакам! Каждого! — кричала Довакин в своем привычном офицерском тоне. — Офицер, там бродяги просят остаток эля, что прикажете делать? — к Мире подошел молодой солдат и вопросительно посмотрел в глаза девушки. — Никакого эля! Праздники закончились, и, если на улице я найду хоть одну пьяницу — виноват будешь ты, и я тебя съем! — каждое слово выделила и так проницательно смотрела. Тем временем, в дальнем углу за ее работой наблюдали Галмар и Ульфрик. Они скрыто восхищались стойкостью девушки. В самом начале она была никем, но теперь она золото, которое невозможно продать, ибо цены такому экземпляру нет. Ульфрик наблюдал за ней впервые так увлеченно. — Молодец девчонка… справляется, — тихо шепнул «старый медведь». — Что правда, то — правда. Сильна характером, а кое-кто, из-за своей неуверенности, еще тогда проспорил мне бутылку, — язвительно улыбнулся и глянул на старика. — С таким прошлым любой бы засомневался в способностях этой девушки, — подытожил Галмар и посмотрел вниз. — А что с ее прошлым? — заинтересовано спросил Ульфрик в то время, как Довакин с криками гонялась за навязчивым солдатом, к чертям уничтожая ту нормальную обстановку, что так долго восстанавливали.***
Он выслушал каждое слово сказанное «старым медведем». Тяжело вздохнул и вскинул брови: — Это правда? — удивленно переспросил ярл. — Чистейшая. Но вот ты только глянь, как изменилась, — он кивнул взглядом на Миру утешавшую солдата, которого минут пятнадцать назад грозилась убить. — Для нее кое-кто стал героем. Не знаешь, кто? — спросил старик и ядовито ухмыльнулся. «Ты — мой наркотик. Ты — мой личный страх и ужас. Ты — мое все» — пронеслось в голове ярла Виндхельма. Эти ее слова тогда были началом, для чего-то большего. Ульфрик криво усмехнулся. Неужели он и есть, тот самый герой? У него в голове всплывали фрагменты из той ночи. — Даже не знаю, — выдохнул ярл, вспоминая все больше и больше. — Серьезно? — скептично заметил Галмар, проследив за взглядом серых глаз, которые в то время наблюдали за девушкой с огромным синяком на бедре. — Видишь синяк у Мирки? Интересно, чья же работа, а, Ульфрик? Провокационные вопросы уже не действовали на него. Он был очарован той, кто сейчас построил всех солдат и направил по делам. Для него она стала чем-то большим. Чем-то родным и до безумства близким. Он для нее стал чем-то важным. Более, чем обычно. Он нужен ей. Он ее смысл. Ей никогда не было так хорошо, как сегодня. Она знала, что скоро у Ульфрика свадьба с Элисиф, ибо большая часть ярлов, девяти владений Скайрима, выбрали его своим верховным королем. Ей будет больно присутствовать на их венчании. Ей будет больно думать о том, что его губы будут целовать кого-то еще. Ей будет больно думать о том, что его руки будут гладить кого-то другого, кроме нее. Она сохранит ту трезвость ума и будет знать лишь один факт: он никогда и ни за что не прикоснется к кому-то с такой нежностью, как к ней. Для них жизнь стала ярче. Они были так рядом, но между ними была пропасть, в которую они вместе прыгнули, чтобы построить свой мир.