Во что поверит сердце

*** Поместье Линарэса на границе людских земель. - Наги! – Учителю казалось, что он уже умер, и только какая-то частица души еще жила, взывая к мести. – Наги... – простонал он и вдруг почувствовал дрожь под руками. Нагайна! Она жива! Он убирал золото волос с тела, стараясь рассмотреть рану, но крови не было. Но что-то же должно быть! И только на шее он увидел длинную колючку акации, кожа вокруг укола посерела. Яд. Ранс, отбросив колючку, вспорол когтем запястье и понемногу стал вливать в рот нагайны собственную кровь. Учитель, постоянно имея дело с ядами, уже очень давно начал принимать яд в минимальных дозах, приучая себя к нему, и теперь только и мог надеяться, что это поможет нагайне. С лица нагайны постепенно сходила мертвенная бледность, глаза медленно принимали осмысленное выражение. - Яйцо... – прохрипела она. - Что? Яйцо... - Украли... они не могли войти в дом... там Тени... выманили меня, заставили... – нагайна хрипела через силу. - Кто? – дернулся Учитель. - Не знаю... - Я знаю! Ранс поднял голову, возле них, вытирая глаза передником, стояла няня Ташера, Бетти. - Это не по-божески - дитё с матерью разлучать! Только я ничего сделать не могла, их четверо было... но я знаю, кто это. Позавчера в деревне остановился купеческий караван с гор и четверо с ним не ушли, в трактире остались, а сегодня они сюда пришли... - Бетти громко высморкалась в платочек, - я слышала, они что-то говорили про собственного оракула и заброшенную башню в лесу. Может, они туда ушли? - Ты знаешь, где она? – спросил Ранс. - Да. Я покажу. - Сейчас, только наги домой отведу. - Нет, - прохрипела нагайна, - я с вами. Ребенок вот-вот должен вылупиться. Я не говорила, думала, что если он появится дома, это не будет играть роли... - Что? - Ранс... Побочным действием накачивания яйца магией является то, что ребенок полюбит первое существо, которое увидит при рождении. Если бы это была его мать, то проблем бы не возникло, дети мать и так любят, но если ребенок родится и увидит своих похитителей... Как мы их убьем потом? Он возненавидит нас, - вздохнула нагайна. - Значит, мы должны успеть раньше, - прорычал Учитель сквозь стиснутые зубы. - Идем, - нагайна приподнялась, опираясь на руки. - Наги... – Учитель смотрел на нее, и сердце сжималось от боли. - Ты впереди, ты быстрее, с четырьмя людьми ты справишься, я догоню, я смогу, я по запаху найду... иди быстрее и помни, первым, кого увидит наш ребенок, должен быть ты или я... беги... Учитель встал на ноги. - Куда, Бетти? – и после объяснения исчез в направлении ее вытянутой руки. Нагайна медленно, но верно ползла по следам на запах, пока в просветах между деревьями не увидела полуразрушенную башню. Откуда-то слева раздавались звуки борьбы, но нагайну вел запах. Яйцо. Только это имело сейчас смысл, только этот инстинкт вел ее сейчас. Туда, в развалины башни. Нагайна вползла под тень обвалившихся стен, справа разрушенные ступени уводили вниз, и она, принюхиваясь, осторожно заскользила в темноту провала. Яйцо было близко, почти рядом, и кровью здесь не пахло, надежда, зародившаяся в душе, пела птицей. Тихо, медленно, боясь сорваться со скользких ступеней, нага продвигалась вперед. Становилось все темнее и только впереди у открытой двери виден был свет факела. Доползая донизу, нагайна втянула воздух и поняла, что ребенок уже родился и родился не только что. Детский запах уже притуплялся, становясь все слабее. Она притихла, медленно и осторожно выглядывая из-за угла. Первое, что нагайна увидела, была маленькая фигурка человека до пояса укрытая в золото длинных волос, единственное, что можно было различить – это маленькую розовеющую попку и две длинные стройные ножки. Фигурка стояла напротив большого металлического щита и с удивлением разглядывала себя. - Чшшеловек? – не выдержав, прошипела нагайна. Ребенок, подпрыгнув от испуга, развернулся почти в полете. - Мальчик? – нагайна в изумлении придвинулась ближе. Сын. Сын, она это чувствовала по запаху, ее сын, но человек. Перед ней стояло само совершенство. Нираахам с их неземной красотой можно было только посочувствовать, на земле появилось создание прекраснее них. Тоненький в кости, как все наги, но не обладающий их тяжелым хвостом, мальчик был словно дорогая, изящная статуэтка, воплощающая грезы о совершенстве. Изящные черты лица, кошачий разрез больших золотистых глаз, пухлые, чуть отливающие бронзой губки, все это нагайна увидела почти за мгновение до того, как в закрытом подвале поднялся ветер. Малыш, увидев приближающуюся к нему змею, в страхе вдруг зашипел, из приоткрытого рта на верхней челюсти показались немаленькие ядовитые клыки, зрачки глаз вытянулись и стали узкими, а за спиной распахнулись золотом кожистые крылья. Ветер, растрепав золото волос, вдруг, подкинув их вверх, переплел во множество косичек, которые не упали вниз под своей тяжестью, а через миг прямо на глазах обзавелись змеиными головами. Тридцать или около того золотых змеек ощерились на нагайну и, не доставая ее, пытались плеваться ядом. - Горгон! – умилилась нагайна. - Мальчик мой! Сынок! Какой же ты красивый! Золотко моё единственное. Любимый мой. Нагайна задыхалась от восторга, горгоны, она читала о них только в хрониках, но уже очень давно считалось, что их больше нет. И вот теперь это чудо. - Красавец мой! - Ты, правда, считаешь меня красивым? – вдруг успокаиваясь, спросил малыш. - Правда, золотко! - Хм... я чувствую, что ты не врешь... а то вот тот назвал меня уродом, - малыш махнул рукой куда-то за спину. Нагайна отклонилась посмотреть и увидела у стены труп мужчины. - Золотко, а кого ты увидел первым, когда родился? Кто тут был? – спросила нагайна, не понимая уже ничего. - Здесь никого не было... – озадаченно произнес мальчик, змейки с его волос исчезли, когда он успокоился, косички расплелись, - а потом пришел этот, - малыш опять махнул рукой, - и помешал мне любоваться своим отражением, да еще почему-то сказал, что я монстр... Но я ведь красивый? - Ты самое красивое создание, которое я когда-либо видела, - произнесла нагайна, не покривив душой, - и я рада, что я твоя мама. - Ты? Мама? – ребенок изучающе смотрел на нагайну, а та под его взглядом почему-то начала нервничать, - и ты не врешь, я чувствую, - малыш задумался. – Ладно. Я разрешаю тебе меня любить, - произнес он, - и поцеловать, только волосы не путай, они красиво легли. - Золотко... – умилилась нагайна, - какой же ты эгоист. Нагайна уже протягивала руки к сыну, когда в подвал ворвался Ранс. - Наги, а где... – и замер, увидев малыша, - ничего себе... – в изумлении протянул он. Нагайна второй раз смотрела явление золотых змеек напуганным малышом. - Нравится? – заулыбалась нагайна, - это твой сын. - Сын! – задохнулся от удивления Учитель, он все смотрел и смотрел на успокаивающегося малыша. Словно видения растворились змейки, косички опали, расплетаясь. - Сын! - мечта всей его жизни, мальчик, наследник теперь стоял перед ним, настороженно разглядывая отца. – Какой же ты красавец! Подойди ко мне, сын, дай обнять тебя. Малыш удовлетворенно кивнул головой на заявление о своей красоте и прищурился, разглядывая Ранса. - Руки сначала помой, прежде чем за меня хвататься... – недовольно протянул он, косясь на заляпанного кровью Учителя. Ранс с вопросом посмотрел на нагайну. Та, вздохнув, развела руками. - Первым, кого он увидел, было его собственное отражение в щите, но со временем магия ослабнет, и если ты его не будешь баловать... - Подожди, маленький, я сейчас, я только вымоюсь, я быстро. Хорошо? Я вернусь... – проорал Учитель, уже скрываясь на лестнице.